***

Я продолжал сидеть на полу, скуля и ненавидя себя за то, что бросил все и всех, только чтобы спасти самого себя. Пальцы на руках уже налились тяжелым свинцом, онемев, от сильного сжатия головы. Казалось, что, если я продолжу так давить, то глаза вывалятся из орбит и понесутся как крысы с тонущего корабля вдаль, лишь бы подальше от этой ванной, этого дома, меня. Я старался успокоить свое дыхание, но паника и ужас продолжали накатывать волнами, застревая где-то в глотке, как острый камень. Я зажмурился так сильно, насколько только сумел, пытаясь забыть обо всем на свете. Глаза начали болеть, голова кружилась, словно после сильного удара по затылку. Мое дыхание успокаивалось. Грудь больше не вздымалась. Окаменелые пальцы ослабили свою стальную хватку. Голова как упругий мячик снова разжалась. Сердце перестало биться в агонии умирающей от пыток ведьмы, коптящейся на костре инквизиции. Я почувствовал спокойствие. Я открыл глаза так широко, насколько мог, и увидел лишь залитую светом ванную. Белый, ангельский свет снисходил с одинокой лампочки, богоподобной, спасительной. Она подбадривала меня своими теплыми, нежными лучами света, который проникал глубоко в каждый кромешный уголок сердца. Я чувствовал, что все не так уж плохо. Я не слышал ни воплей, ни скрежета когтистых веток об окна. Ничего. Полная тишина и льющийся свет с еле уловимым запахом имбирного печенья. Благодатное сияние подняло меня снова на ноги и по-родительски нежно подтолкнуло к двери, наполнив меня уверенностью и … надеждой? Оно дало мне веру в то, что я смогу выбраться из этого дома, что все будет в порядке, что это просто мое воображение играет со мной злую шутку. Я медленно подошел к двери, вытянув руку к щеколде, разделяющей меня, маленького беззащитного, никчемного человечка от огромного, зловещего и мрачного мира. Мои шаги томным гулом барабанов отдавались в каждом миллиметре ванной, в каждой трещинке на стенах, в каждой пылинке, объятой светом. Я осторожно открыл дверь, трусливо выглядывая в кромешную тьму. Тьма была везде. Ею был пропитан воздух и весь дом, а звуки тонули в ее черных, смоляных объятьях. Я сделал шаг из ванной, все еще крепко держась за ручку двери, как ребенок держится за мать в людном месте, боясь потеряться. Затем сделал еще один шаг, затем еще два, и тьма стала рассеиваться. Она отступала, таяла. Тени разбегались как блохи по сторонам, звуки возвращались в этот реальный мир. Все вставало на свои места. Но стены. Я их совсем не узнавал. Они были не из дерева. Они были покрыты белой плиткой. Старой, больничной, с запахом смерти и отчаяния. Герметик между ними давно был изъеден временем и плесенью, некоторые фрагменты выпали и напоминали уродливую улыбку древнегреческих старцев-оракулов. Над головой висели странные длинные лампы, лениво дающие болезненно грязно желтый свет. Мухи со своими отожранными брюшками витали около них не торопясь, словно грифы, только что отведавшие мертвечины. Запах резко ударил меня в нос, заставив голову закружиться, а меня согнуться у ближайшей стены и схватится за голову. Затем меня вырвало на этот грязный кафель, который был теперь еще и на полу. Меня шатало, но даже несмотря на это, я старался не касаться стен, измазанных чьими-то страданиями, разбитыми сердцами и еще бог знает чем.

Я был явно не у себя дома, а в какой-то старой больнице. Нужно было срочно найти выход и бежать как можно дальше. Тьма не отступала дальше. Она просто затаилась в углах, хищно впившись в меня своими глазами, обнажив кривые кровожадные клыки. Обернувшись назад, я снискал нового спутника – истерику. Двери, за которой меня ждало мое убежище, просто не было. Я был один в бесконечно длинном, жутком коридоре. Я, ужас, смрад и тьма. Я рванул вперед, так быстро, как мог, стараясь не смотреть по сторонам, под ноги, да вообще почти с закрытыми глазами. Я не мог выносить вида этого места, его гробовой тишины. Я не слышал даже своих шагов и дыхания. Я бежал, и мои глаза время от времени цепляли разные образы: забытые и старые куклы, плюшевые медведи, объеденные временем, без глаз, до мурашек пробирающие, но немые и безучастные. Книги и старые листы валялись, распространяя эту мерзкую желтизну за пределы освещения. Тьма своими когтями то и дело разрывала очередной пучок нервов в моем мозгу, создавая все новых монстров и демонов, нетерпеливо ждавших меня в каждом углу, за каждым поворотом.

Я бежал все дальше и дальше и чувствовал, как силы в очередной раз предательски покидают меня, оставляя один на один со своей беспомощностью и обреченностью. Я не знал, что мне делать дальше, куда идти, кого позвать. И тут я увидел дверь. Простую незамысловатую дверь, открытую, к моему удивлению. Там был свет, чистые стены, и жужжание лампочки, старой тусклой лампочки. Это все, что мне нужно было в тот момент. Я рванул, не задумываясь туда в надежде, что эта комната станет моим новым пристанищем, моим маяком в этом безумном шторме страха и отчаяния.

Комната оказалась, довольно, тесноватой. На стенах были странные двери, небольшие, я бы даже сказал окошки. Их было немного, штук по шесть на каждой стене, но они были не в один ряд, как в нормальных домах, а в два. Кафель был чистый, везде лежали какие-то хирургические инструменты, а в центре стоял стол. И в этот момент до меня начало доходить, где я мог бы оказаться. Морг был тих и спокоен, и единственное, что разрывало тишину, нежно укутывавшую все вокруг, было неистовое биение моего сердца и мое сбитое дыхание. Я не мог понять, почему я тут нахожусь, где мой дом, как я сюда добрался, где все люди. Я рухнул на колени, изнеможенный, не только физически, но и морально и принялся снова рыдать как малое дитя, потерявшее своих родителей. Парой секунд спустя я снова услышал это. Кромешная, звенящая, неприятная тишина. Что-то определенно было за моей спиной. Что-то определенно смотрело на меня сверху вниз. Что-то определенно хотело меня…

***

С криком я вскочил с дивана, размахивая своими руками. Джесс сидела рядом, со стаканом воды, а пес, видимо, тоже испугавшись, вскочил со своего одеяла рядом и не мог понять, где враги. Я сидел в нашем новом домике, с отвратительной болью в голове, с пересохшим горлом и ощущением, что из меня вытянули все внутренности. Моя жена сидела рядом и с приветливой улыбкой ждала, когда я полностью вернусь из царства Морфея в мир реальный.

–Это… это всего лишь сон? – еле ворочая губами, пролепетал я, с надеждой глядя на Джесс.

–Да, дурачок, это всего лишь сон, – все еще улыбаясь, ответила она, протягивая стакан с водой.

–Где? Как? Стой, почему я тут? – тараторил я.

–А где тебе еще быть? – искренне недоумевала Джесс. – Вчера ты ушел с Вуфом в лес и не вернулся к полуночи. Тебе надо поблагодарить нашего пса, что он вернулся домой и привел меня к тебе. Ты лежал у края леса и что-то бормотал себе под нос. Я так перепугалась, а тут еще и сеть не ловит…

–Но, я сам вернулся в дом. Я заперся в ванной… О черт, ты в порядке? Я тебя…

–Что, что ты меня, дорогой?

–Я бросил тебя… Тут, одну. Разве нет?

–Единственное, что ты мог бросить – это свое туловище у леса. Видимо, ты споткнулся и упал, ты был без сознания.

–Но за мной гнались они.

–Кто?

–Тени. Тьма, да откуда я знаю?! Ты их не видела? С тобой точно все в порядке?

–Да, успокойся ты! Все хорошо. Нет, ты просто лежал там, может, ты сильно ударился головой?

–Но царапины? Видишь? Словно кто-то кусал меня… – начал я показывать на израненные руки и плечи.

–Это просто ветки, ты бежал за псом и поцарапался. Да, успокойся ты! Все хорошо. Нет, ты просто лежал там, может, ты сильно ударился головой? Да, успокойся ты! Все хорошо. Нет, ты просто лежал там, может, ты сильно ударился головой? Да, успокойся ты! Все хорошо. Нет, ты просто лежал там, может, ты сильно ударился головой? – Джесс заладила одно и то же, повторяя эти ужасные слова раз за разом все более и более низким голосом до тех пор, пока я не перестал его узнавать. Ее лицо было изрезано дьявольской улыбкой, жадной до страданий, а ее глаза потеряли окончательно человеческий облик.