— Ты бы и впрямь это сделала, — выдохнул он ей в ухо, стянув у нее с головы футболку. — Помогла бы мне её убить. Вот так просто.

— Да, — пообещала она, цепляясь и дергая его за рубашку. — Я сделаю для тебя всё.

— Я тебе верю. Правда. Правда верю.

— Хорошо.

Эмма никогда в жизни никого не хотела так сильно, как Чёрча. Это было похоже на постоянную, непрекращающуюся боль. Когда он к ней не прикасался, не был внутри нее, она чувствовала дискомфорт. Пустоту.

Что касается Чёрча, он подобного впечатления не производил. Ему явно нравилось ее трахать, и он делал это так часто, насколько позволяли обстоятельства, но так или иначе, до той ночи она не могла сказать наверняка.

Однако сейчас всё было по-другому. В его прикосновениях чувствовалось отчаяние, в поцелуях — страсть. Он тяжело дышал, как будто не мог отдышаться. Как будто его сердце вышло из-под контроля, как и её.

— Поверить не могу, что ты позволила мне это сделать, — выдохнул он, снова скользнув губами к ее ране и стаскивая с нее джинсы.

Эмма быстро расстегнула его рубашку, а затем уставилась на голову Чёрча, на то, как он прокладывал дорожку из поцелуев вдоль изгиба ее бедра.

— Только тебе. Такое я позволила бы сделать только тебе, — произнесла она, проводя пальцами по его волосам.

Он скользнул языком ей между ног, от чего у нее невольно закатились глаза, а затем стал вновь подниматься вверх, осыпая поцелуями ее тело.

— Только мне, — повторил он, расстегивая свои джинсы.

— Потому что я люблю тебя, — выдохнула она.

Чёрч кивнул, и она почувствовала, как его пальцы сжали её руку и притянули к его твердому, как камень, члену.

— Знаю, Эмма. Боже, думаю, именно это мне и нравится в тебе больше всего, — прошептал он. — Я хочу, чтобы ты всегда меня любила.

— Я буду любить тебя, Чёрч. Думаю, я всегда тебя любила, с того самого момента, как впервые увидела, — призналась она.

Эмма исповедалась бы ему и в большем, рассказала бы ему всё. Всё. Но водя ее рукой вверх-вниз по своей эрекции, он снова начал ее целовать, и ее рот заполнил его язык.

Она пришла в кабинет, ожидая какого-то противоборства. Возможно, ссоры. Она и представить себе не могла, что в итоге они трахнутся на столе ее учителя и его начальника.

— С тобой мне кажется..., — прошептал он, а затем вдруг резко вошел в нее, чем чрезвычайно удивил. Эмма держалась за него, пока ее рука не прижалась к ее собственной влажной плоти. – Что возможно и для меня есть приют. Внутри тебя. Когда мы одно целое.

Тут же слёзы затуманили ей зрение, хлынули из глаз. Это было куда больше того, что она ожидала от него услышать.

«Почти как любовь. Может даже ничем не хуже любви?»

— Ты — мой единственный приют, — прошептала она в ответ и, обняв его за плечи, сильнее прижала к себе. — И я сделаю все возможное, лишь бы мы этого не лишились.

— Все, что угодно, — едва слышно произнес он.

Эмма кивнула и крепко зажмурилась.

— Что угодно.

Это очень отличалось от остальных интимных моментов, что у них были. Он вколачивался в нее так, что стол трясся и двигался по полу. Она застонала и провела руками по своему телу, потом по его телу, оставляя на нем кровавые следы.

И все это время он не сводил с нее глаз. Наблюдая за ней — видя ее — каждую секунду, что они были вместе.

— О боже, Чёрч, — простонала она, когда он поднял ее ногу и, прижав к своему плечу, стал вколачиваться еще глубже.

— Я хочу сделать это снова, — задыхаясь, произнес он, и Эмма почувствовала, как его пальцы скользнули по оставленному у нее на животе порезу.

— Хорошо, — с трудом соображая, кивнула она и облизнула губы. — Но сначала... но сначала...

— Я хочу делать это всегда, когда захочу, — быстро заговорил он, и его бедра задвигались резче. — Я хочу видеть, что ты вся моя. Хочу, чтобы ты была моей.

— Я твоя, — вскрикнула она, когда ее тело пронзила дрожь. — Я уже твоя. Всегда была и буду. Я твоя.

— Господи, Эм, ты меня…

— Я сейчас кончу! — вскрикнула она, прижав к лицу ладони.

Когда они занимались сексом дома, Чёрч обычно засовывал ей в рот кляп или что-нибудь ещё. Он предпринимал меры предосторожности, чтобы никто не услышал их маленький грязный секрет.

Видимо, здесь ему было все равно.

— Ты просто совершенство, — прошипел он, и когда вонзился в нее в последний раз, Эмма могла поклясться, что почувствовала, как он излился у нее внутри. Бурно кончив, Чёрч застонал и, опустив голову, провёл острыми зубами по ее груди.

— Совершенство. Ты совершенство. Истинное совершенство. Мы совершенство, — Эмма хватала ртом воздух, ощущая, как по нервным окончаниям всё еще проносятся электрические токи оргазма.

— Да, — согласился он.

Едва её дрожь утихла, Чёрч рухнул на нее сверху, выбив из лёгких весь воздух. Её это не заботило. Ей больше не нужно было дышать. Только не сейчас, когда жизнь была так восхитительна. Теперь ей можно было просто умереть, потому что прекраснее, чем сейчас, её жизнь уже не станет.

— Если бы я знала, что ты будешь таким, — с трудом усмехнулась Эмма. — Я бы пришла к тебе на работу гораздо раньше.

Чёрч фыркнул, и она почувствовала, как он слегка пощекотал ее бедра пальцами вверх-вниз.

— Жаль, что не пришла.

Снова повисла долгая пауза. Скользя по влажной от пота коже Чёрча, она провела пальцами по его спине. У него перехватило дыхание, он уткнулся лицом ей в грудь.

— В такие минуты я счастлив, — неожиданно прошептал он.

Ее пальцы замерли.

— Ты… что?

— В такие минуты с тобой. Мне кажется, что я... счастлив. Когда я в тебе, и знаю, что даже после того, как мы разъединимся, я все равно останусь в тебе. Я хочу остаться там навсегда, навеки у тебя внутри.

Эмма перестала дышать. Если она считала, что раньше он был с ней откровенен, то теперь не знала, как это назвать. Это превзошло её самые смелые ожидания.

«Если я буду очень, очень усердно молиться, может быть, Святой Чёрч исполнит мое самое заветное желание и, наконец, тоже полюбит меня».

— Ты всегда будешь во мне, — прошептала она в ответ и, крепко прижав к себе голову Чёрча, поцеловала его мягкие каштановые волосы. — Всегда.

Ей всего лишь хотелось его убедить, но это, похоже, испортило момент. Он замер в её объятиях, а затем медленно выпрямился. Какое-то время Чёрч внимательно на нее смотрел. Убрал у нее с лица прядь волос. Затем огляделся вокруг.

— Вот дерьмо, — проворчал он. — Такое хрен уберёшь.

Эмма тоже огляделась и засмеялась. Повсюду валялись бумаги, а деревянный стол весь был заляпан кровавыми отпечатками рук.

— Да, но, по крайней мере, устраивать этот бардак было очень весело.

Он помог ей подняться, и они оба надели джинсы. Чёрч нашел ей аптечку, и пока она обрабатывала свой порез, начал убирать комнату. Стол отмылся довольно легко, но им пришлось выбросить большой настольный календарь и несколько непроверенных тестов.

Закончив с уборкой, они посмотрели друг на друга. В кабинете было открыто окно во внутренний двор, и сквозь него лился слабый лунный свет. И его, и ее грудь были усыпаны кровавыми полосами, царапинами, отпечатками пальцев и ладоней, а у Чёрча по всей правой щеке тянулся длинный красный след. Он казался диким и опасным, будто только что сделал что-то плохое. От его вида Эмма остановилась и моргнула. Он казался... самим собой. Таким, каким должен быть всегда.

Ей это понравилось. Понравилось то, что он весь перепачкан ею. Понравилось, как все это уносилось в водосток, когда потом они принимали душ в раздевалке спортзала.

— Ты создана для меня, Эмма, — прошептал он под шум льющейся из душа воды. Так тихо, что она едва его услышала.

— Думаю, да, — согласилась она.

— Ну, что ж. Мы все спланируем. Ты мне поможешь. Мы станем... партнерами.

Чёрч произнес это слово так, будто оно было ему чуждо. Будто он произносил его впервые.