И лишь один недостаток он не мог компенсировать никакими достоинствами: за десять лет беспорочной службы городской шериф Джеймс Хопкинс так и не научился стрелять.

Вынув топор из стены, он просунул его топорищем вниз в специальную петлю на ремне сбоку, где обычно носят кобуру, и направился к двери. Внезапно снаружи до него донесся стук копыт, храп загнанной лошади, и знакомый голос прогремел:

– Джеймс! Джеймс Хопкинс!

Он выглянул в окно и увидел своего старого приятеля – главу службы шерифов Сан-Франциско Филиппа Крамера, который спешился у коновязи и непослушными руками пытался приторочить своего скакуна. Крамер был покрыт толстым слоем дорожной пыли, одежда взмокла, лицо покрылось грязными разводами. Красные глаза и неуверенные движения выдавали смертельную усталость. Джеймс выбежал на крыльцо и воскликнул:

– Фил, дружище! Каким ветром?

Он радушно распахнул объятия. Крамер тяжело взошел на крыльцо, они обнялись, причем Крамер почти упал в руки товарища.

– Привет, Джеймс, – прохрипел он. – Рад, что застал тебя на месте.

– Еще минута – и не застал бы, – ответил Хопкинс. – У меня кража скота… Черт подери, что с тобой, Фил? Посмотри на себя: взмылен, как жеребец на финише! Ты что, скакал из самого Сан-Франциско без остановок?

Они прошли в контору, и Крамер рухнул на подставленное кресло.

– Плохи дела, Джеймс… – сказал он уже спокойнее. – Я оставил Сэма дежурить, чтобы никто ничего не увидел и не разболтал раньше времени.

– Какого Сэма?

– Мой помощник. Русский.

– Да-да, помню. И где ты его оставил?

– На месте преступления.

Хопкинс взял стакан, плеснул в него виски, подал Крамеру.

– Слушай, Фил, – сказал он. – Сейчас мне надо спешить. У Саттера снова воруют скот. Я вернусь к вечеру, и…

– Скот воруют? – оживился Крамер, глаза его сузились, рот исказила кривая ухмылка. – Это дело для городского шерифа! Пожалуй, и гвардию надо бы привлечь! А что ты скажешь про пятерых повешенных?

– Повешенных? – переспросил Джеймс.

– Ага, – подтвердил Крамер. – Да не по-человечески за шею, а зверски! На рыболовные крючья!

– Ничего не понимаю, Фил. Не знал бы я тебя два года, решил бы, что ты слегка повредился умом. Какие крючья? Какие, к черту, рыболовы?

– Тьфу, – обозлился не на шутку Крамер. – Как был дровосеком, так и остался. Пень безмозглый.

– Фил! – взмолился Джеймс. – Ты устал и не в состоянии двух слов связать. Отдохни, дружище, а я разберусь с быками Саттера, вернусь и…

– Вчера мы с Сэмом нашли в лесу пятерых повешенных. То есть сначала нашли Вилли Бойла, а потом уже этих.

– Погоди, Фил, я чувствую, этак мы запутаемся еще больше. Пока мне ясно одно: у тебя там пять трупов…

– Шесть!

– Ладно, шесть трупов. Они ведь мертвы?

– Мертвее твоего папаши.

– Значит, они никуда не денутся, да? А скот Саттера угоняют прямо сейчас. Если уж так тебе невтерпеж, идем со мной. Твоя лошадь сдюжит еще двадцать миль?

– Сдюжит. Я прошел всего тридцать, может быть, тридцать пять. Гнал, конечно…

– Отлично. Давай в седло, по пути все расскажешь.

– Может быть, оружие возьмешь? – съязвил Крамер, глядя на топорик, болтавшийся у Хопкинса на поясе.

– Пистолет в седельной сумке, – терпеливо пояснил Хопкинс. – Да ты же знаешь, стрелок из меня тот еще.

– Ладно, идем, – усмехнулся его собеседник. – Спасем имущество Императора.

Крамер наспех умылся водой из глиняного кувшина, после чего два шерифа запрыгнули в седла и размашистой рысью двинули по центральной улице города на север. Крамер все время крутил головой и приговаривал «Ну и дела…»

Вчера еще Сакраменто с трудом можно было назвать поселком – три барака, пять землянок. Вся промышленность состояла в рубке леса, который большей частью сплавляли вниз по течению в Сан-Франциско.

Теперь же по обеим сторонам русла шло бурное строительство. Городской участок реки и ее окрестности первыми попали в зону интереса старателей. Как только слухи о золоте поползли по округе, рабочие лесопилки побросали работу и споро обшарили дно и берега реки. Когда нагрянула первая волна золотоискателей, в округе не осталось ни одной блестящей крупинки. Золотодобыча сместилась выше по течению, а поселок прочно утвердился, как перевалочный пункт искателей счастья: отсюда уходили на добычу, сюда возвращались с добычей. Ежедневно в Сакраменто прибывали все новые и новые партии переселенцев, которым не хватало места в Сан-Франциско. Девяносто миль преодолевали пешком за неделю, верхом – за два-три дня, а наиболее торопливые и обеспеченные могли совершить водный вояж на небольшом пароходике, курсировавшем между главными городами Калифорнии.

Уже за несколько миль до прибытия Сакраменто оповещал путников о своем приближении: свежий горный ветер, проносясь через новый город, насыщался неповторимым запахом свежеспиленной древесины, смолы и хвои. Новый город встречал ликующим ароматом надежды и свободы! Как только пришелец пересекал городскую черту, на него обрушивалась жизнь невиданная, бурная, в тысячу раз более живая, чем в захолустных городках Миссури и Небраски, Айовы и Миннесоты. Неукротимый водоворот событий немедленно затягивал новичка в свою воронку и уже никогда не отпускал.

– Что скажешь? – спросил Хопкинс, когда друзья миновали последние новостройки Сакраменто и вышли на лесную дорогу, ведшую вверх по течению реки.

– А что тут говорить… – философски пожал плечами Крамер. – У меня то же самое. За пять месяцев на голову свалилось двадцать тысяч иммигрантов. Год назад все знали друг друга в лицо, а сейчас у меня театры, казино, петушиные бои, шлюхи на каждом шагу и по два убийства в день. Слава богу, с мэром нет проблем, позволяет брать помощников на вырост: у меня их уже трое. Бреннон, лавочник чертов, получил подряд на строительство тюрьмы, а! Что скажешь? Отродясь у нас тюрьмы не было! А пока тюрьмы нет, держу заключенных на двух брошенных фрегатах под охраной республиканской гвардии. Так что для меня удивительного мало.

– Постой, давай медленнее! – крикнул Хопкинс, и они пустили коней шагом. – Тут не больше семи миль пути, успеем. Объясни, наконец, толком: кто кого повесил?

– Три дня тому назад, – начал рассказ Крамер, – ко мне явился некто Карл Ларсен и сообщил, что они с отцом и еще одним приятелем обнаружили труп в пятидесяти милях от Сан-Франциско. Ну, труп и труп, я не ожидал ничего особенного, сам знаешь, что у нас творится. Взял в помощь Сэма Джонсона (его папаша просил брать его на дела посерьезнее) и на следующий день прибыл на место. Оказалось, что убит Вилли Бойл, я его узнал: бедняга работал на кожевенном заводе Джона Саттера. Видимо, отправился за золотом, ну и…

– С кем он уходил, выяснили?

– Пока нет. Я ведь осматривал его только вчера днем. У него были странные порезы на спине. Такие… мнэ… поперечные, по шесть штук с каждой стороны позвоночника дюйма полтора-два.

– Его пытали?

– Похоже на то. Но дослушай до конца. Кроме спины, ему повредили ноги: прокололи кожу под сухожилиями в коленях и под ахиллесовыми жилами, будто хотели подвесить, как говяжью тушу. Он пролежал в лесу не меньше двух недель, поэтому трудно говорить наверняка, но смертельных ран я не заметил. И знаешь, как-то странно, что он умер только от боли, здоровенный парень был… Обыскали место, ничего особенного не нашли – лопаты, мотыги, короче, не стоит внимания.

Они миновали устье Американ-Ривер, где она впадала в Сакраменто, и повернули вдоль русла по дороге на восток.

– Мы похоронили останки, – продолжал свой рассказ Филипп, – и решили идти выше по течению, пока не придем в твой новый Вавилон. Честно говоря, я надеялся кого-нибудь встретить по дороге, порасспросить. А встретил такую жуть, что во сне не приснится. Мы прошли миль десять, когда стало смеркаться. Я решил стать на ночлег, повернул поближе к лесу, и тут нарвался… Зашел за лесную кромку, гляжу между сосен как будто висит чего – мешки или что-то такое. Подошел поближе… А это люди. Но висят не как нормальные висельники с петлями на шеях, а на крюках. Понимаешь?