— И вы хотите соорудить современную сказку со мной и Барретом в главных ролях?

— Да, хочу. Cо всеми ресурсами, которыми я обладаю, уверен, это возымеет большой успех. Вы когда-нибудь смотрели фильм «Плутовство»? — спросил сенатор Каллаган, видя мой скептический взгляд.

Я кивнула. Мы смотрели его на занятиях по политической журналистике вместе с классикой жанра вроде «Мистер Смит едет в Вашингтон», «Вся президентская рать» и «Манчжурский кандидат».

— Да, сэр, смотрела.

— Тогда вы должны понимать, что в СМИ можно сфабриковать даже войну, не говоря уже о чьих-то отношениях.

— Но это всего лишь фильм, — не согласилась я.

— Чей сюжет основан на правде, — подмигнул он, — и полуправде.

Я потерла рукой лоб, раскалывающийся от роящихся в голове вопросов.

— Есть кое-что, о чем я должна спросить.

Правда была в том, что мне хотелось спросить о многом, но в данный момент, одно было наиболее важным.

— Конечно.

— Из всех женщин, что были в вашем распоряжении, как получилось, что вы остановились на мне?

Сенатор Каллаган улыбнулся.

— Думаю, это существенный вопрос. Очевидно, что это не мог быть кто-то из нашего личного окружения. Будет слишком легко лопнуть этот мыльный пузырь и развенчать выдуманные отношения. Нам нужен был человек со стороны.

— Это разумно.

— Дальше мы исходили из рассуждений, что нам нужен кто-то, связанный с кампанией, кто-то, кто верит мне и как личности, и как кандидату. Кто-то, кому я смогу доверить защиту своих политических интересов. Когда мы просматривали персонал штаба кампании, то сразу же вышли на вас. Вы не только физически привлекательны для Баррета, но и обладаете множеством личных качеств, востребованных в кампании.

— Таких как…?

Можете считать меня циником, но я старалась не смеяться над тем, что могла быть «физически привлекательна для Баррета».

В глазах сенатора Каллагана промелькнуло удивление.

— Во-первых, и это главное — вы одиноки.

— О, да, это действительно важно, — смеясь ответил я.

— Так же вы никогда не были замужем. Пусть мы и проделали большую работу в этом направлении в нашей стране, в политических кругах к разводу по-прежнему относятся с предубеждением.

— Так значит, вы считаете, что мое самое ценное качество — это то, что я одинокая женщина? Простите, сенатор Каллаган, но обычно это не то, чем может гордиться девушка.

— Нет, мисс Монро, это было лишь то, на что мы обратили внимание, — ответил с усмешкой Сенатор. — Главное, что у вас есть кое-что поважнее хорошенького личика. Вы с отличием закончили Дьюк и занимаете весьма престижный пост в штабе. Будучи образованной, интеллигентной и самостоятельной женщиной, вы сможете привлечь внимание женской части избирателей.

— Да уж, тут я пригожусь, — покачав головой, я продолжила, — что еще?

Сенатор проницательно прищурил свои золотистые глаза.

— По состоянию на это утро, у вас на счете шестьдесят шесть долларов пятьдесят четыре цента. Кроме того, за вами числится почти сто тысяч долларов долга оплаты за обучение. Состояние квартиры, что вы снимаете, граничит с непригодностью, а мебель в квартире подержанная. Вместо машины у вас велосипед. В целом, у вас нет никакого ценного имущества.

Меня с ног до головы окатило обжигающей волной смущения от такой мрачной оценки моего финансового положения. Я и так знала, что оно аховое, но слышать это от того, кого я уважала и кем восхищалась, от сенатора Каллагана… от этого все казалось еще хуже.

— Ладно, я на мели. Но что… — я втянула воздух, и, прищурившись, уставилась на сенатора, — а как вы вообще узнали, сколько денег у меня на счету?

— В ФБР собрали для меня все данные.

Я задохнулась.

— Вы понимаете, что это вмешательство в мою частную жизнь? А что дальше? ЦРУ прошерстит мой ящик с нижним бельем?

— Я приношу свои извинения, мисс Монро, но это были необходимые меры. Уверяю вас, что это не на много отличается от той проверки, что вы проходили перед приемом на работу в штабе. Если мы собирались просить вас о таком, то нам нужно было убедиться, что в вашем шкафу не завалялось личных или профессиональных скелетов.

При слове «скелеты» мой желудок сделал сальто, а перед глазами промелькнуло лицо. Твою мать. Он может стать проблемой.

— Полагаю, Вы ничего такого не нашли?

— Если бы нашли, вы бы тут не сидели, — сенатор Каллаган склонил ко мне голову.

— Точно, — с моих губ сорвался нервный смешок, — конечно нет. Я же дочь священника. Что такого дикого я могла бы натворить?

И хотя сенатор Каллаган и Берни присоединились к моему веселью, это не смягчило моих опасений.

Когда я отсмеялась, атмосфера резко изменилась, и я вернулась к вопросу, который до сих пор не давал мне покоя.

— Позвольте вернуться к этому еще раз: и что такая малообеспеченная будет делать со всем этим?

— Я настроен предложить вам миллион долларов.

Срань господня! Мои колени начали дрожать, и я едва сдерживалась, чтобы не начать напевать «Взберись на все вершины» из «Звуков музыки» (примеч. — мюзикл 1965 года). Я захлопала глазами, уставившись на сенатора.

— Извините, но вы сказали… — я едва могла заставить себя произнести эти слова, — о-один м-миллион д-долларов? — заикаясь, выдавила я.

Сенатор Каллаган кивнул.

— Да, мисс Монро. Сумма будет разбита на ежемесячные выплаты на все время кампании. Остаток — в день выборов. Она включает все дорожные расходы за это время. Вы также сможете оставить себе гардероб, который оплатит для вас кампания, — его взгляд скользнул по моим ногам, — включая обувь.

Боже мой! Я же сидела босой перед потенциальным будущим президентом Соединенных Штатов!

— Да, мой Чу… застрял в канализационной решетке и сломался. Я упала… и, кажется, немного обнажилась перед строителями, — объяснила я, и это звучало так же нелепо, как когда Бейби в «Грязных танцах» сказала, что она несла арбуз. (примеч. — Бейби видит страстный танец Джонни Касла и единственное, что может сказать ему, когда он подходит: «Я несла арбуз»).

О, нет. Я ведь не могла сказать этого вслух? Пожалуйста, скажите, что это не так!

— Как неудачно вышло, — уголки губ сенатора Каллагана дернулись вверх.

Боже, я все-таки сказала это вслух. Убейте меня. Я была уверена, что теперь и Берни и сенатор начали серьезно сомневаться насчет моей способности представлять кампанию, учитывая мою ненадежность.

— Вы сказали «миллион долларов», так ведь?

— Да. Я понимаю, что девять месяцев это немного слишком для семизначной суммы.

— Да вы играете в адвоката дьявола… А что случится, если вас не изберут?

— Вы по-прежнему получите миллион.

— Вау, — не очень красноречиво выдавила я.

Я по-прежнему плохо представляла, каково будет обладать такой суммой. Никакой жизни от зарплаты до зарплаты, никакого учебного долга, никакой дизайнерской обуви с «Ebay» или приклеивания каблука клеем. Больше никакой дерьмовой квартиры, где постоянно заканчивается горячая вода. Я смогу присмотреть себе местечко в Джорджтауне, о котором всегда мечтала. Окей, может быть, представить себе все эти деньги не так уж и сложно.

— Прошу прощения, но миллион долларов кажется мне слишком большой платой за то, чтобы быть невестой Баррета.

— Очевидно, вы еще не встречались с Барретом, — усмехнулся сенатор, а вслед за ним и Берни.

— Допускаю, что из-за его репутации будет сложно прикидываться его невестой.

— В каком-то смысле, да. Но задача не только в том, чтобы быть невестой моего сына, это подразумевает месяцы тяжелой работы, мисс Монро. Предвыборная кампания — это гонка на выживание, уж вы-то об этом знаете. Иной раз за день приходится побывать в трех городах. От вас потребуется много сил, чтобы не вылететь с трассы, — он позволил себе небольшую улыбку, — но миллион долларов так же гарантирует ваше молчание касательно этой сделки.

Молчание… смогу ли я выполнять это требование не только в течение девяти месяцев, но и всю оставшуюся жизнь? Я не была трепачом, когда речь шла о чем-то важном, но что если я проговорюсь в минуту паники, например, если мне ткнут в лицо микрофон во время интервью, мой разум опустеет, и меня прорвет: «Это фальшивая помолвка! Я фальшивка! Мы просто притворяемся!»