Внезапно подала голос Анна Элиза.

– Как вы относитесь к законопроекту, освобождающему Калифорнию от рабства, мистер Крамер? – выпалила она заученную фразу тонким, чуть визгливым голосом и покраснела.

Крамер поперхнулся бобами, Саттер с укором посмотрел на жену, Кроули усмехнулся в бороду, Джонни и Сэм откровенно заржали, Хопкинс и Барнетт никак не отреагировали на этот пассаж.

Филипп прокашлялся и ответил вопросом на вопрос:

– Вас действительно интересует мое мнение по этому вопросу, мисс Саттер?

Анна Элиза смутилась и с тревогой уставилась на мать.

– Если девушка спрашивает, так уж, наверное, интересует, – желчно проговорила Анна Саттер.

– Рабство! Только рабство спасет экономику Калифорнии от разорения и краха! – вдруг горячо провозгласил Кроули.

– О! Еще один потерпевший! – весело воскликнул Джонни.

– Ваши рабочие тоже покинули вас, мистер Кроули? – спросил Барнетт.

– Ушла первая бригада в полном составе, – ответил бородач и стал раскуривать сигару. – Во второй – брожение и разговоры. Чего еще им надо, не понимаю.

– Сколько вы им платили?

– По двадцать долларов в день при условии выполнения плана выработки и премиальные. Это чертово золото совершенно сводит людей с ума.

– Это объясняется просто, мистер Кроули. Каждый день они добывают вам золота на две тысячи долларов, а в качестве оплаты получают сотню на всех. Отдайте им хотя бы половину добытого – и они перестанут «бродить». Я тоже плачу рабочим на стройке по двадцать долларов в день, и они довольны только потому, что не видели золота своими глазами. Если бы они работали на приисках, мне пришлось бы платить им куда больше. Конечно, случается всякое. Наслушавшись рассказов про золотые копи, кто-то срывается и уходит, но это редкость. Впрочем, – пожал плечами Сэм Бреннон, – люди вольны поступать, как им вздумается.

– Ты еще молод, Сэм, – ответил Саттер, – и много тебе еще предстоит пережить и понять. Ты думаешь, этот сброд, что едет сюда за золотом, способен создать что-то значимое? Нет, мой юный друг! Дай им волю, – он сверкнул глазами в сторону сына, – они разрушат все, что было создано старшим поколением! Только жесткие законы удержат плебеев в рамках и обеспечат процветание республики. Самостоятельно они не способны к чему-то большему, чем неорганизованный грабеж!

– Тебе, конечно, больше по сердцу организованный грабеж по методу мистера Кроули, – съязвил Бреннон. – Признайся, Джон: ты просто не способен вписаться в новую жизнь. Перед тобой открылись потрясающие возможности, но ты упорно держишься за старые привычки, и поэтому обречен. Почему ты не платил своим работникам достаточно, чтобы они не сбегали?

– Потому что это бы меня разорило! – воскликнул Саттер.

– Черта с два! Если бы они продолжали работать, их труд принес бы тебе куда больше пользы и денег!

– Больше пользы мне принесет окончательная легализация рабства, чтобы я мог на законных основаниях вернуть их и привлечь к созидательному труду!

– Каким образом, любопытно? Полгода назад к тебе приезжал полковник Мейсон. С ним было тридцать солдат республиканской гвардии. А сколько уехало с ним обратно в Монтерей? Четверо! И те не сбежали только потому, что были поставлены в караул и постоянно находились на виду. Кто будет ловить твоих беглых рабов, если даже солдаты дезертируют со службы?

– Вы в чем-то правы, Сэмюель, – задумчиво произнес Барнетт. – В ваших словах есть толика истины. Однако замечу, что правда все же на стороне Саттера и Кроули. Свобода не каждому по карману и не каждый способен ею распоряжаться на благо себя и общества.

– Золотые слова, Питер! – подхватил Саттер. – Рабство дает твердую опору не только рабовладельцу, но и рабу. Вот, например, Боги. – Саттер сделал широкий жест рукой в сторону холла, где гостей принимал старый негр. – Этот немощный старик ни на что не годен, разве только стоять у дверей и развлекать посетителей. Но я забочусь о нем! Я благодарен ему за верность и клянусь всем, что есть у меня святого, не брошу моего Боги на произвол судьбы. Свой конец он встретит достойно, окруженный заботой любящих людей. А что получают безумцы, пустившиеся во все тяжкие? Они голодают, болеют, убивают друг друга и кончают жизнь в страшных муках. Успеха добиваются пятеро из сотни, и не потому что намыли много золота, а потому что смогли выгодно пустить в дело то, что добыли! И все равно они продолжают погоню за призраками, за миражами! Только страх ужасного, неотвратимого наказания остановит их от саморазрушения!

Хопкинс почувствовал, как Крамер толкнул его ногой под столом. Джеймс вопросительно посмотрел на Фила, внезапно понял, о чем тот думает, и шепнул:

– Чщ! Потом обсудим!

– Больше свободы – больше хаоса, – продолжил свою мысль Барнетт. – Разве справедливо то, что происходит сейчас в хозяйстве Джона? Десять лет он строил свою империю – и что? Все может быть разрушено только потому, что один пьяный плотник не удержал язык за зубами.

– Для политика вы удивительно недальновидны, Барнетт, – серьезно сказал Джонни и пустил каскадом красивые кольца табачного дыма. – Что такое золото? Это всего лишь повод, предлог. Сэм Бреннон не вытащил из земли ни единого самородка, зато один только склад в этом форте приносит оборот… Сколько тебе приносит склад, Сэм?

– Около ста пятидесяти тысяч в месяц.

– А сколько ты платишь за его аренду?

– Безумные деньги, Джонни. Я рыдаю каждый раз, когда отправляю твоему отцу чек на пятьсот долларов.

– Причиной вашего краха, джентльмены, могло стать что угодно! Любая новая идея, которая захватила бы умы жителей Калифорнии. Кстати, Сэм, – внезапно сменил тему Саттер-младший, – а что твои единоверцы мормоны? Ты ведь должен отчислять десять процентов своих доходов на церковь, не так ли?

– Должен, да не обязан, – ответил Бреннон и презрительно скривил рот. – Эти святоши имели наглость прислать мне требование об уплате ста тысяч долларов во имя Господа.

– И что ты им ответил?

– Что готов отдать их церкви все свое состояние, если они пришлют мне чек, подписанный лично Иисусом.

Эта грубоватая шутка сняла напряжение, возникшее в компании вследствие жаркой дискуссии. Все рассмеялись, и даже хмурая ворона миссис Саттер приятно улыбнулась Крамеру.

В этот момент в зал вошел полный человек с круглым, розовым лицом, одетый в белый фартук и колпак:

– Мистер Саттер! – громко обратился он к хозяину. – Подавать ли горячее?

– Прошу, Генрих! – обрадовался Джон. – Это очень кстати.

Повар скрылся, но уже через минуту вернулся, неся в каждой руке по большому круглому блюду, на котором еще скворчали стейки, приготовленные из свежей говяжьей вырезки.

Мужчины оживились, споры стихли сами собой.

– Миссис Саттер, вам прожаренный?

– Пол Бредли знал, какой кусок мне положить…

– Спасибо, Джон, я сыт.

– Нет и нет, Джеймс! Ты обязан это попробовать. Давай-ка вот… средней прожарки.

– Настоящая американская кухня, Фил! Отведай с этим соусом! Ну, что скажешь?

– Удивительный мастер, он стоит тех денег, что получает.

– Кстати, Джон, давно хотел спросить.

– Слушаю, Сэм.

– Как получилось, что ты достиг таких успехов за столь короткое время? Испанцы пришли сюда сто пятьдесят лет назад, но никто из них не смог создать ничего похожего на твою империю, а?

С этим вопросом к Джону Саттеру вернулась прежняя напыщенность и надменность. Он расправил плечи, приосанился, напустил на себя задумчивый вид и назидательно произнес:

– Во-первых, мексиканцы ленивы. Во-вторых, капитан Ротчев.

Выдержав театральную паузу и дождавшись того момента, когда внимание и любопытство слушателей достигнут пика, он пояснил:

– Всем, что имею, я обязан собственной предприимчивости и бесценному опыту, который я перенял у русских. Могу твердо заявить, джентльмены: в тысяча восемьсот тридцать восьмом году самым процветающим предприятием Калифорнии был Форт-Росс. Тогда я и познакомился с капитаном Алексом Ротчевым, управлявшим русской колонией. Главное отличие русских от испанцев было в том, что одни пришли сюда созидать и богатеть, а вторые – завоевывать и отбирать. И я выбрал первый путь. Алекс Ротчев был очарователен. Он нес этому краю образование и культуру. Во время обеда его жена играла на рояле Моцарта… Именно тогда он сказал слова, которые стали залогом моего будущего успеха: «За нитку бисера и холщовую рубаху индеец станет вашим верным рабом. Приютите его, Джон, приласкайте! Не истребляйте безжалостно по примеру испанских колонистов – и вы увидите каким благодарным и трудолюбивым товарищем он может быть!» И он был тысячу раз прав, друзья мои. Я подружился с индейцами, привлек их к полезному труду, и вот…