- Этого какого добра, дон кладовщик?

  - Этого.

  - Мы видели только одну аватарку, кроме нас, девочек.

  - Аватарка синяя и она лейтенанту Шоу ноги на ночь моет.

  - Ноги моет?

  - Ноги моет, но это военная тайна.

  - Мы не моем ноги лейтенанту Шоу.

  - Зато вы глаз на них положили.

  - Наши глаза на месте, герр старший солдат Кузнецов, они в черепах.

  - Сапожки вас в восторг привели! - кладовщик, наконец, разродился.

  - Вы все замечаете, - я погрозила кладовщику пальчиком. - Шалун.

  Но два луидора за две пары никому не нужных в учебке сапожек - слишком дорого.

  Пусть даже они в конфедерации Сальери оцениваются по весу золота. - Насчет золота я напрасно сказала.

  Все, что рядом с золотом, все превращает в золото вокруг.

  - Не два луидора, конечно, но у меня нет сдачи, - наглая улыбка осветила красивое лицо кладовщика.

  - Джейн, я устала, - Бонни фальшиво захныкала, мне надо припудрить носик, и на обед мы опоздаем. - Бонни в театральном нетерпении топнула ножкой.

  - Хорошо, господин старший солдат Кузнецов, - я сделала вид, что подалась на уговоры подружки. - Возьмите оставшиеся наши два луидора, от сердца отрываем.

  Надеемся, что часть этих денег пойдет авансом за следующие наши посещения.

  - Я всегда рад солдатам с деньгами, - старший солдат Кузнецов дежурно улыбнулся.

  - Бонни, захвати кинжальчики, если уж так лейтенанту Шоу хочется, - снова голос Бонни превратился в овечий.

  Кладовщик насторожился на миг, но затем нашел причину - Бонни капризничает, спешит припудрить носик, поэтому у нее голосок ломается, как у юного певца.

  Я не глядя (по мнению Кузнецова) сграбастала два понтовских кинжала и небрежно бросила их в открытую коробку с флакончиками духов.

  Краем глаза я заметила довольную улыбку кладовщика.

  По его мнению, я сглупила - хотели взять изящные дамские ножички, а забрали в спешке никому ненужные кинжалы с простой деревянной ручкой.

  Только эта ручка пережила взрыв Вселенной, и, возможно, что не одной.

  - Я помогу вам доталкать тележки до казармы, - старший солдат Кузнецов проявил невиданную галантность.

  Причиной была явно - наша "несообразительность" с кинжалами, с неликвидными полусапожками, с застоявшейся на складе косметикой и самое главное - три луидора взятки.

  Мы торжественно вышли из ангара.

  Кладовщик старший солдат Кузнецов закрыл дверь на три висячих грозных замка.

  Век нейтринной электроники, а замки по старинке - механические.

  Я и Бонни не спускали глаз с коробки с кинжалами.

  Правда и на новенькие красные полусапожки поглядывали с вожделением.

  Они не лучше и не хуже, чем наши белые лакированные ботинки, но одно не значит, что другое лучше или хуже.

  Ботиночки на платформе в четыре дюйма и полусапожки с тонкими семидюймовыми каблучками шпильками дополняли друг дружку.

  Они жить друг без дружки не могли, как я бы не прожила без Бонни, а она без меня.

  Кладовщик старший солдат Кузнецов почти докатил тележки до длинного серого здания с множеством окон.

  На окнах стояли прочные железные решетки.

  - Тюрьма? - я побледнела. - Не хочу в тюрьму.

  - Ваша казарма, - кладовщик наслаждался нашим испугом. - Решетки - против ночных непрошенных визитеров.

  - Кого против? - Бонни побледнела.

  Она с детства боялась темноты и ночи.

  Родители ее нарочно пугали, говорили, что по ночам нельзя вставать с кровати.

  Семья авиаконструктора и директора банка не богатая, бедненькая, поэтому еда подсчитывалась.

  Родители составляли график, сколько кто съест в день, чтобы протянуть до следующей зарплаты.

  Родители считали: если их дочка еще не выросла и не получает зарплату, то ей мало еды положено

  Однажды, маленькая голодная Бонни ночью прокралась на кухню и съела кусочек хлеба.

  Утром Бонни получила ремня от отца и скандал от матери.

  Чтобы обезопасить еду от дочки, родители начали запугивать Бонни, уверяли, что из темноты черти выскакивают по ночам, а сама темнота пожирает маленьких девочек, которые встают из своей кроватки ночью.

  Когда нам предоставлялась возможность, Бонни с радостью засыпала вместе со мной.

  Она по ночам вздрагивала и прижималась ко мне, обхватывала руками, чтобы я не убежала.

  Позже, конечно, наши совместные лежания в кроватке обрели нечто большее, чем просто побег от темноты, но страх перед ночью у моей подружки остался.