Эту задачу в полной мере осознавал Плеханов. Он уже тогда, в начале 80-х годов, знал, что истина всегда конкретна, зависит от обстоятельств места и времени, и потому, в духе Маркса, активно выступил против механического переноса выводов «Капитала» на условия российского исторического развития. Но в отличие от народнических теоретиков он ясно понимал, что если конкретные экономические и политические выводы «Капитала» не могут быть просто перенесены на условия русской жизни, то метод исследования К. Маркса, давший такие блестящие результаты при анализе западноевропейского развития, не только может, но и должен быть «перенесен» и применен к анализу русской действительности. Однако его нельзя было просто «перенести», его надо было прежде извлечь из «Капитала» (и других произведений Маркса и Энгельса), высвободить из конкретного экономического, исторического материала – изложить в обобщенном и систематизированном виде.
Смена исторических вех происходила и во всемирном масштабе: капитализм свободной конкуренции уступал место монополии. Монополии, акционерные общества, определенный рост планового, регулирующего начала в производстве, некоторое изменение характера кризисов, появление в рабочем классе привилегированных, нереволюционных слоев – эти и другие новые факты не укладывались легко и просто в рамки прежних теоретических концепций. Более того, новые законы, стоявшие за этими новыми фактами, в чем-то и противоречили прежним теоретическим положениям. Противоречивость объективной ситуации наглядно выражалась в такой антиномии: «монополия есть прямая противоположность свободной конкуренции» и – монополия есть прямое продолжение свободной конкуренции, «прямое продолжение основных свойств капитализма вообще»[86].
Стремясь освободиться от этого противоречия, одни теоретики делали акцент на первом положении и, ссылаясь на новые факты, требовали отвергнуть «устаревшую» прежнюю теорию (то есть марксизм). Другие, стремясь сохранить в неприкосновенности каждое положение так долго и верно служившей теории, пытались поставить под сомнение принципиальную новизну фактов, пытались перетолковать (то есть, попросту говоря, исказить) их таким образом, чтобы они без труда подходили под прежние положения теории. Но ни первый (ревизионистский), ни второй (догматический) способ не позволяли действительно разрешить указанные противоречия: с одной стороны, теория легко выдерживала нападки на ее принципы, и было ясно, что новизна ситуации не колеблет ее фундамент. С другой же стороны, новые факты, новые явления «упрямились» и перетолковыванию в догматически-традиционном духе не поддавались. Естественно, возник вопрос: каким должен быть метод, чтобы дать правильную оценку ситуации, когда «новый факт», с одной стороны, подходит под прежнюю теорию, а с другой стороны, противоречит ей? Таким образом, и при такой ситуации конкретный ее анализ упирался прежде всего в решение вопроса о методе.
Плеханов одним из первых осознал необходимость всесторонней разработки и систематического изложения научного (что объективно означало марксистского) метода познания общественных явлений – в качестве задачи, необходимо предшествующей многостороннему конкретному исследованию качественно новой российской и мировой ситуации. «Метод – это самое главное; если он верен, то по необходимости верны будут и те результаты, к которым он приводит», – таково было кредо Плеханова. Вот почему свое основное внимание он обратил не просто на конкретные ответы, которые давали основоположники марксизма, а на необходимость понимания «методологического значения исторического материализма».
Следует подчеркнуть при этом, что Плеханов отнюдь не преувеличивал значимости решаемых им задач. Задача состояла не в выработке метода; он уже был выработан, и его фундаментальные и решающие моменты были сформулированы – и об этом Плеханов постоянно говорил ясно и громко – Марксом и Энгельсом. Этот метод блистательно продемонстрирован ими в анализе капиталистического способа производства (в «Капитале»), исторических судеб капитализма как общественной формации (в «Манифесте Коммунистической партии»), социалистических и философских учений (в «Анти-Дюринге»), конкретных революционных событий (в «Классовой борьбе во Франции с 1848 по 1850 год», «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта»). Задача, как верно и точно понял ее Плеханов, состояла в том, чтобы «высвободить» метод К. Маркса из конкретного и исторического материала (это была непростая задача – до сих пор важнейшие аспекты метода «Капитала» остаются предметом философских дискуссий). Надо было, кроме того, отделить этот метод от появившихся и довольно широко распространившихся в ту эпоху его вульгарных версий – фаталистического объективизма Струве, вульгарного социологизма и экономизма (получивших свое крайнее выражение в шулятиковщине), его субъективистских и волюнтаристских интерпретаций в неонародническом и эсеровском духе. Такая полемика позволяла более четко обозначить границы этого метода – там, где они по тем или иным причинам не были достаточно ясно проведены его создателями. Необходимо было также развернуть работу по уточнению отдельных моментов его внутренней структуры и ликвидации «белых пятен» в его содержательной части.
В описании, систематической разработке и обосновании диалектико-материалистического метода познания и преобразования общественных отношений – в этой области и лежат главные оригинальные (далеко не азбучные!) завоевания теоретической мысли Плеханова.
Марксизм – «продукт векового развития исторических идей»
В концентрированном виде теоретические завоевания Плеханова содержатся в его работах «Основные вопросы марксизма» и «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю».
Впрочем, эти завоевания надо уметь увидеть и понять. Ведь были и такие авторы, которые утверждали, что эти работы Плеханова не содержат-де ничего, кроме азбучных положений о том, что материя первична, что общественное бытие определяет общественное сознание, что производительные силы обусловливают производственные отношения, что противоречие производительных сил и производственных отношений в антагонистическом обществе порождает революцию и т. д.
Действительно, все эти формулы присутствуют в работе Плеханова. Но специфика названных работ, их теоретическая новизна состоят вовсе не в провозглашении этих формул, а в доказательстве того, что эти положения – не просто одна из многих предлагаемых общественной наукой возможных версий объяснения исторического процесса. Это – необходимый результат и «законный продукт векового развития исторических идей», и потому эти положения обладают высокой степенью истинности и эвристичности.
Плеханов понимал, что одной формуле, одной дефиниции, одной «азбуке» нетрудно противопоставить другую формулу, другую дефиницию, другую «азбуку» – в качестве равновозможного варианта. При таком противопоставлении неискушенному читателю непросто отыскать критерий предпочтения одной системы положений другой. Но если доказано, что данное положение есть результат, итог развития всей истории общественной мысли, есть решение проблем, над которыми эта мысль билась в течение длительного времени, тогда становится ясным критерий предпочтения данного учения всем другим. Именно эту работу в отношении марксистского учения проделал Плеханов.
Обоснование исторической обусловленности марксизма было крайне необходимо в эпоху, когда передовая общественная мысль России (а отчасти и всего мира) выбирала, какое миросозерцание следует положить в основу познания и деятельности. Но значение плехановского анализа не ограничивается рамками той эпохи, он сохраняет свое значение для любой последующей эпохи, ибо каждое новое поколение людей самостоятельно решает для себя проблему, почему одну теорию, одну методологию следует предпочесть другой. И плехановские работы будут вновь и вновь служить доказательством предпочтительности фундаментальных положений марксизма всем другим.
