До того как меня должны были любезно вывезти на природу, к лесам и долам, времени оставалось достаточно, однако собираться я почему-то начал немедленно и весьма капитально, будто намеревался провести во владениях Светы-Лючии не два дня, а по меньшей мере месяц. Или же я просто боялся ударить в грязь лицом – о, эти постоянно производимые моим извращенным писательским мозгом каламбуры! – ведь я уже однажды ударился лицом в грязь в присутствии Ник Ника, и отнюдь не фигурально!

Я собрал в саквояж самое приличное, что имел; загрузил также и ноутбук – мало ли, вдруг придет в голову гениальная идея, не на манжетах же ее записывать, в конце концов? Тем более что белых сорочек в моем гардеробе раз-два и обчелся! В основном я ношу черное… оно практичнее, особенно в отсутствие горячей воды!

– Остаешься за главного! – приказал я кактусу, подхватывая сумки и окидывая прощальным взором свое окончательно разоренное однокомнатное хозяйство. – Я ненадолго. Всего на два дня. В крайнем случае вернусь в понедельник!

Кактус, мой единственный, но надежный домашний друг, смотрел на меня с подоконника скептически. «Ну-ну, – будто говорил он. – Посмотрим! Хотя мне не привыкать… мне вообще тут без тебя ни холодно ни жарко! Поливаешь ты меня дай бог чтобы раз в месяц, вниманием также не балуешь… а я расту себе и расту! И даже процветаю! Чего и всем желаю. И даже тебе, хотя ты так себе человечишко… не лучший экземпляр!»

– Два дня! – еще раз пообещал я и захлопнул дверь.

Я и не предполагал, что вернуться сюда мне придется через гораздо более длительный срок.

– Очень рад! Очень!

– Прекрасно выглядите! – не кривлю душой я.

Николай Николаевич, которого я почему-то запомнил совершенно другим и который в моем внутреннем реестре памяти проходил под ником «прыткий старикашка», встречает меня, сияя. Он явно помолодел – или же это наконец подействовали его хваленые специальные витамины, которые он принимает сразу по четыре штуки? Ну и, в отличие от меня, он и по утрам бегает, и гимнастикой занимается, и в гольф играет… Это я, лентяй, просидел все лето взаперти и поэтому вял и бледен, как холодные вчерашние макароны! Ник Ник же бодрый, загоревший, спина у него прямая, а на подтянутых щечках – здоровый румянец.

– Прошу! Вы, наверное, проголодались… с дороги?

И с дороги, и от местного свежего воздуха, которого здесь явно в избытке, а еще потому как единственное, что я употребил сегодня, – дрянной кофе в той самой забегаловке, где меня поджидала в засаде Серый Волк. Пообедать я за сборами и приведением себя в порядок не успел, да и в холодильнике со времени ухода Киры, если честно, постоянно было шаром покати… зато я похудел! И у меня напрочь пропал наметившийся было животик… хотя под слоем жирка весьма явственно различимое сейчас бурчание наверняка не было бы таким нахальным! Я смущенно кашляю, чтобы скрыть этот нелицеприятный факт, и усаживаюсь за столик.

– Я не вегетарианец! – сразу же предупреждает пригласивший.

– И слава богу, – одобряю я.

– Знаете, в моем возрасте весьма важны животные аминокислоты, – вещает Ник Ник. – Что бы ни утверждали йоги, как только я перехожу на чисто растительную пищу, сразу начинаю чувствовать себя хуже! Мужчина, особенно репродуктивного возраста, не должен иметь дефицита ни в чем, тем более в строительном материале для новых клеток!

Я почти не поддерживаю разговор о репродуктивном возрасте мужчины, поскольку издавать членораздельные звуки мне мешают крайне значительные выделения из слюнных желез… видимо, у них недостатка в строительном материале не ощущается.

– Вы, наверное, удивлены, почему я позволил себе оторвать вас от работы и не предложил, например, встретиться где-то в более удобном для вас месте… – разливается красноречивый финансовый бонза. – Однако я взял на себя смелость передать вам со Светланой Владимировной визитку, и, поскольку вы так быстро и любезно откликнулись…

Я впиваюсь зубами в отнюдь не вегетарианский шмат неизвестного происхождения – впрочем, я сам же его и выбрал в поданном меню, не имея даже понятия, что такое это самое «конфи». Мне понравилось звучное название, хотя оно вполне могло воплотиться в ту самую неодобряемую нами с Ник Ником вегетарианскую гороховую котлету. Но мне повезло – вкус божественный и явно не фальшивого зайца. Я стараюсь не думать о том, что, если бы изучал меню более пристально, точно хлопнулся бы в голодный обморок, и наслаждаюсь моментом, потому что мясо нежнейшее и просто тает во рту. Я силюсь не заглатывать его неприлично быстро, отрезаю по чуть-чуть, услаждая организм изысканным вкусом и тонким букетом каких-то неведомых приправ.

– Вы не возражаете, что мы начали прямо с горячего? – вдруг спохватывается Ник Ник. – Разумеется, сначала должны были идти холодные закуски, но я не сторонник набивания желудка чем попало… или все-таки нужно было начать хотя бы с супа?

Я мычу что-то одобрительно-успокоительное и усердно киваю, соглашаясь, что все просто прекрасно.

– Однако суп я ел в обед… и если съесть весь обязательный набор, то как я потом совершу свою обязательную вечернюю прогулку? Но если вы, дорогой Лев Вадимович, предпочли бы все же начать с закусок или супа… я приношу свои искренние извинения! Кроме того, это же не формальный банкет, а, так сказать, неформальный ужин в приватной обстановке, и я пригласил вас, чтобы…

Я внезапно впадаю в какое-то странное состояние: мне кажется, что мы с Николаем Николаевичем уже сидели однажды за этим же столиком, и так же догорал закат за окнами, и цвели алые, белые и кремовые розы, и горели свечи в зале, и звучал рояль… и дрожал в красном вине отблеск, словно зрачок сказочного дракона… И угадывался огромный лес вокруг; и вода внизу, под горкой, принимала в себя свет первой звезды и выстилала шелком лунную дорожку… Вода, запах которой чувствовался даже здесь, в кондиционированном насквозь воздухе, под испарениями изысканной гастрономии угадывалась все та же глубь ледяной озерной воды… Воды, которая до сих пор хранила тайну: не до конца мной раскрытую, пропавшую вместе с женщиной, исчезнувшей год назад; воды, которая сама была информацией. И она хорошо знала, что я уже был тут, эта вода! И все, все это уже тоже было! И ненавязчивый блюз вкупе с навязчивым бормотанием моего визави, и розы на столиках, и дамы в вечерних туалетах… Вот сейчас откроется дверь и войдет Светлана!

Дверь отворилась, и вошла… Светлана! Мне даже показалось, что на ней было платье, которое я знал… и которое я когда-то с нее снял – нет, содрал в приступе необузданной, животной похоти… Все, все это со мной уже было! Дежавю было настолько полным, что я оцепенел. Я упал, провалился во временной колодец, полный воспоминаний, образов, прикосновений, запахов, звуков, разговоров… И даже время было почти одно и то же! Состояние природы, излет лета, неизбежное дыхание осени… И неужели, если я сейчас встану и поднимусь по хорошо знакомой лестнице и сверну налево, в конце коридора будет комната, а в ней – Кира?!

– …огромное вам спасибо, Лев Вадимович, что вы согласились! Мне чрезвычайно нравится именно ваш стиль изложения, и я просто не представляю, чтобы за эту работу взялся кто-то еще…

– Что? – тупо спросил я. – Я… согласился?!

– Ну… если честно, вы только что дали свое неоднозначное согласие! То есть я так это понял… – растерялся тот, кто некогда огрел меня по голове невыясненным предметом, после чего я отключился и пролежал на земле час. Сейчас он ничего такого не делал, но я, похоже, отключился и без физического воздействия… и весьма надолго! Потому как передо мной уже была не тарелка с так до конца и не проясненным конфи и салатом. Вино также было… прибрано?.. выпито мной?.. Я уставился прямо в дымившуюся чашку благоухающего напитка, с тем же названием, что и заказанный мною утром в другом месте, словно ответ надлежало искать здесь. Но в чашке не было никаких ответов. Только кофе… Кофе… странная штука… ведь это также лишь набор букв, только название! И, кроме всего, то, что стояло передо мной сейчас, и то, утреннее, даже не были родственниками – хотя и назывались одинаково! И точно так меня утреннего со мною вечерним связывало лишь звучание имени… хотя при этом я, который почему-то отсутствовал неизвестно где, уже успел на что-то согласиться!