Однако, по свидетельству все той же Анны Комниной, Петр Пустынник не внял советам Алексея I и, «полагаясь на большое количество сопровождавших его людей, переправился через пролив и разбил свой лагерь под городком, называвшимся Еленополь». Иначе объясняет произошедшее анонимный автор «Деяний франков»[7], который приписывает инициативу переправы крестоносного войска в Азию самому императору, который желал поскорее избавиться от беспокойного сброда, принявшегося мародерствовать в столице и окрестностях: «Упомянутый Петр первым подошел к Константинополю третьего числа в августовские календы, вместе с ним подошло большое число германцев. Среди них были лангобарды[8] и множество других. Василевс приказал снабдить их продовольствием по мере возможности города и сказал им: „Не переправляйтесь через Босфор до прибытия главных сил крестоносного войска, ведь вы слишком малочисленны, чтобы одолеть турок“. Но христиане повели себя недостойно – они разрушали и сжигали дворцы в городе, снимали свинец, которым были покрыты церкви, и продавали его грекам, так что император, разгневавшись, приказал переправить их через Босфор».
Видимо, обе точки зрения передают определенные исторические реалии в разные моменты контактов византийцев с крестоносцами, причем аноним более близок к действительности. Поначалу Алексей Комнин вполне мог советовать пришедшим дожидаться рыцарских отрядов, однако, осознав невозможность обуздать разнузданных чужаков, счел разумным избавиться от них, переправив в Азию. Кроме того, и сами западные пилигримы безрассудно рвались через Босфор, распуская слухи, что византийцы хитростью и обманом удерживают их в Константинополе, чтобы помешать освободить Христовы святыни. Все эти события заняли всего несколько дней, с 1 по 5 августа 1096 г., когда императорский флот приступил к переправе крестоносцев на другой берег пролива.
Поражение народного крестового похода (миниатюра XV в.)
Там император выделил крестоносцам крепость Цивито на южном берегу Никомидийского залива, располагавшуюся, по сведениям Анны Комниной, неподалеку от города Еленополя. Византийцы наладили качественное снабжение прибывших продовольствием. Как свидетельствует Альберт Аахенский, местные купцы регулярно «подводили корабли, полные пищи, зерна, вина, масла, ячменя и сыра и продавали все эти продукты паломникам по справедливой и доброй цене». Пилигримы же предавались безудержному грабежу в окрестностях и издевательствам над местным населением. Анна Комнина, называя прибывших норманнами и явно преувеличивая их жестокость, писала: «Отделившись от основного войска, они стали грабить окрестности Никеи, обращаясь со всеми с крайней жестокостью. Даже грудных детей они резали на куски или нанизывали на вертела и жарили в огне, а людей пожилых подвергали всем видам мучений». Впрочем, если венценосная принцесса и стремилась эпатировать читателя своими яркими гиперболами, она все равно была близка к истине, поскольку не отличавшиеся кротким нравом латиняне, натерпевшиеся и поднаторевшие во время длительного похода по Европе, наконец-то добрались до земель ненавистного врага и, находясь на вражеской территории, уже ничем себя не стесняли. Анонимный автор «Деяний франков» с горечью отмечал, что «зверствам и насилию подвергались не только турки, ужасные преступления совершались и против христиан».
Приблизительно в 35 км к юго-востоку от крепости находилась Никея, прежде крупный византийский город, на то время уже захваченный тюрками-сельджуками и ставший столицей султана Кылыч-Арслана ибн Сулеймана. Именно она должна была стать первой целью похода на пути в вожделенный Иерусалим. Впрочем, крестоносцы, не имевшие общего командования и с увлечением занимавшиеся разграблением окрестностей, с продвижением вглубь занятых неприятелем территорий не спешили. К тому же в разноязычном лагере, принявшем французов, немцев, южноитальянских норманнов и представителей многих других народов, начались внутренние конфликты на этнической почве, приведшие в итоге к разделению войска на два отдельных лагеря. Во главе франков остался Петр Пустынник, тогда как германцев и норманнов возглавил Рене де Брей. Вражда и несогласованность действий двух этих группировок усугубила неспособность разношерстного войска выступать совместно.
Действуя на свой страх и риск, норманны и немецкие крестоносцы заняли крепость Ксеригорд, находившуюся, по сведениям анонимного автора «Деяний франков», приблизительно в четырех днях пути к востоку от Никеи. Тюрки-сельджуки, стремясь поскорее вернуть крепость, взяли ее в осаду, отрезав крестоносцев от воды. В «Деяниях франков» анонимный автор писал: «…наши так мучились от жажды, что вскрывали жилы лошадей и ослов, чтобы напиться их крови; другие бросали пояса и одежду в отхожие места и высасывали из них влагу; некоторые мочились в руки товарищей и затем пили; были и такие, кто рыл сырую землю, так сильно их терзала жажда». В итоге после восьми дней мучительной осады захватчики крепости вынуждены были капитулировать. Часть из них согласилась принять ислам, те же, кто остался верен христианству, были либо перебиты, либо уведены в рабство. На части пленников тюрки-сельджуки упражнялись в стрельбе из луков по живым мишеням.
Затем Никейский султан Кылыч-Арслан приступил к уничтожению отряда, расположившегося у крепости Цивито. С этой целью, как сообщала Анна Комнина, он устроил в удобных местах на пути из Цивито в Никею засады, после чего подослал в лагерь крестоносцев двух шпионов, сообщивших, что немцы якобы захватили Никею и заняты сейчас грабежом города, так что, если не поспешить, все городские богатства достанутся им одним. Охваченные жадностью крестоносцы, «тотчас же, забыв и свой воинский опыт, и боевое построение, бросились в беспорядке по дороге в Никею». Сдержать их было некому, поскольку накануне Петр Пустынник отбыл в Константинополь просить императора предоставить его войску опытных полководцев для организации военной кампании.
Иначе об этом повествует хронист Альберт Аахенский. По его словам, франки знали о поражении германо-норманнского отряда, однако выступили навстречу сельджукам по настоянию Готфрида Буреля, одного из пользовавшихся большим авторитетом рыцарей из отряда Петра Пустынника. Как бы то ни было, 21 октября 1095 г. в долине между Никеей и селением Дракон крестьянское крестоносное войско потерпело окончательное сокрушительное поражение. В битве сложили голову почти 25 тысяч крестоносцев, в том числе и Готье Неимущий, многие были захвачены в плен и затем проданы в рабство. Вслед за этим был разгромлен и лагерь у крепости Цивито. Лишь жалким остаткам, трем тысячам разрозненных беженцев удалось вернуться к Босфору, где византийский флот переправил их обратно на европейский берег. Часть их них осталась там дожидаться подхода крестоносных рыцарских отрядов, другие же попытались вернуться домой.
Так бесславно закончился великий Крестовый поход бедноты, стремившейся обрести Землю обетованную, но нашедшей в чужой стране лишь свою погибель. Анна Комнина вкладывала в уста самого Петра Пустынника слова о том, что погибшие заслужили смерть как кару Господа за то, что были распущенными, необузданными разбойниками и грабителями, и потому «Спасителю и было неугодно, чтобы они поклонились Гробу Господню». Неподготовленность, неорганизованность, отсутствие единого командования и элементарных представлений о ведении боевых действий не могли привести ни к чему иному, что признавали и западные хронисты.
Мрачным памятником несчастной судьбы первых крестоносцев стал громадный холм из костей погибших, собранных на поле боя, а затем использованных во время возведения крепостных стен в качестве строительного материала. Анна Комнина описала это такими проникновенными строками: «Жертвой исмаилитских мечей стало такое множество кельтов и норманнов, что те, кто собирал повсюду валявшиеся трупы заколотых, сложили из них холм, не бугор, не горку, а огромную гору, необыкновенную по высоте и толщине; вот какой курган костей они набросали. Позднее люди того же племени, что и убитые варвары, воздвигли стену в виде города и вперемешку с камнями, как щебень, заложили в нее кости убитых, и город стал для них гробницей. Он стоит до сих пор, окруженный стеной их камней, смешанных с костями».
