Меняла с посиневшим лицом размахивал перед ними руками, что-то доказывал.

  "Что здесь произошло?" - я спросил у милой женщины в тяжелом дорогом платье, шитом золотом.

  "Что вам до этого? - женщина сначала брезгливо сморщилась, подумала, что ее тревожит уличный простой водонос.

  Но затем, когда внимательно, с жарким пристрастием меня осмотрела с ног до головы, а затем с головы до ног и облизнулась, то голос ее стал мягким, как китайский бархат. - Я привыкла к роскошному обществу, а на улице оказалась случайно, из любопытства.

  Вижу, что вы тоже из моего круга, и, кажется, я видела вас во дворце падишаха".

  "Я часто бываю у падишаха в гостях, - я переступал с ноги на ногу в великом нетерпении.

  Женщина со мной кокетничает, она отличная жертва для выманивания у нее денег, а я почему-то медлю и интересуюсь блондинкой.

  Какое мне дело до чужой небогатой блондинки?

  Отвечал красивой леди с достоинством. - Мы, благородные, придерживаемся правил этикета, а здесь, наверно, та блондинка нарушила одно из правил.

  Иначе с ней не стояли бы стражники". - Я приобнял женщину за талию.

  Никакого романтического смысла мой жест не носил, я просто входил в доверие, и на этот раз мне нужно женское доверие не для выманивания денег, а для того, чтобы она подробно рассказала.

  Женщина сначала дрогнула от неожиданности, но, когда мои теплые пальцы пробили ткань ее дорого платья, испуганно начала осматриваться по сторонам.

  "Не здесь мой друг, на площади слишком много людей.

  Я не из тех, о которых вы думаете.

  При других обстоятельствах я задохнулась бы от ярости и позвала бы стражников.

  Но так как я редко покидаю дом, то удовольствий у меня мало.

  Мы можем уединиться в одной из лавок".

  "Да, мы обязательно уединимся, - я лгал, потому что в мои планы не входило заниматься любовью с этой женщиной.

  Лгу, конечно, сам себе, - Jacque вздохнул, и я понял его вздох, он слишком напоминал мои вздохи, когда я думаю о женщинах, это безысходный вздох несчастного.

  Jacque заговорил быстро, словно опасался, что умрет, не закончив рассказ: - У меня при интимном общении с женщинами появляется нервная дрожь, начинаю бояться неудачи, и неудача сразу приходит.

  Но я приободрил женщину, чтобы она не замкнулась в себе от обиды. - Чуть позже я покажу вам райский сад, а теперь, удовлетворите мое любопытство: что же произошло здесь?"

  "Вы имеете в виду уличную воровку? - леди с усмешкой посмотрела на блондинку, затем на меня. - Никогда бы не подумала, что вы ими интересуетесь".

  "Уличные воровки чавкают, когда едят, потому что они не едят, а жрут жадно из боязни, что у них выхватят кусок изо рта. - Меня не просто сбить с пути, особенно женщине. - Иногда у них течет из носа во время еды.

  Интересоваться подобными личностями я не в силах.

  Но здесь, кажется, задействованы интересы менялы" - я облил женщину самой чарующей из своих улыбок, и леди растаяла.

  "Я вижу, что я вам нравлюсь, поэтому выполню ваше любое желание, - она прикоснулась губами к моим губам и тут же испуганно отстранилась. - Понимаю, вижу по глазам, что вас возбуждают уличные скандалы.

  И это возбуждение выльется в настоящую страсть, когда мы останемся наедине.

  Я так давно не чувствовала крепкую мужскую руку на своей талии, что забыла о правилах приличия".

  "Именно этого я и хочу, чтобы вы со мной и только со мной забывали о приличиях", - я отвечал автоматически, слова вылетали из прошлой жизни, потому что равного мне в умении обольщать женщин в нашем городе нет.

  - И не только женщин ты умеешь обольщать, - не знаю, польстил ли я другу, или он принял мои слова за шутку, но Jacque улыбнулся.

  - Наконец, леди начала рассказывать о блондинке, а не о своих чувствах.

  Женщины в рассказе очень большое внимание предают, ничего не значащим с точки зрения мужчин, мелочам.

  Нас это бесит, но женщины считают мелочи важными.

  Они живут на эмоциях и не умеют отделить важное от второстепенного.

  "Я видела все подробно, - леди неумело обняла меня за талию, и этот ее наивный, простой жест меня умилил. - Мне все равно, кого сегодня за воровство казнят на базарной площади.

  Блондинка эта не выглядит бешеной обезьяной, смеется она некрасиво и молчит, но все равно ее не жалко.

  С детства меня учили относиться с уважением ко всем благородным и бить плеткой рабов.

  На рабыню блондинка не похожа, но и благородной не выглядит".

  "Это, наверно, потому что она выглядит более благородно, чем благородные", - я произнес неосторожно.

  "Вы так полагаете?" - в голосе леди зазвенели осколки льда.

  Я понял, что она обиделась, назревал скандал, а для человека с натянутыми тонкими нервами, то есть для меня, скандал недопустим.

  И я пошел испытанным способом, крепко прижал к себе леди и всосал ее губы в свой рот.