— Я должна идти. Джейк в отеле с близняшками и мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с ними до нашего отъезда в пятницу.

— С радостью. Давай завтра пообедаем.

— Хорошо, — она помахала рукой на прощание, прежде чем взбежать по ступенькам на сцену, к микрофону.

Когда меня похлопали по плечу, я развернулась и увидела Баррета.

— Готова сплясать ковбойское буги?

Я рассмеялась.

— С удовольствием, только никогда больше не используй эту фразу.

Баррет ухмыльнулся, когда мы вышли на танцпол. Мы протанцевали следующие две песни, прежде чем музыка сменилась медленной, мягкой балладой, и я закрыла глаза, когда Баррет притянул меня вплотную к себе под сверкающими огнями бальной залы. Я снова поборола желание ущипнуть себя. Такое ощущение, словно я была в сказке, где в роли Золушки танцевала с привлекательным Прекрасным Принцем на балу. Мне не хотелось, чтобы этот момент или это чувство когда-нибудь закончилось.

Естественно, песня вскоре закончилась и дыхание Баррета согрело мое ухо.

— Мне нужно побыть наедине с тобой, Эддисон.

С губ сорвался нервный смех.

— Здесь слишком много людей, слишком большой риск, — возразила я.

— Просто доверься мне.

Отбросив здравый смысл, я позволила Баррету увести меня с танцпола, и мы пошли на один из балконов. Я улыбнулась, когда вспомнился день выборов. Баррет, защищая от холода, притянул меня к своему телу.

— Эддисон?

— Мхм, — осторожно пробормотала я, ожидая, что он скажет задрать платье и перегнуться через перила.

— Тебе все ещё нравится свадьба в розарии?

— Погоди, что?

— Ты хочешь выйти замуж в розарии?

Я отстранилась, чтобы уставиться на него с открытым ртом.

— Что?

— Ну, из того, что я прочитал в Белом доме: в истории — одной из огромного количества книг, которые моя мама заставила меня прочесть — в июне самый пик цветения роз, так что это, должно быть лучшее время для свадьбы, — он поднял брови. — Как думаешь, сможешь организовать ее за полгода?

Я отчаянно пыталась переварить то, о чем говорил Баррет.

— Думаю, да… — я склонила голову. — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что думаю, что нам нужно пожениться.

О. Мой. Бог. Когда на меня обрушился клубок спутанных эмоций, я поняла, что изо всех сил старалась не свалиться кучкой на пол. К счастью, Баррет обнимал меня, так что это длилось недолго.

Любимый встал передо мной на одно колено.

— Сейчас тот момент, когда невесте обычно дарят кольцо, но у тебя оно уже есть.

Я посмотрела на свою руку. После нашего разрыва я не сняла кольцо, потому что это вызвало бы подозрения. Потом, когда мы снова сошлись в день выборов, оно все ещё было на мне.

— Я подумал купить тебе другое кольцо, потому что это могло ассоциироваться с фейковой помолвкой, но потом понял, что не хочу, чтобы у тебя было какое-то другое кольцо. Это кольцо символизирует день, когда мы впервые стали парой, даже если это было не по-настоящему. С того дня моя любовь и восхищение только продолжали расти. Тот, кто никогда не считал себя способным на любовь к одной женщине, нашел мир и спокойствие в моногамии. Я исследовал потерянную часть себя, и ты оказалась единственной женщиной, которая смогла сделать меня цельным. Я не могу представить, что проведу остаток жизни с другой женщиной.

Мое сердце пустилось в такой сумасшедший галоп, что я испугалась, не вырвется ли оно из груди. Спектр эмоций, прошивающих меня, был и вправду подавляющим. Мгновение, о котором я мечтала, стало реальностью — Баррет опустился на одно колено и делал мне предложение.

— Эддисон, ты выйдешь за меня замуж?

Я не знаю почему, но в тот момент, я могла прошептать только одно.

— По-настоящему?

Баррет искренне, с любовью улыбнулся мне, затем кивнул головой.

— По-настоящему.

— Да, да, ДА! — выкрикнула я.

Баррет едва успел подняться, когда я бросилась в его объятия. Закружив меня, он прижался ко мне губами, а я вложила в этот поцелуй все свои чувства. Если бы я сейчас умерла, то умерла бы невероятно счастливой женщиной.

Хоть я и продрогла до костей, все равно хотела, чтобы мы провели остаток ночи в объятиях друг друга. Но время уходить, чтобы появиться на следующем балу наступило слишком рано. В течение следующих пяти часов мы отстрелялись на последних официальных балах, а потом заскочили на две приватные вечеринки. Словно день итак уже не был волшебным, из-за предложения Баррета появилось такое чувство, будто я летала в облаках.

К тому времени, как мы вернулись в Белый дом, на часах было уже больше четырех утра. Поднявшись на лифте в административное крыло, мы, рука об руку, прошли по Центральному коридору к нашим спальням. Когда добрались до Восточного зала заседаний, Баррет притянул меня к себе. Поскольку недалеко от нас расположился пост спецслужб, Баррет наклонил голову, чтобы прошептать мне на ухо,

— Хочешь чем-нибудь заняться в спальне Честного Эйба? (прим.: Честный Эйб — одно из самых известных прозвищ Авраама Линкольна)

Рассмеявшись, я откинула голову назад.

— Ты же это не серьезно.

— О, я очень серьезен, — Баррет покрутил своими бедрами, и я почувствовала, что его член подтверждает всю серьезность. — У меня есть постановление об освобождении вас от трусиков.

— Ты не можешь так унижать Манифест об освобождении рабов, — с негодованием прошипела я.

Баррет хихикнул.

— Я знал, что смогу задеть тебя, а я так завожусь, видя тебя раздраженной, — он подмигнул мне. — Кроме того, я уверен, что Эйб простит меня — братский кодекс и все такое.

Оттолкнув его, я наставила на Баррета палец.

— А я уверена, что высокие моральные стандарты Эйба не потерпят того, что мы разделим кровать, будучи неженатыми, несносный мальчишка.

— Знаешь ли ты, сколько неженатых людей занимались подобным под этой крышей?

— Уверена, слишком много, чтобы сосчитать.

Баррет уткнулся носом в мою шею, его дыхание опалило кожу.

— Теперь мы помолвлены, это же должно что-то значить.

— Я знаю, но… — зарычав, Баррет наклонился, схватил меня под колени и перебросил через плечо. — Поставь меня на ноги, ты, пещерный человек!

— Само собой, я поставлю тебя — только на мою кровать, где ты и должна быть.

Затем он хорошенько шлепнул меня по заднице и этот звук разнесся по пустому коридору.

Я протестующе вскрикнула, когда Баррет понес меня в направлении спальни Линкольна. Когда осторожно бросила взгляд через плечо, то увидела агента спецслужб и его сжатые губы — выглядело так, словно он очень сильно старался не рассмеяться.

Баррет открыл дверь и захлопнул ее ногой. Гнев был мгновенно забыт, когда меня накрыла важность того места, где я находилась — это была спальня одного из наших величайших президентов. Конечно, в реальности Линкольн никогда здесь не спал, но это был его кабинет. Это была его мебель.

Баррет, верный своим словам, положил меня только на кровать. Бесцеремонно повалившись на кровать, я вытянула шею, стараясь уловить каждую деталь комнаты — величественные золотые шторы, золотисто-коричневые обои, тяжелая мебель из красного дерева.

— По выражению твоего лица я начинаю думать, что у тебя стояк на Эйба, — сказал Баррет, когда быстренько сбросил свой пиджак.

Приподнявшись на локтях, я хихикнула.

— Я нечаянно. Ты же знаешь, как я помешана на истории.

Баррет с ухмылкой расстегнул белую бабочку.

— Это одна из многих причудливых вещей, которые я люблю в тебе.

— Причудливых или дурацких? — спросила я, поддразнивая его.

— Милых, — прозвучал дипломатичный ответ.

Я подогнула колени и приблизилась к краю кровати. Потянулась руками к пуговицам на рубашке Баррета и спросила.

— Что ещё ты во мне любишь?

— То, как ты высовываешь язык, когда всеми усилиями пытаешься на чем-то сконцентрироваться.

— Из всех вещей, которые ты мог любить во мне, ты выбрал именно эту? — нахмурившись, ответила я.

— А что не так?