Хэн задумчиво сказал:

— Это планета, которой нет, приятель. У них до сих пор национализм и их оружие — я имею в виду, в развитых местах, не здесь, в Дурноземье, — притормозило на уровне ракет и ядерных бомб. Так что, когда некто смог сфокусировать луч высокоэнергетичных заряженных частиц, то легко развалил твердотопливную реактивную схему, и все вернулись к жидкостным лишь потому, что защищенные схемы — это выше сил местных жителей. Так что химические ракеты — единственные развитые системы, которыми они обладают на данный момент. Нам нужно вмонтировать в адаптер другую механику, наладить штурманское оборудование, использовать ионизированный газ и ликвидировать все эти жидкостные топлива и окислители. Я их на дух не переношу!

Хэн снова встал:

— Меня уже качает при мыслях о запчастях и микросхемах «Сокола», и нет сил ждать их починки. Но корабль надо хоть слегка «причесать».

Он встал и с видимым удовольствием принялся рассматривать статуэтку, высеченную из черного камня. Статуэтка была изысканной формы и не больше его большого пальца.

— На данный момент дела идут неплохо. Так что долго мы здесь штаны просиживать не будем.

Он положил статуэтку в маленькую горку барахла, которое валялось около трапа. Большая куча содержала товары покрупнее, но куда меньшей стоимости. В том числе музыкальные инструменты, кухонную утварь, рабочий инвентарь, картинки, переносные навесы, которыми иногда пользовались дурноземцы. Вторая — меньшая кучка — состояла из полудрагоценных камней, произведений искусства и небольшого числа ценных инструментов и орудий. Последние одиннадцать дней все эти сокровища втаскивались в «Сокол» и размещались в свободных уголках корабля. Тем вечером, пока Чубакка заканчивал ремонт, Боллукс и Хэн вывалили весь хлам, чтобы рассортировать его и определить, чего же такого они насобирали.

— Наверное, ты прав, — согласился Сонниод. — Но дурноземцы очень редко соглашаются на такие сделки. Каждый клан ревностно охраняет свою территорию и считает всякие подобные мероприятия покушением на их права и независимость. Вообще странно, что тебе удалось собрать здесь вместе представителей разных общин…

— Все просто наслаждаются хорошим шоу, сюда приходят забыть о междоусобной борьбе и отдохнуть, — сказал Хэн. — Именно ради этого они и собираются в этой дыре.

Он посмотрел вслед последним камарианцам, что спускались вниз и занимали трехопорные позы отдыхающих.

— Замечательные клиенты, — нежно заметил он.

— Но что ты собираешься делать с этой грудой хлама?! — поинтересовался Сонниод, следуя за Хэном, снова спускающимся вниз к центру амфитеатра.

— Продать, — припечатал Хэн. — Возможны очень выгодные сделки: должно пойти все. Суперскидки для постоянных клиентов и высокий темп в торговле, — он потер подбородок, — И надеюсь, мне удастся выгодно продать голопроектор старине Лисстику. Мне бы не хотелось, чтобы знаменитый «Голотеатр Соло» закрылся.

— Ты становишься сентиментальным. То есть, на данный момент работа тебе не нужна?

Хэн быстро взглянул на Сонниода.

— Какая работа?

Сонниод покачал головой:

— Не знаю. Слухи из Корпоративного Сектора. Там, вроде бы, есть кое-какая работа… Никто не знает деталей, и ты никогда не услышишь имен. Но если тебе позарез нужно, ты можешь связаться с ними.

— Мелькатели в мешке… — сказал Хэн. — Предпочитаю видеть их свободными.

— Я тебя понимаю. Потому-то я и не взялся за эту работу. Но подумал, вдруг ты заинтересуешься. Должен сказать, я рад, что ты отказался, Соло: все это пахнет подвохом. Но сообщить все-таки следовало…

Хэн попытался укрепить себя в убеждении о величии своего кинопроекта:

— Спасибо. Никаких проблем: жизнь — это веселый банкет с фейерверками. Я здесь еще поработаю: сдам напрокат несколько штук проекторов и найму в этом мире копуш парочку бригад. Потом они наверняка поругаются и будут друг друга пилить, а прибыль тем временем пойдет ко мне как к папочке. Это милая, легальная уловка. Так что я не пропаду.

— Да, кстати, что за фильм ты показывал раньше?

— А, тот… Это трилогия, «Варн, Водный Мир». Знаешь, там, жизнь среди рыбаков-амфибий и океанских фермеров на архипелагах, подводная природа, драки на дне океана между действительно большими лоссорами и стаей чиебов, в общем, что-то вроде этого. Хочешь услышать аннотацию? Я ее наизусть помню.

— Нетушки, спасибо, — сказал Сонниод, задумчиво выпячивая нижнюю губу. — Я вот думаю, как они отреагируют на новый фильм?

— Любовь к кино зальет их хитиновую кожуру от усиков до хвоста, — уверенно сообщил Хэн. — В танцах и песнях они будут щелкать своими маленькими клешнями.

— Соло, а что за слово Лисстик употребил по отношению к входной плате?

— К'маи, — Хэн заканчивал тонкую настройку. — У них нет термина, обозначающего входную плату, но я подкинул идею Лисстику на общегалактическом, и он сказал слово «к'маи». А что?

— Я его слышал и раньше. Здесь, на Камаре, — Сонниод на секунду отвлекся.

Фильм появился в проекторе перед толпой зрителей, заполняя пространство амфитеатра. Дурноземцы, которые до этого тихо покачивались в жарком ночном бризе, перещелкивались и болтали, замолкли.

«Любовь ждет» оказался стандартной жвачкой, как окрестил его Хэн. Фильм начался без заголовка или титров. Это очень хорошо, сообразил Хэн, так как абстрактные символы будут значить для камарских дурноземцев ровно столько же, сколько физическая теория для червя-копателя. Ему было интересно, что местные думают о человеческой хореографии, которой вообще не было в «Варне, Водном Мире».

Картина началась с героя, который подавленный горем вышел из вагона кольцевого монорельса и с каким-то нездоровым опасением двинул на работу в некую межпланетную компанию. Незатейливость сюжета принялась набирать обороты. И тут появилось нечто, заставившее дурноземцев почувствовать себя неуютно. Щелканье и болтовня становились громче. Они не затихли, даже когда герой столкнулся с молодой наивной девушкой и спел песню.

Прежде чем герой закончил исторгать ритмические звуки, ропот среди камарианцев уже прорывался сквозь громкую музыку. Несколько раз Хэн уловил имя Лисстика. Он еще немножко увеличил громкость в надежде, что толпа успокоится, разобравшись в прелестях мюзикла.

Камень вырвался из темноты и со стуком ударился о голопроектор. В сиянии, разбрасываемом танцующими и поющими фигурами в небесах, можно было видеть злобно раскачивающуюся толпу камарских экстремистов. фасеточные глаза отражали свет и разбивали его на тысячи лучиков.

Еще один камень врезался в голопроектор, заставив Сонниода подпрыгнуть. Бронированная берцовая кость тоннельщика — явно остатки чьего-то обеда — просвистела мимо Хэна.

— Соло… — начал Сонниод, но Хэн его не слушал.

Заметив Лисстика, Хэн заорал:

— Эй, что происходит?! Скажи им, чтоб они замолчали! Дай немного времени, хорошо?

Но звать Лисстика было бесполезно. Камарианца окружила негодующая толпа приятелей, размахивающих верхними конечностями, стучащих хвостами. Они создавали такой гвалт, какого Хэн никогда и не предполагал услышать от дурноземцев. Один из них направил неизвестно откуда взявшийся интегратор Лисстику в череп. На всех склонах вокруг голопроектора дрались, толкались, шуршали и трещали. Страсти пылали на склонах голотеатра Хэна Соло.

— О, ситх, — сказал Сонниод шепотом, — Соло, я вспомнил, что означает «к'маи». Я слышал это слово в одном из их народных центров на севере. Им обозначают вовсе не входную плату, оно значит «жертвоприношение». Быстро! Где другое голо? С драками и амфибиями!

В это время толпа враждебно настроенных дурноземцев неудержимо смыкалась вокруг проектора. Рука Хэна скользнула к бластеру:

— Сонниод, отходим на «Сокол»!.. Что? Ты о чем?

— Давай ты приостановишься на секунду и проанализируешь ситуацию. Ты показывал им голофильм о мире, где воды намного больше, чем они могли мечтать. Больше, чем они видели во снах. В священной влаге обитали растения и животные, которых они и вообразить не могли… Идиот!!! Ты открыл не театр, ты основал религию!