Неблагодарный! - старик присел, сгорбил плечи, спрятал лицо в бороду и зарыдал.

  - Папа! Папочка, не плачь! - Lucas упал на колени перед стариком Hugo.

  - Прости меня, отец, Olivier опомнился и лобызал со слезами руку отца. - Не подумал я, перед тем как оскорбить тебя.

  Если бы подумал, то оскорбил бы лучше... нет. Не оскорбил бы совсем!

  Virginie Albertine de Guettee ничего не стоит по сравнению с тобой.

  Прикажи только, и мы сбросим блондинку со скалы в море.

  Акулы примут ее жертву ради твоего здоровья.

  'Я ничего не стою по сравнению со стариком?' - Virginie Albertine de Guettee в бешенстве замычала.

  Она даже писать не могла от злости и гнева.

  Юноши поняли ее мычание, как согласие.

  - Слышишь, папа, Virginie готова пожертвовать собой ради тебя! - Lucas прижал голову отца к своей могучей груди.

  Чуть не сломал старику тонкую цыплячью шею.

  - Не надо никого бросать без причины, особенно, единственную на острове блондинку! - Hugo поразительно быстро перестал плакать.

  Virginie Albertine de Guettee заподозрила, что он и не рыдал, а притворялся.

  Но графиня понимала, что она находится не в том положении, когда имеет право критиковать хозяина острова.

  'Мерзавцы, а не юноши.

  Они дикари, и никакая одежда, никакие столовые приборы не смоют с них налет дикости', - Virginie Albertine de Guettee молча выругалась, сразу стало легче.

  И в этот момент Lucas и Olivier сцепились в смертельной схватке на краю обрыва.

  Они дрались за право обладать ей.

  Ноздри Virginie Albertine de Guettee затрепетали от волнения.

  Девушка почувствовала древний зов природы.

  Оказывается, смотреть, как из-за тебя сражаются насмерть самцы - одно из самых приятных и возбуждающих зрелищ на свете, и до этого момента Virginie подобного не испытывала.

  Комплименты благородных рыцарей и лордов, шутки короля, ухаживания принцев, - всё кажется мелочным на фоне смертельной схватки за руку и сердце благородной леди.

   Lucas и Olivier на краю обрыва схватили друг друга за плечи, рычали, пытались скинуть соперника вниз, на острые камни в воде, в пучину, в пасти акул и осьминогов.

  В драке мужские достоинства Olivier и Lucas открылись в полной красе; мускулы напряглись и стальными удавами двигались под кожей.

  Ягодицы блестели от пота, грудные клетки стали похожи на гигантские барабаны.

  И рычали юноши в драке столь же музыкально, как в такт им мычала Virginie Albertine de Guettee.

  Девушка в восторге притоптывала, мычала, вытирала тыльной стороной правой ладони слюни радости.

  - Ты в голубой пещере поцеловала меня, потому что любишь! - старик Hugo воспользовался тем, что сыновья его в этот момент не слышат.

  Он сам нарушил свой запрет, не рассказывать Virginie о поцелуе в пещере. - Я слышал твой сладострастный стон, видел желание в твоих голубых бездонных очах.

  'Я не целовала тебя в голубой пещере, - Virginie Albertine de Guettee писала на доске, не смотрела на слова, потому что не отрывала взгляда от дерущихся за нее самцов. -Я целовала и обнимала огромный голубой бриллиант.

  Нет большего желания у девушки, чем обнимать бриллиант, и сладострастный стон вырывается из груди девушки, когда она видит драгоценности'. - Если бы графиня не увлеклась борьбой Lucas и Olivier, то она бы с негодованием обрушила свой гнев на бороду и усы старика.

  Но сейчас она не понимала, что он говорит, не осознавала, что она отвечает ему.

  Ее рука писала отдельно от разума.

  - Ты безумно хотела поцеловать меня и нашла повод для поцелуя в голубой пещере.

  Ты сделала вид, что одурманена пылью бриллиантов, топазов и сапфиров, и, якобы в бреду, поцеловала меня, словно огромный голубой бриллиант, - старик не унимался. - Боишься напомнить себе о поцелуе, хотя желание поцеловать самого мудрого, достойного тебя мужчину возникло у тебя сразу, как только твоя нога или другая часть тела оказалась на острове.

  Мысли обо мне отвлекали тебя во время ужина, в купальне, на огромной кровати в опочивальне.

  Поцелуем ты удовлетворила на миг свою страсть и избавилась от наваждения, по крайней мере, ты так себя обманываешь.

  На самом деле ты безумно любишь меня и хочешь стать моей женой! - Hugo обезумел, ветер яростно трепал его бороду и усы, а старику казалось, что Virginie Albertine de Guettee целует его снова и снова.

  'Они упали с обрыва', - Virginie замычала, взвизгнула, ее охватил азарт гончей по кровавому следу.

  Девушка подбежала к краю обрыва и заглянула вниз.

  Она за эту минуту своего триумфа готова отдать целую неделю своей жизни!

  Старик скулил, но полз к ней.

  Далеко внизу бушевали море вокруг острых скал.

  Черные камни казались обломками кариозных зубов морского царя.