Литмир - Электронная Библиотека

«А, вот о чём ты думал всё это время», – мелькает у меня мысль.

От мяса желудок приятно тяжелеет, и я опять начинаю засыпать. Заворачиваюсь в одеяло, обнимаю руками мой квадрат и закрываю глаза.

Уснуть как следует не получается – дорога слишком ухабистая. Но я, видимо, всё-таки заснула, потому что когда грузовичок внезапно останавливается, цифры на панели показывают 8:41. Мистер Лиакос что-то быстро говорит. Что он говорит? Я совершенно дезориентирована, и мой желудок уже явно не рад съеденному МакМаффину.

– Ефросинья. Ефросинья, оставайся на месте, не шевелись. Я пойду спрошу, что там происходит. А ты не выходи из машины, по крайней мере, пока не поймёшь, что это безопасно. Хорошо? Держись за икону и повторяй: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». Просто повторяй.

– Что? Что происходит?

– Просто повторяй эту молитву, – говорит он, открывая дверь машины.

Он отстёгивает ремень безопасности и выходит, улыбаясь очень уверенно, точно так же, как он это делает, когда встречает новых людей в церкви.

– Добрый день, – я слышу его мягкий голос, – дорога перекрыта?

– Ваше водительское удостоверение, пожалуйста, – я слышу ещё один голос.

– Да, да, секундочку, сейчас.

– Это что, у вас кровь на одежде?

– Да нет, просто кетчуп. Пришлось заехать в Макдоналдс, и этот пакетик практически взорвался у меня в руках.

Слышу ещё один, более низкий голос, с подозрением говорящий: «А что это у него на шее?»

– Покажите нам вашу цепочку, – говорит первый голос.

В ответ – тишина. Я сижу очень тихо, но моё сердце бьётся очень громко, мои руки сжимают мой собственный нательный крестик.

– Он из этих, – говорит более низкий голос, – пристрели его.

Я ещё не успеваю понять, что происходит, звук выстрела заставляет меня вздрогнуть.

– Проверь его карманы и телефон, – говорит первый голос, – потом проверь машину. Может быть, у него есть телефоны, адреса.

Я медленно поднимаю голову. Прямо посреди дороги, перегораживая её, стоит джип. Двое мужчин склонились над телом, лежащим на земле.

Я тяну за ручку, тихонечко открываю дверь. Она немного стукнула. Мужчины не повернулись. Они нашли кошелёк и сморят, что там, выбрасывая карточки и чеки прямо на дорогу.

Я выскальзываю на землю и прикрываю дверь. Бегу к лесу, прижимая к себе икону.

6 декабря 0000. Эра Толерантности

– Хиллари, ты всё ещё спишь?

Я лежу, отвернувшись к стене и поджав ноги. Сейчас 7:15. Мне нужно быть в школе в 7:55.

– Я же говорила, лучше бы мы купили те электронные часы с будильником. Поторопись, иначе опоздаешь, – слышу бабушкин голос.

– Я себя что-то плохо чувствую, – говорю я, – можно я не пойду в школу?

– Так. – Она подходит и щупает мой лоб. Её руки мягкие и пахнут кондиционером для белья, которым она всё время пользуется. Она совсем не плохая. Просто она не мама.

– Температуры нет, – говорит она, – а что тебя беспокоит? Живот болит?

– Я просто плохо себя чувствую, – повторяю я.

– Ты можешь пропустить занятия, только если серьёзно больна. Я думаю, всё будет хорошо.

Она пару раз гладит меня по плечу.

– Быстренько вставай, одевайся, а я подогрею колбаски и тосты, которые купил дедушка.

Мне совсем не хочется есть колбаски. Я думаю: «Сейчас декабрь». Но я киваю головой, мне не хочется её обижать.

И я встаю с кровати, чтобы её не расстраивать. Натягиваю джинсы и свитер. Я знаю, она очень старается. Откуда ей знать, что я чувствую? Я натягиваю пушистые носки, те, которые надеваю, когда мне грустно.

– Хиллари! – Бабушка кричит из соседней комнаты.

– Да?

– Почему твоя обувь у входной двери? Ты же знаешь правила: мы убираем вещи на место.

– Простите, я забыла.

Но я вру. Мои кроссовки – ровно на том месте, где я оставила их вчера вечером, они выглядят там очень одинокими, и кажется, им самим себя жалко.

Я вытряхиваю их, прежде чем надеваю, так, на всякий случай. Святитель Николай ничего в них не оставил. Теперь я злюсь на саму себя. Дурочка. Конечно, в них ничего нет. Я ем свою дурацкую колбасу с тостами и заставляю себя почувствовать удовольствие.

7 декабря 0000. Эра Толерантности

По четвергам я хожу к доктору Сниду. После школы бабушка отвозит меня на своей машине, мы сидим в холле и ждём, пока доктор подойдёт к нам и отведёт меня в свой кабинет. Мне не нравится этот холл. Там всегда слишком тепло, а тёмно-коричневые стены вызывают у меня приступы клаустрофобии. Растения на столах из орехового дерева искусственные, наверное, потому, что здесь нет окон и будь они живые – завяли бы и просто умерли. Стулья на первый взгляд кажутся удобными, но они заставляют тебя сидеть слишком ровно, а подлокотники – слишком высокие. Одним словом, это один из таких холлов, который должен быть удобным и выглядеть домашним, но на самом деле создаёт ощущение, что ты задыхаешься.

– Хиллари?

Я отрываю глаза от «Дарителя». Доктор Снид стоит прямо напротив меня, держит подмышкой файл с историей моей болезни.

– Я подожду тебя здесь, дорогая, – говорит бабушка.

Я медленно иду за доктором в самый конец коридора. По сторонам его много дверей в разные кабинеты, некоторые плотно закрыты и рядом с ними, снаружи, включён «белый шум». Кабинет доктора Снида – второй с конца.

– Садись, – говорит он, включая «белый шум» и закрывая за собой дверь.

Я сажусь на кожаный диван, сжимаю свою книжку. Я вообще люблю везде ходить с книжкой – есть чем занять руки.

Доктор Снид садится на свой крутящийся стул, забрасывает ногу за ногу и открывает мой файл.

– Ну, как дела сегодня? – спрашивает он.

– Хорошо, – отвечаю, впрочем, я всегда так отвечаю. Он кивает головой, переворачивает страницы.

– Да, вижу, у тебя выдалась отличная неделя в школе.

– Ну, да.

Я думаю: «Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как доктор Снид сам был в седьмом классе?» Я даже не могу себе представить, что он носит какую-то другую одежду, кроме брюк в тонкую полосочку, жилетку и кроссовки. То есть то, во что он одет каждый раз. Над ним бы здорово посмеялись в нашей школе.

Он останавливается и поднимает к глазам один листок бумаги. Смешно вытягивает подбородок, чтобы прочитать, что же там написано.

Я сильнее сжимаю книжку.

– Вижу, что мисс Линда кое-что написала на твоём тесте по испанскому, – наконец произносит он. Он кладёт этот листок на стол и продолжает просматривать остальные. – Ты часто пишешь не то имя?

– Нет, – говорю я.

Доктор Снид хмыкает. Он достаёт ещё несколько листочков из файла и выкладывает их рядом с моим тестом.

– Подойди сюда и посмотри сама, – говорит он.

Я встаю с дивана и подхожу к столу посмотреть. Это всё разные мои работы: математика, словарный диктант по английскому и первая страница из теста по чтению. Они все подписаны «Хиллари». Даже не представляю себе, что там такого.

– Мне хотелось бы, чтобы ты обратила внимание на свой почерк вот здесь, – говорит мистер Снид, поправляя очки на носу. – Ты знаешь, мы многое можем сказать о человеке, глядя на его почерк.

Я ничего не отвечаю, просто смотрю на эти бумажки. Всё в них аккуратно, нет никаких ошибок.

– Сравни, как ты ошибочно подписала тест по испанскому и как подписаны другие бумаги. – Он тычет толстым пальцем в имя «Ефросинья» с моим фирменным, красивым росчерком на букве «ф», а потом указывает на «Хиллари», – тут – большие, квадратные печатные буквы. Видишь разницу?

Я киваю, но не понимаю, что из этого всего может следовать.

– Меня это очень беспокоит, Хиллари, – говорит он, сгребая бумаги и засовывая их обратно в файл.

Он некоторое время смотрит на меня не мигая.

– Меня очень беспокоит, что ты всё ещё ощущаешь дискомфорт с той девочкой, которую зовут Хиллари. Ты всё ещё не чувствуешь себя полноправной хозяйкой этого имени.

Я опускаю глаза, смотрю на книгу.

4
{"b":"681204","o":1}