"Вот бы глянуть на эти звёзды в "трубу", - подумал я и невольно поёжился. Казалось, что за околицей Монд, заканчивалась не только обжитая человеком земля, но и жизнь вообще, так неуютно и одиноко смотрелось всё вокруг.
От приподнятого настроения начала выезда на природу не осталось и следа...
Перед подъемом на перевал отделяющий течение Иркута от поймы Оки, остановились и вышли из машины. Дул холодный, резкий ветер и перед нами, в свете неполной луны появившейся над горными вершинами слева, справа высокой и мощной стеной стояли горы, на фоне снежных вершин покрытые чёрным лесом. Суровость долгой сибирской зимы, представилась вполне страшно и наглядно...
Усевшись в тёплой машине, я подумал о Лондоне, о не потерявших ещё листву, громадных лондонских платанах в парках, зелёном, стриженом газоне, о лебедях, гусях и утках, стаями резвящихся в просторных прудах среди этого тёплого великолепия...
Через минуту, мы поехали дальше и справа, в долине за Иркутом, замелькали электрические огоньки заимок. "Как они здесь живут? - вновь подумал я всматриваясь в холодную тьму ночи...
Чем выше к перевалу мы поднимались, тем больше на дороге, под колёсами и вокруг наметало снега, тем холоднее и опаснее становился путь. В одном месте, в свете фар, убегая по горному откосу мелькнула на мгновение серо рыжая тень не то косули, не то рыси - места начались глухие и малопосещаемые. Скальные склоны, тёмными ущельями громоздились по сторонам и только впереди, освещённая фарами вилась заснеженная дорога, с узкой одиночной колеёй - незадолго перед нами, здесь, кто-то проехал...
Остановились на краю, круто уходящей вниз, пропасти. Далеко, под нами, шумел, прыгая по камням полузамёрзшей водой стремительный Иркут, а позади, в глубоком ущелье и над нами свистел и выл ветер, грозясь столкнуть нас в пропасть. Дорога, здесь шла, по вырубленной в скале полке, и мы держались подальше от обрыва, прижимаясь, почти вплотную к скалам...
Было уже около двенадцати часов ночи, когда наша усталая "Нива", поднялась на переметённый снежными заносами перевал, и Иркут отвернул, куда то вправо, во тьму ночи, в направлении озера Ильчир, из которого и брал начало.
А мы покатились по пологой равнине вниз, по правому берегу реки Оки, начинающейся где - то здесь совсем маленьким источником, скрытым в высоких моховых кочках...
У Бурхана - ообо, молельного места бурят - хондогоров населяющих долину Оки, встретили остановившийся японский грузовичок, с японской же легковушкой притороченной в кузове. Буряты, как и мы ехавшие в Орлик поприветствовали нас, пожали руки и представились. Шофёр Самбул, и его попутчик Доржи, поздоровавшись, отсыпали нам горсть крупы, для "пожертвования" Бурхану - местному главе духов и покровителю путешественников и охотников.
Потом постояли поговорили и узнав, что мы собирались несмотря на непрекращающийся снегопад и мороз, ночевать в придорожном, разворошенном зимовье, предложил ехать вместе с ним в Орлик и пообещал устроить нас у своего родственника, жившего бобылём в недавно отстроенном доме.
Мы с благодарностью согласились, потому что ночевать в промороженном домике с выбитыми окнами, совсем не представлялось приятным занятием...
Мы поехали вперёд и на следующем Ообо остановились и сьели копчёную рыбу, купленную на берегу Байкала. Она конечно остыла, но мясо было нежным и вкусным и пахло ивовыми костровыми дровами. Горячий, напревший в термосе чай, продлил наше удовольствие.
Самбул на грузовичке то отставал, то вновь догонял нас, по пути заезжал к родственникам и прихватил ещё двух пассажиров, а одного, где - то высадил.
"Они тут все друг друга знают - подумал я - в таких местах, городское замёрзнуть равнодушие неуместно. Ведь, в такую погоду в ожидании попутки можно и насмерть замёрзнуть".
Мы мчались по заснеженной дороге, фары высвечивали придорожные деревья, и почти засыпая, мне казалось, что мы летим по какому-то нескончаемому тоннелю, ведущему к загадочному краю земли. Чувство опасности пробуждало от грёз и взглядывая на Толю, я видел усталое лицо и немигающий взгляд, устремлённый на дорогу...
- Ты не спишь? - спрашивал я и брат в ответ отвечал, улыбаясь: - Ты не беспокойся. Я в порядке...
В Орлике были в начале четвёртого ночи, но Самбул не стесняясь разбудил своего племянника Булата, который, дрожа от холода, вышел навстречу, помог занести вещи в дом, а потом и помог загнать машину во двор к другому родичу. Попив чаю, который тут же был согрет на электрической плитке, мы расстелив спальники, на свежеструганном полу, уснули тотчас же и сквозь сон я слышал, как Булат встал в пять часов, растопил печь, и ушёл на дежурство, в гараж, где он работал кочегаром...
Вернулся он в девять часов утра, покормил нас остатками вчерашнего мясного ужина, напоил чаем, и проводил до машины.
Над посёлком поднималось холодное утро, и из многих печных труб, поднимался ароматный дымок. Мужчины уже ушли на работы, а женщины занимались хозяйством - мы встретили нескольких, с вёдрами на коромыслах, идущих в сторону речки, покрытой тонкими ледяными заберегами...
Мы поехали к нашему знакомому Николаю Папаеву, который работал в управе местной администрации. Узнав, что я приехал так издалека, он одобрительно покачал головой и пригласил в гости к своей соседке, старушке, которая была дочерью сойотского племенного лидера, жившего ещё в тридцатые годы...
Сойоты - это малочисленная народность, почти исчезнувшая за последние годы, но возрождающаяся сегодня...
Профессор Рассадин из Бурятского университета, восстанавливает сойотский алфавит, была проведена перепись, по которой количество сойотов превысило четыре тысячи человек. Историей сойотского этноса занимается известный российский этнограф, Лариса Павлинская, которая прожила в Орлике почти десять лет и монография которой - "Страна поднебесных долин" - очень интересна и является на мой взгляд, замечательным обобщением опыта исследования традиций и древнего уклада жизни, сохранившегося в Окинской долине и отличается глубоким пониманием процессов, связанных с техногенным воздействием человека на климат и природу Земли в целом.
