В такой безветренный день, казалось бы, в глухом ельнике должна быть удивительная тишь. А вот и нет! То и дело можно уловить какие-то звуки: стрекот, цокот, шуршание. Интересно до жути! Будь Забава тут одна, она, может, и оробела бы. Но с таким отменным лесовиком, как Жишига, опасаться нечего. Он всю жизнь провел в этих чащах, сколько ему лет, никто не ведал. Забава была еще ребенком, когда лохматый волхв выбегал вприпрыжку из чащи, двигался скачками, как будто и ходить нормально не умел и в старом теле он как отрок. Однако множество амулетов на шее, поясе, на запястьях Жишиги указывали, что много знаний у старичка. Амулеты у волхва – знак постигнутого и особой силы.

Забава оглянулась на шедших позади гусляра и Неждана… или кто он там. В любом случае парень следовал за ними спокойно, только больно хмурый был. А вот гусляр Добрян разглядывал ельник как-то по-особому, словно видел что-то на его ветвях-лапах и в этом сумраке лесном что-то невидимое простому глазу примечал. Один раз отмахнулся от чего-то, оступился и едва не налетел на трухлявый пень. И тут же принялся тот пень внимательно разглядывать, даже приотстал от них. Но потом опомнился, поспешил следом. При этом обычно исполненное некоего потаенного достоинства лицо гусляра выглядело взволнованным, даже как будто встревоженным.

Забаве стало смешно. Вот она, девчонка, леса не боится, а Добряну тут словно не по себе. А ведь выглядит мужем бывалым. Забава даже готова поклясться, что до того, как он с гуслями в мир ушел, наверняка воином побывал. Это и по рукам его видно – жесткие они у гусляра, сильные, а выправка воинская, статная. Матерый собой муж. И по-своему хорош – брови соболиные, глаза, как у оленя, темные, с влажным живым блеском. Но когда Добрян, чувствуя внимание Забавы, поднял на нее свои глубокие карие очи, девушка поспешила отвернуться. Было в том, как он смотрел на нее, нечто… Даже казалось, что своим взглядом он проникает сквозь ее одежду, видит ее всю. Это волновало и смущало девушку. Забава понимала, что нравится гусляру, что хочет он ее, однако при этом довольно добродушно относится к ее заигрываниям к своему спутнику, не мешает любезничать с Нежданом… или кто он там.

Но, кем бы ни был так напугавший Жишигу парень, как бы ей самой ни напоминал невесть когда отданного Ящеру молодца, в нем она не чувствовала ничего опасного. Скромный такой, приветливый, да и от заигрываний ее теряется. Даже когда она его к себе покликала, не пошел. Забава редко кого милостью любовной одаривала, а вот Неждан этот вспыхнул, как девица перед первыми любовными играми на Купалу, и сторониться ее стал. Вот Добрян, тот бы не отказался, позови она. Но зачем Забаве Добрян? Гусляры по свету ходят, многим любы, да и сами многих любят, однако семьей, домом, хозяйством обзавестись не спешат. И все же было в нем нечто, что волновало лесную девушку. Скажет он – и она, казалось, перечить не смеет. Вон и Жишиге велел вести их, и тот подчинился. Да, с таким особо не побалуешь, не поморочишь голову. Этот сразу все возьмет.

А потом Добрян ее удивил. Они как раз вышли на небольшой просвет, где в низине протекал между разросшимися папоротниками небольшой ручей. Жишига уже и переступил через него, дальше их вел, когда Добрян вдруг издал громкий возглас. Все остановились, смотрят – чего это мужик шумит? А тот к Жишиге:

– Разве не видишь? Ты ведь волхв, кудесник, мать твою!.. Или тебе не дано это узреть?

Жишига залопотал что-то негромко, хмурился. Даже ногой топнул.

– Чего тебе, человече? Не приставай, иди себе смирно.

Добрян же рассмеялся. Хороший у него был смех, веселый, заливистый. И улыбка добрая, сразу менявшая обычно несколько суровое лицо.

– Ну идем так идем. Как прикажешь, Жишига-поскакун.

Больше он волхва не тревожил, шел себе, чему-то посмеиваясь.

Когда путники вышли к следующей реке, мягко журчащей по каменистым перекатам, Жишига сделал знак гостям остановиться и ждать. Сам же повел за собой девушку, пока не замер, прислушиваясь, потом вроде как и принюхиваться начал. И вдруг издал горлом пронзительный крик сойки.

Забава поняла, что они на месте, и невольно напряглась. Сейчас ей придется держать ответ перед теми, кого отец отправил вывести ее из леса. Она понимала, что, отдав дочь в невесты лешаку, Домжар хотел оградить ее от другого выбора – участвовать в жребии по выдаче жертвы Малфриде. Ведь тот, кто уже побывал жертвой, повторно не выбирается. И Домжар посчитал, что лучше единственной дочке в чаще невестой лешего пожить, чем попасть к Ящеру, от которого по сей день никто не возвращался. По сей день… И Забава, уже перебираясь на другой берег по брошенным на дно речки камням, невольно оглянулась назад. Где-то в зарослях остался Неждан… или кто он там на самом деле.

А потом она увидела волхвов, облаченных в длинные бурые балахоны с длинными расчесанными волосами. Сразу узнала обоих – Ядыку и Вышезора. Ядыка был еще туда-сюда, а вот Вышезора даже ее отец опасался.

Вышезор первым шагнул к ней, оглядел придирчиво.

– Здрава будь, Забава. Скоро же отыскал тебя в лесных чащах наш Жишига.

– Скоро. Но ведь и я ждала его там, где он меня оставил. Так мы с ним уговаривались.

Больше Вышезору знать не следовало. Это Жишиге ее отец доверял, потому и велел отвести дочь туда, где она могла безопасно провести время, на поляну с лесным домиком на дереве. Другие волхвы о том не знали и сейчас внимательно рассматривали дочь Домжара. Казалось, еще миг – так и руками потрогают, чтобы убедиться, что после жизни в глухомани невеста лесного хозяина сама не превратилась в духа. Или, наоборот, чтобы убедиться, что провела она эти дни в глухой чаще, а не отъедалась кашами у кого-то в гостях. Последнее Вышезору казалось более возможным, потому и сказал:

– И вздевалка твоя вышитая совсем не истрепалась, и личико чистое, ручки не исцарапаны. Выходит, добр был к невесте хозяин леса?

– Да, добр.

– Вижу. Или не выходил к тебе хозяин чащи? Вон же, как погляжу, оберегами защитными тебя обвешал родитель.

– Ну, лунница54 моя всегда при мне, – сказала Забава, прикоснувшись к серебряному амулету на шнуре. – Да и поясок окованный я не снимала.

Вышезор сам уже то понял, стал ругаться. Но тут Жишига отвлек его внимание, указав на заросли:

– Леший сам на Забаву людей вывел. И один из них… Может, и упырь, но солнца не боится. Я приглядывался.

Вышезор и Ядыка озадаченно переглянулись, а Жишига уже к лесу повернулся, подзывал жестом.

Забаве было любопытно посмотреть, как волхвы встретят так похожего на некогда отданного в жертву парня, но одновременно облегчение ощутила, поняв, что саму ее оставят в покое. Ибо оба волхва застыли, как столбы на капище, едва гусляр с парнем из зарослей показались. Добрян улыбался, говорил, что просит гостеприимства у них, но волхвы будто и не заметили его, смотрели только на Неждана. А как парень приблизился, попятились, за амулеты стали хвататься, призывая защиту Сварога светлого. Забава бы рассмеялась – не всякий раз столь испуганными волхвов-служителей можно увидеть, – однако их волнение вдруг и ей передалось. А если этот молодец и впрямь тот, кого Малфрида увела на съедение Ящеру несколько лет назад? Уж по крайней мере, именно волхв Ядыка молился с тем парнем в последний его вечер на капище перед отправкой на, казалось бы, смерть неминучую.

Тут слово взял Добрян. Пояснял перепуганным служителям, что ранее и Забава с Жишигой приняли его спутника за кого-то из своих соплеменников. Но он знает Неждана еще с тех времен, как в Киеве с ним познакомился. И нет в нем никаких признаков упыря: солнечного света он не опасается, железо каленое может в руку взять, ест обычные каши и даже чеснок, чего мертвец никогда не сделает. Боян еще много чего говорил, поясняя, что зашли они в эти леса, потому как хотели потешить местный люд песнями и сказами. В итоге все они слушали Добряна как важного гостя, он казался среди них главным, поэтому даже суровый Вышезор согласно кивнул, когда Добрян попросил отвести их к озеру, которое в этих местах называют Оком Земли.