Мне было стыдно признаться перед девушкой, о которой я всегда мечтал, что несколько минут назад мои чувства сгорели.

  Костер может пылать годами, тлеть тысячелетиями, но потухнет в один миг.

  Я раздумывал: рассказать ли Mirabell о блондинке, о щеночке и нищенке, которых она осыпала чужим золотом, о леди, которой я сумасшедше подарил рулон дорого шелка.

  Подарил не от чистого сердца, а оттого, что задумался о блондинке.

  Но чутье подсказывало мне, что не стоит в данный момент говорить Mirabell все, что у меня на сердце.

  "Я дала обет безбрачия, пока тебя не встречу".

  "Но ты же думала, что я умер, как же ты могла меня встретить?" - я пытался найти логику, но логики у женщин нет.

  Эту роскошь не могут позволить себе даже самые умные богатые королевы.

  "Смотрела в лица людей, а видела демонов, потому что только одно человеческое лицо у тебя, - Mirabell кокетливо улыбнулась и подмигнула мне. - И у меня человеческое лицо.

  Остальные лица - из ада.

  Я по-прежнему красива"? - не столько вопрос, сколько утверждение, и ответить на него отрицательно нельзя.

  Во-первых, Mirabell первозданно красива, она восхитительна.

  Во-вторых, даже, если бы она подурнела во время поисков меня, то девушке гадости не говорят.

  Я провел пальцам по изгибам ее светящегося личика.

  Mirabell жадно схватила мой палец губами, я его выдернул, раздался чпокающий звук.

  Mirabell засмеялась.

  Я проверил ее грудь - грудь не стала более вязкой или мягкой, наоборот, она затвердела со временем.

  Попа тоже внушала уважение - девичья легкая попа.

  От этих прикосновений Mirabell сходила с ума, лепетала бессвязное, а я оставался холоден.

  Осколки льда из сердца блондинки навечно застряли в моем сердце.

  При этом я не влюблен в блондинку.

  Любить можно того, кто рядом, кто тебе родной, а блондинка - она, как Солнце, Солнцем можно восторгаться и поклоняться Солнцу, приносить ему жертвы.

  Mirabell плакала и смеялась, смеялась и плакала, а я думал, как от нее избавиться.

  Если мы поженимся, то придется делать всю жизнь вид, что я ее люблю, что я ею восторгаюсь, что я ее хочу, как женщину.

  Но я не хочу ее больше, и после свадьбы бы не смог поступить с ней, как мужчина.

  Мой внутренний мир тонкий, и эмоции не позволят мне жить с Mirabell, как мужчине с женщиной.

  "Mirabell, подожди, я сбегаю за свадебными украшениями для тебя", - я профессионально солгал девушке.

  "Свадебными украшениями? - Mirabell расцвела. - Конечно!

  Но почему ты не берешь в лавку меня?

  Вместе выберем драгоценности".

  "Нет, я уйду один, а ты жди на площади.

  Хочу сделать тебе сюрприз", - от вранья меня чуть не вырвало.

  Моя Mirabell, моя послушная козочка согласно кивнула головкой.

  "Я буду ждать тебя на площади! - подруга детства жадно поцеловала меня на прощание. - Если ты не вернешься, то я буду ждать здесь всю оставшуюся жизнь, и умру от голода".

  "Умирать - не великая мудрость", - я закусил губу.

  "Jacque, подожди, - щечки Mirabell покраснели от стыда. - Помнишь, в ту роковую ночь, когда я тебя изгнала из своего дома, я сказала, что ты мной воспользовался в детстве, потому что заставил бить палкой лопухи и крапиву.

  Я сказала тебе тогда, что бить крапиву и лопухи палкой - низко, неблагородно, глупо и унизительно для девушки, которая должна в определённый срок родить потомство.

  Но за те годы, когда я тебя искала, я поняла, что нет большей радости, чем с любимым заниматься тем, что ему нравится.

  Да, я стала мечтать, как мы вместе будем снова бить крапиву: хоть при жизни, хоть после смерти.

  Я представляла, как палка опускается на зеленый сочный лист, летят пахучие брызги, и скажу честно, потому что от тебя у меня секретов нет, ты же видел меня голую: мысли о битье палкой лопухов и крапивы возбуждают меня сильнейше!" - Mirabell спрятала личико в ладошки.

  Я постарался придать лицу выражение ума и глубокомыслия, надеюсь, что у меня получилось, и убежал.

  После этого я оказался здесь, у тебя в лавке, мой друг Ronaldo, изливаю свое горе. - Jacque выговорился, но лицо его не стало светлее.

  - Ты слишком много взял на себя, Jacque, - я поцеловал друга в лоб, как покойника. - Много думаешь, а мысли до хорошего не доведут.

  В моем шатре две подружки обнаженные натирают друг друга ароматическими маслами, потому что ни о чем серьезном не думают.

  Им легко, червь сомнений не грызет их души.

  Да, ты предал свою любовь детства Mirabell, поступил с ней подло, когда после встречи, о которой она мечтала много лет, ты ее бросил навсегда.