– А если я выйду за тебя, ты увезешь меня в Москву?
– Я… не знаю. Жена, обычно, едет за мужем…
– А ты не хочешь навсегда остаться со мной на Кубе?
– Да что говорить об этом. Рано еще. Без паспорта нас все равно не распишут. А паспорта нам выдают только перед самым отъездом домой.
– А когда ты уезжаешь?
– Через два-четыре месяца примерно. Если не продлят мое пребывание на Кубе. А продлевают женатым. Даже на три года.
Мария опускает голову, идет по мостовой.
– Ладно, Мари, мы ведь решили пожениться. Верно? Будем осторожны и рассчитывать на благоволение судьбы.
– Верно. Мы поженимся. Бог будет милостив к нам.…
Мария останавливается, приподнимается на цыпочки и целует Владимира.
Молитвенно сложив ладони, Мария стоит на коленях перед скульптурой Богородицы. В храме никого. Только мальчик поет «Аве Мария». Мария горячо шепчет слова молитвы, по ее щекам текут слезы. Склонив голову, словно внимательно ее слушает, Богородица стоит над Марией. Тихо открывается боковая дверь. Луч света падает из соседнего помещения. Согбенная монахиня входит в храм, тенью движется вдоль стены к алтарю. Не замечая никого и ничего, Мария продолжает молиться. Солнечный луч падает на витраж, преломляется в нем, зажигает разноцветные краски, достигает скульптуры Богородицы и ног Марии. Монахиня видит эту картину. Ее испещренное морщинами лицо озаряется умилительной улыбкой. Мария заканчивает молитву, поднимает голову и видит перед собой мудрое лицо монахини. Мария вздрагивает от неожиданности.
– Простите, матушка, я наверно нарушила тишину…
– Как тебя зовут?
– Мария.
Монахиня становится рядом с Марией на колени.
– Дева Мария, ты видишь перед собой это юное создание. Смиренно молим Тебя управь все, о чем она Тебя просит…
Около штаба Владимир внимательно изучает несколько страничек текста. К нему подходит Анатолий Клочков.
– Что, Володька, зубришь? Привет!
Владимир показывает текст.
– Вот выступление нашего генерала….
– А вообще, как дела?
– Нормалек! Лучше, чем вчера, но хуже, чем завтра!
– Нормалек, говоришь. Готовься, готовься. Может, еще и успеешь перевести выступление нашего генерала.
Глаза Владимира округляются.
– Чего глазки строишь, соколик!? Гуляешь с кубинскими девочками?! Гуляешь!
Анатолий отечески грозит Владимиру пальцем.
– С чего ты взял?..
– Рытов, наверное, тебе говорил, что Гавана город маленький? Гавана-то город большой. Но скрыться в нем трудно. Особенно, если ты нагло прешься в центральный кинотеатр. Я тебя видел с этой красоткой! Из соседней воинской части.
– Не болтай!
Владимир машет на него рукой, делает вид, что углубляется в текст.
– Вчера из «Яры» кто выходил?
Владимир озирается по сторонам. Анатолий похлопывает приятеля по плечу.
– Я тебя даже сфотографировал. Привезу фотокарточку.
Владимир старается виду не подавать.
– Чего ты добиваешься?! Хочешь орден на мне заработать? Не заработаешь!
– Завидую я тебе, старик. Такую красивую хеву отхватил! Дух захватывает! Но на рожон лезть не советую. Первым же самолетом в Союз улетишь. Я тебе добра желаю, дурная твоя башка! И чтобы твоя дурная голова осталась цела. Ты что, совсем спятил? Не ты один встречаешься с кубинками. И командование наше на это глаза обычно закрывает. Но делать это надо с умом. Осторожно. Не так как ты. Ты знаешь, что по Гаване и тем местам, где живут русские, курсирует «Волга» и высматривает, а что там вытворяют наши мальчики? А? Она тебя еще не заловила? Странно.
– Про «Волгу» я уже наслышан. А вот зачем ты меня фотографировал?
– Успокойся! Не фотографировал я тебя!
Владимир недоверчиво качает головой.
– Я это тебе сказал, чтобы попугать тебя. Это я чтоб до тебя лучше дошло! Чтоб ты поосторожнее был! А то кто-нибудь другой сфотографирует!
Владимир набрасывается на приятеля, тот со смехом обороняется….
– Ладно, я помчался. Женишься – на свадьбу пригласи!
– А это возможно?
Анатолий спотыкается на ровном месте.
– Можно. Только осторожно.
– Спасибо тебе.
Владимир обнимает Анатолия.
– Тогда я женюсь! Назло врагам, на радость маме! Если не продадите меня, не заложите!..
– Своих не сдаем. Кодекс чести переводчиков!
По коридору врачи быстро везут на носилках русского рыбака, получившего ожоги. Рядом с ним идет переводчик.
– Лейтенант Ершов! – обращается старший переводчик Кулик к Владимиру, – В Рыбном порту, в сухом доке случился пожар. В его тушении приняли участие наши рыбаки, которые там ремонтируют суда. Из ремонтно-подменного состава. Некоторые отделались небольшими ожогами, но один пострадал сильно. До 80 процентов ожогов поверхности тела. Состояние этого героя тяжелое. Он в коме. Кубинские врачи просили выделить переводчиков для дежурства с этим ожоговым больным. Когда… если он заговорит…. У Минрыбхоза переводчиков всего два человека…. И они просили нас им помочь. Можете подежурить?
– Есть подежурить! Когда приступать?
– Сегодня в 16.00. Вас будут возить по графику дежурства. Свободны!
– Есть свободен!
Владимир надевает на себя зеленого цвета штаны, рубашку, куртку, бахилы матерчатые до колен, шапочку и марлевую повязку. Моет руки, натягивает перчатки и из коридора через изолирующую комнату проходит в палату, где рядом с лежащим на кровати в бессознательном состоянии молодым, большого роста парнем лет тридцати сидит в медицинском кресле другой переводчик. Из Рыбного представительства. Переводчики приветствуют друг друга пожатием руки.
– Ну, как наш рыбак?
– Плохо. В сознание не приходит, хотя врачи здесь отменные и делают все возможное. Ждем присылки спецрейсом из Москвы плазмы крови его редкой группы. На нее последняя надежда. У кубинцев, как на зло, сейчас именно такой плазмы нет.
– А что говорят врачи?
– Говорят, что делают все возможное, некоторая надежда на его молодой сильный организм, но восемьдесят процентов ожога поверхности тела-это практически летальный исход.
– Жаль очень парня. У него жена дома и две маленькие дочки. Этот пожар в сухом доке… Сегодня в газете Грамма» статья о героическом поступке этого Сергея. Кубинцы говорят, что его наградят медалью за отвагу на пожаре, за спасение людей. В общем, что-то в этом духе.
– Давай! До следующей встречи!
Переводчик от рыбаков кивает головой и выходит, а Владимир садится в освободившееся кресло и смотрит на осциллографы, на умирающего рыбака. Потом подходит к Сергею, спрашивает его о самочувствии, пытаясь привести его в сознание, но рыбак в коме и в сознание не приходит….
Владимир выбирается из многоцветной толпы, подходит к продавцу, перед которым корыто с битым льдом и бутылками пива на нем, лезет в карман за деньгами и видит, что к нему направляется Рытов с супругой.
– Веселимся, Владимир Максимович, развлекаемся?
– Да, уж, праздник…. Здравствуйте, Ольга Яковлевна.
Владимир бросает взгляд в толпу и понимает, что Рытов мог заметить его с Марией.
– Интересное зрелище, – Рытов смотрит в толпу, потом на две бутылки пива в руках Владимира, – Один?
Владимир неуверенно кивает головой, отхлебывает пиво из одной бутылки, потом из другой.
– Что так? А где друзья?
– Кто дежурит. Кто где!
Мария из толпы замечает Владимира, беседующего с Рытовым, и прячется за спиной зрителя.
– Понимаю… Ну-ну, не будем Вам мешать.
Владимир раскланивается с Рытовым и с его женой, идет ближе к шествию. Рытов пристально наблюдает, как Владимир пробирается сквозь толпу.
– Оленька, ты ничего не заметила?
– Когда?
– Да вот сейчас.
– Нет.
– А я заметил, как от этого прохвоста шмыгнула в толпу кубинка. Симпатичная. Наверняка его пассия. Разлагается Ершов! Освоился, обжился… и натурально нагло разлагается!
– Да пусть себе гуляет пока молодой!
Рытов останавливается около киоска «Мороженое», протягивает продавцу деньги, показывает ему два пальца.
