На все виды лесохозяйственных работ выделялись средства. 50 процентов средств, необходимых для содержания лесной охраны, лесхоз зарабатывал сам: цех ширпотреба выпускал товары народного потребления, используя древесину от санитарных рубок.

Сокращение рядовых лесников по России привело к увеличению возгораний в лесах. Примером тому может служить пожар 2014 года в Якутии на громадной территории. В советское время лесники в считанные минуты прибывали к месту пожара и тушили его с минимальными затратами для государства. Ущерб лесу был незначительным.

Передача функций тушения лесных пожаров МЧС, по моим наблюдениям, вряд ли оправдывает себя…

Преобразование и сокращение государственной лесной охраны было вызвано, по-видимому, желанием растащить леса по собственным олигархическим уделам. Сегодня назрела острая необходимость пересмотреть лесное, водное и земельное законодательство.

К примеру, в царские времена если барин, дворянин, собственник земли, выезжал на жительство в другое государство, то лишался в России права собственности на землю, о чём делалась запись в реестре земель губернии.

Если попирают общечеловеческие ценности, стремятся любыми доступными приёмами к стяжательству, мы получаем безнравственное общество.

Если усилия людей складываются в созидании, получаются грандиозные победы в кратчайшие сроки, такие как полёты в космос.

Я вижу смысл в исследовании человеческих душ и наблюдении за реальными людьми.

Всю жизнь я занимаюсь пчёлами. Это привело меня к размышлениям о том, как можно организовать идеальное общество. Ведь жизнь пчёл – это образец социума, где каждый заботится о подрастающем поколении и оставляет после себя плоды своей жизни – энергию Солнца, преобразованную в процессе фотосинтеза растений и самих пчёл в мёд, пыльцу, прополис, воск, маточное молочко.

Лишь благодаря этим насекомым планета Земля может оставаться зелёной, покрытой богатой растительностью.

Пчёлы подсказывают и формулу бессмертия: пчела летом живёт всего месяц, а матка – пять лет, в шестьдесят раз дольше!

Тайна кроется в количестве маточного молочка, заложенного в ячейку с личинкой. Так что же это за чудо такое, маточное молочко пчёл?..

Природа загадывает много загадок, и вопрос в том, захочет ли человек в них разобраться.

То, что каждое растение в той или иной степени обладает лекарственными свойствами, известно людям с древних времён. Но есть загадки сложнее, чем свойства растений и на их основе создание лекарств, например.

Сотня ульев с пчелиными семьями, за которыми присматривает пчеловод, – прообраз человеческого социума, где каждый улей – это государство, а пчеловод – это наш общечеловеческий разум. И я мечтаю, чтобы понимание этого было первым шагом на пути к гармонии с Её Величеством Природой.

Поэтому свою повесть я так и назвал – «Пасека».

Что же человечество выберет? По какому пути пойдёт?

Уничтожение себя и природы, вечные войны и захват сырьевых ресурсов у соседней более слабой нации? Войны по утверждению собственной религии или идейных убеждений?..

Или созидательный путь? Взаимное уважение. Понимание, что планета Земля – это хрупкая экосистема…

Заброшенный посёлок Лесной разместился на просторной поляне у реки Кенцухе, окружённой со всех сторон крутыми отрогами хребта Сихотэ-Алинь. На тёмно-синем небе мерцали звёзды, полная луна освещала опавшие на землю золотые листья берёз и рыжую хвою.

В окна кордона – дома, рубленного из лиственничных брёвен, – падал лунный свет. В сочных сумерках виднелась нехитрая утварь комнаты: кровать, где посапывали лесник и его жена, кухонный стол у печи и обеденный у окна в углу. Над ним поблескивали окладами из почерневшей меди образа староверческих икон.

Неожиданно тишину вспугнул донёсшийся с поляны храп испуганного коня.

Николай Тихонович, крепкий суховатый мужчина за шестьдесят, спросонья натруженной пятернёй потянулся за коробком спичек на стуле, чиркнул, поджёг фитиль керосиновой лампы, надел стеклянный колпак. Осторожно, стараясь не разбудить свою подругу жизни, в майке и трусах поднялся с тёплой постели, сунул ноги в поношенные туфли и подошёл с лампой к окну; отодвинув шторку, стал вглядываться в освещённую луной поляну и кромку тайги из редких деревьев. С вечера лесник оставил коня пастись за сараем с домашней скотиной.

– Что там? – спросила мягким, сонным голосом жена, заворочалась и стала подниматься, в предчувствии беды.

– Спи, Ульянушка. Не твоего ума дело. Даст бог, обойдётся. Карька забеспокоился.

– Были бы собаки, так и голос подали, – крепкая, в меру полноватая женщина надела поверх ночной сорочки сарафан, прибрала волосы и повязала ситцевый платочек.

– Если тигра, то и собака не в помощь. Забьётся под крыльцо и дрожит от страха, – хозяин надел брюки для работы по хозяйству, связанный женой свитер, фуфайку, застегнул на все пуговицы.

– Так, и ты не вздумай во двор идти! – больше попросила, чем приказала жена, зная, что Николай всё равно сделает по-своёму.

– Так я, того, с ружжом, – миролюбиво успокоил Николай жену. – Только гляну.

Хозяин снял со стены двустволку ИЖ шестнадцатого калибра, переломил, посмотрел в ствол – заряжена или нет, достал из патронташа тёмные латунные гильзы с пулями, загнал в стволы, в карман положил ещё четыре патрона.

– Тигру выслеживать – всё одно, что идти смерть искать. Это днём-то. А ночью и подавно. Куда ж я пойду? Пальну только для острастки.

– И не думай даже. Не ровен час ранишь.

– Так коня ж погрызёт! – Николай Тихонович не спешил, поглядывая в окно и стараясь успокоить жену.

– И ладно, и пускай! – Ульяна встала рядом, глядя в оконце. – Казённый он. Ты же обо мне подумай! Если тигра тебя погрызёт, что ж я без тебя делать-то на белом свете буду? – слёзно запричитала женщина.

– Без коня как без рук: ни вспахать, ни дров привезти, ни шишек. И на пожар тож поспешать сподручнее, если что. – Мужчина всем своим видом внушал полное спокойствие. Уверенные, неспешные движения рук говорили, что он привык иметь дело с ружьём.

– Уезжать надо. Жизни тут никакой не стало. На двор-то и днём выйти страшно, как собаки не стало. Гадай, за каким углом тебя зверюга поджидает. Глушь кругом. Лесоучасток закрывают. Соседи-то все отсюдова съезжают…

– Скажешь тоже, глушь!.. Дорогу вон рядом японцы проложили до самого моря. Рудник открылся, серебро нашли. Грузовики ходят, автобусы. За грибами, шишкой да ягодой народу столько кажный день по тайге шастает, что за всю жизнь мы с тобой столько не видывали. Была глухомань, да не стало.

– Христом богом прошу, – голос хозяйки набрал и уверенности в своей правоте, и твёрдости. – Съезжать нам надо отсюдова к детям. Соседи-то свои дома по брёвнышку раскатывают да в Кавалерово свозят. А тут, считай, весь день-деньской я одна. Ты в лесничество на работу или в тайгу, а мне и словом перекинуться не с кем. Сама с собою да со скотиной, да ещё помянёшь кого, кто на кладбище лежит за нашим забором. Жуть меня другой раз одолевает. Сил уже нет жить так. Страшно. Собак тигры поели, теперь, того и смотри, до коровы доберутся. А без коровы как? Пропадём! Пенсии нет, картошку да огородину в посёлке растить ещё и лучше, а здесь и зимой, и летом от кабанов покоя нет, а за ними тигра ходит. Вот нам и достаётся. Картошку-то нынче опять свиньи выпахали. Ты, вроде, и в засаде сидел. А они ж тебя за километр чуют. Почём зря ночами не спал!

– За что ж корить-то меня? Это зверь, ему на то и нюх дан. Не всякий раз охота удачной бывает… – Николай Тихонович слегка обиделся, но виду не подал, снял крючок с двери и вышел на крыльцо.