Главное хранилище встретило посетителей запахами влажной старой кожи и плесневеющих страниц. Тянулись к стропилам и перемежаемые бледными призраками статуй деревянные полки. Впереди на широком столе горела одинокая лампа в окружении аккуратных стопок книг, отдельных страниц и даже пирамиды свитков.
Леонардо приблизился к столу.
– А ты не терял времени даром, Франческо.
– Я старался, – со вздохом ответил подмастерье. – Арабскую книгу оказалось найти особенно трудно.
Леонардо обернулся.
– Так ты ее отыскал? – вскинул он брови.
Не скрывая гордости, Франческо указал на толстый том в самом центре подборки. Кожаный переплет почернел и вытерся со временем, однако золотое тиснение по-прежнему ярко сияло в свете лампы. Леонардо провел пальцем вдоль изящной арабской вязи: «كتاب في معرفة الحيل الهندسية» – и прочел вслух: «Китаб фи марифат аль-хиял аль-хандасийя».
Франческо, понизив голос, перевел:
– «Книга знаний об остроумных механических устройствах».
– Написана два века назад, – уточнил Леонардо. – Можешь ли ты вообразить золотой век ислама, когда невероятно почитались наука и познание?
– Хотелось бы мне когда-нибудь отправиться в те земли.
– Ах, дорогой Франческо, уже слишком поздно. На них опустилась тьма войны и невежества. Тебе бы там не понравилось. – Леонардо коснулся переплета книги. – К счастью, древнее знание уцелело.
Он открыл книгу наугад. Арабская вязь ручьями чернил обтекала цветное изображение фонтана: из клюва павлина вода падала на сложную систему шестеренок и барабанов. Франческо знал, что и остальная часть книги полнится изображениями различных устройств, многие из которых способны двигаться сами по себе, как тот же лев, заказанный французским королем.
– Книгу написал Исмаил аль-Джазари, – сказал Леонардо. – Блестящий художник и главный инженер династии Артукидов[6]. Подозреваю, из этой книги мне удастся почерпнуть много знаний, которые помогут сконструировать золотого льва для короля Франции.
– Возможно, есть еще одна книга, которая окажется вам полезна, – прозвучало за спинами учителя и ученика.
Леонардо и Франческо разом обернулись к двери, которую по недосмотру оставили открытой. В проеме стоял невысокий, крепко сбитый мужчина. Простая белая сутана и пилеолус[7] будто сияли в скудном сиянии лампы. Франческо со свойственной юноше прытью упал на колени и опустил голову. Леонардо же едва успел преклонить колено, когда священник заговорил вновь:
– Будет. Встаньте, вы оба.
Франческо повиновался, хотя головы поднять не смел.
– Ваше Святейшество.
Папа Лев Десятый оставил у входа двух гвардейцев и прошел к художникам. В руках он бережно держал тяжелую книгу.
– Я слышал, что ваш подмастерье роется в наших библиотеках. О цели его поисков мне тоже донесли. Смотрю, вы намерены сделать все возможное, дабы ублажить нашего гостя на севере.
– Говорят, король Франциск бывает довольно требователен, – признал Леонардо.
– И воинственен, – подчеркнуто добавил папа. – Хотелось бы, чтобы это свое качество он проявлял исключительно на севере. А значит, разочаровывать его королевское высочество не стоит, если только он не двинет свои армии дальше на юг. Во избежание такого поворота я решил отрядить вам в помощь собственных людей.
Папа Лев подошел с книгой к столу.
– Вот, отыскали в Священном ларце.
Франческо удивленно замер. Священный ларец – это личная библиотека пап, в которой, по слухам, хранятся удивительные книги: и христианские, и те, что были написаны еще на заре веры.
– Ее добыли во время Первого крестового похода, – объяснял понтифик, водружая книгу на стол. – Персидский труд о механических устройствах, написанный в девятом веке от Рождества Господа нашего. Мне показалось, он тоже будет вам полезен.
Явно заинтригованный, Леонардо приподнял непримечательную обложку, с которой давно стерлось тиснение. Увидев же имя автора, он резко обернулся к понтифику.
– Бану Муса!
Его Святейшество кивнул и перевел:
– Моисеевы дети.
Франческо раскрыл было рот, намереваясь задать вопрос, но тут же, смущенный, закрыл и замер.
Леонардо, впрочем, чуть обернувшись в его сторону, ответил:
– Моисеевы дети – это три брата из Персии, жившие за четыре века до аль-Джазари. Аль-Джазари в своем труде упоминает их имена, называя источником вдохновения. Я и не думал, что до наших дней сохранился хоть экземпляр их работы.
– Не понимаю, – прошептал Франческо, подходя ближе. – Что это за книга?
Леонардо накрыл ладонью страницы с древним текстом.
– Подлинное чудо. «Книга об остроумных устройствах».
– Но… – Франческо перевел взгляд на книгу, лежавшую подле нее, которую он с таким трудом отыскал.
– Да, – признал Леонардо, – наш высокочтимый аль-Джазари назвал свое творение в честь более древнего труда, слегка изменив заглавие. Говорят, эти три брата, Моисеевы дети, десятилетиями вслед за падением Римской империи собирали и сберегали греческие и римские тексты. Со временем братья, основываясь на обретенных знаниях, составили собственную книгу изобретений.
– Однако, – присоединился к ним папа, – братьев интересовали не только познания в науке. – Открыв книгу в самом конце, понтифик вынул из нее стопку невшитых страниц. – Что скажете?
Леонардо прищурился, вглядываясь в испещренный вязью пожелтевший пергамент.
– Это раннеарабский, – покачал он головой. – Я не большой его знаток. Со временем, может статься, у меня и вышло бы…
– В моем распоряжении есть знатоки арабского, – отмахнулся папа. – Им удалось перевести текст. Похоже, это одиннадцатая часть одного крупного поэтического произведения. Вступление гласит: «К морю и к ждавшему нас на песке кораблю собралися все мы и, сдвинувши черный корабль на священные воды, мачту на нем утвердили и к ней паруса привязали».
Франческо нахмурился, гадая, где он уже слышал эти строки.
Понтифик тем временем продолжил декламировать перевод по памяти:
– «Взявши барана и овцу с собой, на корабль совокупно взошли, сокрушенные горем, лиющие слезы… и пошли по течению вод Океана берегом к месту, которое мне указала Цирцея».
Франческо, не в силах сдержаться – до того сильно было удивление, – ахнул, перебивая папу:
– Цирцея… Так ведь это же из…
Леонардо сдвинул страницы и подтвердил его догадку:
– Хотите сказать, это перевод «Одиссеи» Гомера?
Не скрывая гордости, Его Святейшество кивнул.
– Сделанный на арабский приблизительно девять веков назад.
Если так, то это, выходит, самое раннее письменное изложение поэмы. Дар речи вернулся к Франческо, и он спросил:
– Откуда же здесь, в персидской книге о механических устройствах?…
– Возможно, причина в этом.
Папа показал последнюю невшитую страницу, на которой была выполнена затейливая иллюстрация. Она напоминала механическую карту с шестернями, витыми проволоками, и охватывала Средиземноморье и примыкающие земли. Тем не менее выглядела карта незавершенной.
– Что это? – спросил Франческо.
– Загадка, – обратился папа к Леонардо, – которую, как я надеюсь, вы, мой дорогой друг, сумеете решить. Мои переводчики осилили всего лишь несколько намеков.
– Каких же? – Глаза Леонардо горели возбуждением. Тайна его заинтриговала.
– Первая подсказка. – Папа постучал пальцем по страницам с арабским переводом «Одиссеи». – В этой песне рассказывается о сошествии Одиссея в подземный мир, в страну Аида и Персефоны, то есть в греческий ад.
Франческо недоуменно нахмурился.
Папа указал на иллюстрацию с механизмом и пояснил:
– Похоже, что Моисеевы дети пытались сконструировать устройство, которое указало бы им путь. – Тут он очень пристально посмотрел на Леонардо. – Дорогу в преисподнюю.
– Бессмыслица, – усмехнулся художник.
– С какой стати братьям было искать дорогу в такое место? – вздрогнув, спросил Франческо.
