Если бы я делила с кем-то сердце, то это был бы принц Рэн. По крайней мере, он показался мне милосердным. Рассудительным, а не бездушным.

Я гадаю, как бы он поступил, если бы Нолла Верин с пониманием и уважением, а не с надменностью и презрением отнеслась к нему. Что было бы, если бы она беспокоилась о его народе наравне с нашим?

Интересно, могу ли я это выяснить.

«Ты не хуже Ноллы Верин. Твоей сестре будет необходима твоя поддержка».

Принц не станет слушать мою сестру.

Возможно, он послушает меня.

– Я хочу поговорить с ним, – тихо произношу я.

Сорра смотрит на меня с тревогой, в то время как взгляд Пэрриша продолжает оставаться более спокойным.

– Ваша матушка не допустит этого.

– Знаю, – я умолкаю, затем продолжаю. – Нам нужно поспешить, пока другие не поняли, что мы делаем.

Брови Пэрриша удивленно приподнимаются.

– Вы хотите отправиться сейчас?

– Да, – мое сердце отбивает барабанную дробь. – Запрягайте лошадей. Ведите себя как можно тише.

Я ожидаю, что они откажутся. Сорра и Пэрриш были моей личной стражей долгие годы, но клятву верности они давали моей матушке. Сорра смотрит мне в глаза так долго, что на моем месте матушка приняла бы это за дерзость.

Я знаю, что это вовсе не дерзость.

– Пожалуйста, – мягко говорю я.

– Ради мира, – добавляет стоящий рядом со мной Пэрриш, и девушка теперь смотрит на него.

Взгляд Сорры смягчается.

Пэрриш цепляет пальцем край ее брони и притягивает Сорру к себе.

– Ради нашего будущего, – говорит он, после чего оставляет на ее губах поцелуй.

Мои щеки горят от смущения, но я невольно улыбаюсь.

– У вас будет еще время на подобные вещи, но сейчас нам нужно поспешить.

Пэрриш ухмыляется и отступает назад. Щеки Сорры порозовели, как у меня.

Они начинают идти к месту стоянки лошадей. Каждое их движение беззвучно.

Я следую за ними, чтобы помочь, и Пэрриш оборачивается на меня. Его ухмылка превратилась в мягкую улыбку.

– Вы были не правы, – говорит он.

– Не права?

– Я думаю, мы охраняем единственную сестру, которая может что-то изменить.

Слухи и беспокойство всегда собирают толпу, но сегодня на турнире людей больше, чем мне когда-либо доводилось видеть. С наступлением темноты ветерок стал прохладнее, а на небе зажглось множество звезд. Тем не менее, на трибунах собралось так много тел, что вокруг жарче, чем в полдень.

– Принц боится, – бормочет стоящий в очереди за элем мужчина. У Уорвика наверняка за сегодняшний вечер будет головокружительная выручка, учитывая, что очередь тянется до самых конюшен. – Колдунов в Эмберфолле не было уже много десятилетий.

Я надеваю на лошадь седло для поединка верхом, но когда я работаю, то становлюсь невидимкой. Люди говорят при мне свободно, ни о чем не беспокоясь. Когда я был стражником, стоящим у стены, со мной было то же самое.

– Ну, что-то же контролировало чудовище, которое держало в ужасе замок, – произносит другой мужчина. – В се говорят, что это была Карис Люран, но я не понимаю, почему ни у кого не возникает вопросов к этой новой принцессе. Может быть, это она его прислала. Не верю я этому союзу с тем королевством, из которого она родом. Они допустили смерть нашего короля.

Я затягиваю подпругу и глажу лошадь по шее.

– Риллиском долгие годы управлял главный маршал, – недовольно хмурится женщина. – Королевская семья возвращается, и мы вдруг должны падать на колени? Вот еще!

– Следи за языком, – советует ей мужчина, который говорил первым. – Я слышал, что сегодня здесь будет присутствовать кто-то из королевского рода.

Мои пальцы замирают на пряжке уздечки. Конь толкается мордой мне в руку, и я тихо говорю с ним, чтобы успокоить.

Второй мужчина лениво хмыкает.

– Кто-то из королевского рода? Наверняка какой-то барон, о котором никто никогда не слышал.

Из моей груди вырывается облегченный выдох. Несколько месяцев назад подобные слухи заставили бы меня побеспокоиться, но с тех пор, как южные границы были открыты, очень мало знатных особ стало проезжать через Риллиск, поскольку многие государства меньших размеров заинтересованы в налаживании торговых отношений.

– Хок.

Низкий голос заставляет меня подпрыгнуть на месте, но это всего лишь Йорн – еще один боец Уорвика. Я предпочитаю иметь дело с ним, а не с Кантором, но сейчас Йорн бледен и покрыт испариной. Одной рукой он держится за стену.

Я хмурюсь.

– Тебе нездоровится?

– Меня пнула лошадь. Дороги переполнены. Две повозки столкнулись. Я попытался помочь, – он морщится от боли и прижимает руку к груди. – Уорвик сказал, что у тебя может найтись припарка[1], которую ты обычно используешь на лошадях.

У меня есть припарка, но Йорн едва держится на ногах, так что она вряд ли поможет ему прийти в норму к началу поединка.

Уорвику об этом говорить бесполезно. Я зову Тайко, чтобы он пришел и закончил готовить лошадей, после чего я снова смотрю на Йорна.

– Пошли в оружейную. Посмотрим, что я могу сделать.

Вдали от толпы людей прохладнее. Скрейвер неподвижно лежит в своей клетке, если не считать того, что его темные, словно ночь, глаза распахиваются, когда мы заходим в оружейную. Йорн падает на стул. Когда он снимает рубашку, я вижу, как сильно его грудь потемнела от синяков. Йорн тяжело дышит от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы раздеться.

– Скажи правду, – задыхаясь, просит он. – Выглядит так же плохо, как мне кажется?

– Похоже, у тебя сломаны ребра.

Йорн ругается себе под нос.

– Уорвик меня живьем съест.

– Ты не можешь сражаться в таком состоянии.

– Ты видел трибуны? Еще не стемнело, но на них едва ли найдется свободное место. Если я не выйду на бой, Уорвик собственноручно проткнет меня мечом.

Слова Йорна заставляют меня вспомнить о кузнеце Райли. Когда я был оружием Короны, меня редко мучили угрызения совести за вещи, которые мне приказывали делать.

Сегодня же чувство вины похоже на занозу, от которой я не могу избавиться.

Йорн ерзает на стуле и морщится.

– Можешь сделать перевязку? Может быть, еще и броня поможет все зафиксировать.

– Я могу попытаться.

Я прижимаю к грудной клетке Йорна плотную марлю, пока он проклинает меня, после чего делаю тугую перевязку. Бинты пропитываются потом еще до того, как я заканчиваю, но, когда я застегиваю поверх них броню, Йорну легче стоять на ногах, чем прежде.

– Премного благодарен, Хок, – он неловко хлопает меня по плечу, после чего его лицо снова искажается от боли.

– Тебя даже ребенок сейчас может одолеть.

– Мне нужны сегодняшние деньги, – он делает поверхностный вдох и вытаскивает с полки меч. – Возьми оружие. Попробую себя в действии.

Я никогда не бился на мечах ни с Йорном, ни с Кантором, потому что трудно скрыть свои навыки от людей, которые обучены тому же. Однако Йорн ранен, мы одни, и он хороший человек, так что я тоже беру с полки меч.

У Йорна получаются финты, выпады и он способен парировать удары, но его движения неуклюжи, да я при этом не оказываю ему должного сопротивления.

И тем не менее, Йорн выдавливает из себя грустную улыбку.

– Может быть, я и не выиграю, но я могу сражаться.

Я замахиваюсь клинком со всей силы, и Йорн едва успевает блокировать удар. Пока он пытается отдышаться, я поворачиваю свое оружие, поддеваю кончиком лезвия рукоять его меча и обезоруживаю его. Острие моего меча упирается Йорну в шею еще до того, как он успел вдохнуть.

– Тебя обезоружат в считаные секунды, – говорю я. – Боя как такового не будет.

Он удивленно моргает, глядя на меня, и, прижав ладонь к боку, замечает:

– Ты тренировался.

Я опускаю свой меч.

– То тут, то там.

Он морщится и опускается обратно на стул, после чего вздыхает. Барабанная дробь эхом разносится по арене, сопровождаемая громкими криками с трибун. Уорвик скоро начнет раскачивать публику, представляя первые поединки.