– Цена подходящая! – обрадовался Саша.

Затем поговорили о подсобнике и, довольные, подошли к облезлой северной стене храма. Здесь, при взгляде на внушительный объем предстоящей работы, обещающий долгие месяцы жизни с зарплатой, работяга бы обрадовался. Я на это надеялся. А вот Саша, напротив, загрустил.

– Да… – вздохнул он.

– И еще, – продолжил я рассказ, – очень либеральное условие. Можно даже пить.

– Да? – штукатур удивился.

– Да. Но только вечером, после работы, или в свои законные выходные.

Тут Саша поник окончательно. Всем видом он показывал, что какой-то пункт договора ему не по душе.

– Что случилось? – спрашиваю. – Может, цена перестала вдруг удовлетворять?

– Цена-то как раз подходящая…

– Отчего же вдруг столько грусти?

На этот вопрос Саша ответил безличной фразой, после которой и мне, и стоящему рядом Семенычу стала ясна причина его «временной» безработицы:

– Это ж… как бы… вкалывать надо?..

Эти слова стали последними в нашей деловой беседе.

И вот прошла пара рабочих сезонов. Упитанный серый кот где-то сдох от голода, и Саша осиротел. В его лачуге все так же собирались приятели, но с каждым месяцем они выглядели все хуже и хуже. Вскоре куда-то стало исчезать крепкое Сашино здоровье. Теперь вот уже без костыля не ходит…

Вовремя лишиться ненужной вещи – это большая удача. Вот и лишает нас Господь по случаю ненужных вещей. Воришку может загребущих рук вовремя лишить. Ведь чем с двумя руками да в пекло, лучше уж вовсе без них, но в рай. У кого-то ногу заберет, чтоб не ходил куда не след.

А еще в Евангелии говорится о деревьях полезных и никчемных: «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь». Должно быть, потому-то Господь может всякого бездельника, не приносящего никому пользы, лишить даже жизни. Жизни простой, несмотря на все ее трудности. И для последнего это станет большой удачей.

Отец Георгий из села Горянина любит жизнь. Он восторгается ею, как маленький, и радуется возможности жить бесконечно на небесах. Когда он проповедует с амвона, то обязательно расписывает будущий Рай самыми праздничными красками, и несколько старушек, что стоят в церкви, возвращаются со службы молодыми и воодушевленными. Подумать только! Бесконечная, бесскорбная и беспроблемная жизнь! Неужели она наступит?!

Однажды в церковь вошла немолодая упитанная дама. Неизвестно, слышала ли она рассказ про Царство Небесное или нет. Ее взгляды на жизнь вообще были весьма своеобразными. Народ уже покинул храм, а батюшка что-то замешкался в алтаре. Дама терпеливо его ждала. Был летний вечер. Мимо церковных окон с мычанием протопало совхозное стадо. Наконец и отец Георгий загремел в алтаре ключами, собрался уходить. Спустился с амвона, и тут дама подплыла к нему с просьбой о помощи:

– Батюшка, без вашего совета мне не обойтись. Мне Петровна, ну вы ее знаете, божественная такая, наказала свечку за мужа поставить кверху ногами, ну, чтобы он сдох. Я вот свечку купила, а где у нее верх, где низ – не разберу. Помогите разобраться, посоветуйте, пожалуйста.

Отец Георгий уставился на даму с удивлением. Он растерялся и не знал, как помочь этой прихожанке, чтобы ее муж околел от свечки. Он открыл рот и удивленно хлопал глазами. Дама решила изложить свою просьбу подробнее:

– Понимаете, муж – такая сволочь. А еще он – алкаш, гад и изменщик. Он к Нюрке после работы заходил как-то. А Петровна все видала. Она мне про его похождения всегда докладывает, добрая она, ну, по-соседски. Я уже вся извелась, высохла вся от тоски – сил моих нет. Ну а Петровна-то, она старушка божественная, знает, как кому земельку подсыпать, как кому булавку в окошко воткнуть. И берет за советы по-божески. Ну я ее и спросила, как с мужем-то быть. Она и посоветовала: «Чтоб он сдох, – говорит, – надо за него свечку за упокой поставить в церкви, но только обязательно кверху ногами. У попа, говорит, спроси, как и что. Он, дескать, в семинарии обучался. Такие мелочи-то знает, поди».

Отец Георгий посмотрел на необъятную, «высохшую» от горя даму, подумал немного и решил рассказать ей про то, как Бог всех людей любит, про жизнь, которую Бог всем дает, про жизнь, которая будет там, на небесах, у всех крещеных людей. Он даже открыл для этого рот, но дама перебила:

– Вот свечка, видите, кручу ее в руках, кручу, а ни верха, ни низа не различу никак.

Батюшка взял свечку в руки, расковырял фитиль и показал:

– Вот верх.

Потом глубоко вздохнул и добавил:

– Я храм собираюсь замыкать, служба кончилась. Идите домой. Там вас муж, наверное, ждет. Скоро корову доить. Одному-то несподручно, поди, без хозяйки со скотиной управляться. Идите помогать, а в убийцу мы с вами поиграем как-нибудь в другой раз.

Дама смиренно покинула церковь. Батюшка затушил все лампады, лязгнул засовом на входной двери, щелкнул замком и отправился домой.

Трудовой день закончился, и в прохладном воздухе тут же запищали комары. С фермы по окрестным лугам разливается коровье мычание и незлой пастушечий мат. Слева, в пруду чуть пониже церкви, играют золотые карасики. Ребятишки запутались в удочках на берегу. Гуси за день утомились под августовским солнцем. Они уселись у Лукичевой калитки и даже не шипят на прохожего в шелестящей рясе. На отца Георгия нахлынуло вдруг поэтичное настроение. Все наполнено прекрасной жизнью! И потом, подумал батюшка, тоже будет жизнь, но куда прекрасней этой! В миллион, наверное, раз!

Толстая дама настигла отца Георгия уже у его калитки. От резвого галопа ее «иссохшее» тело все взмокло. Задыхаясь она промолвила:

– Батюшка, спасибо за совет, только вот я спросить забыла, на какой подсвечник свечку-то втыкать? И еще, забыла, сдохнет-то он – гад – скоро после этого?

Поэтичное вдохновение отца Георгия враз оставило. От жалости к даме и ко всем жертвам Петровны заныло сердце. Он решил помочь ей спастись, забыть об убийственных планах, скроил страшную гримасу и рявкнул что было духу:

– Дура! А ну пошла отсюда на Великую горку к Кузькиной бабушке! И Петровну свою божественную с собой прихвати! Уйди с глаз моих! Не то я сам тебе эту свечку поставлю! Я те так ее поставлю!!!

Дама решила не рисковать и поспешила убраться. В селе поговаривали, что местный поп свои обещания обычно выполняет.

Расстроенный батюшка вошел в дом и уселся чаевничать. Горячий чай обжигал, и настоятель долго фыркал в свою чашку про то, что «одолели Петровны, когда ж их Петровняя дурь уже повыветривается. Молишься за них, молишься, а они…» На третьем стакане он успокоился, и тут к нему подкрался шестилетний Давид. Он придвинул табуретку поближе к столу и вскарабкался на нее. Руками, перепачканными зеленкой, он тоже нацедил себе чаю и принялся молча хлебать. Он был задумчив и совсем не слыхал, как отец вопрошал его про обилие зеленки на руках. Заметно было, что в голове пацана скрупулезно копошится занятная думка. Наконец он выдал:

– Скажи, пап, а крещеные ведь не умрут и в рай попадут… все?

– Бог их знает, – ответил отец, – все, кто Его слушается, наверное.

– Так нам, пожалуй, скучно будет в раю без кошек. Они-то, бедненькие, все некрещеные.

– Ну, не знаю. Кошки ведь нам для этой жизни нужны. Так ведь Господь устроил.

Давид еще немного помялся. Он все не решался поделиться с отцом своим великим открытием. В конце концов не выдержал:

– Знаешь, пап, я сегодня подумал, что кошкам тоже не хочется умирать. И я изобрел, как их тоже в рай взять. Я Мурку, и Барсика, и всех их котят… ну… это… покрестил. А что, запросто. Взял тазик, принес воды из колодца, и все. А еще, только ты не ругайся, потом я поросят покрестил и цыплят… тоже… Свинью тоже вот хотел…