Фонарик скользнул по черепу.

Лиза разочарованно:

– Это собачий. Дворняжка провалилась и издохла.

– Или её схоронили вместе с хозяином. Но нам в музей собачьи черепа не нужны. Может, тебе для гербария пригодится? – рассеянно пнул череп Костик.

– В гербарий собирают только растения, – засмеялась Лиза. – Кость, а этот склеп не похож на подземелье, что тебе Авель показывал?

– Нет, там совсем другие своды. Высокие. Там было больше пространства.

– Может, полезем обратно? Чего-то мне не по себе, – задрожала Лиза.

– Я буду светить на лестницу, ты поднимайся первая.

Костик бережно помог Лизе подняться, и они потихонько побрели к выходу с кладбища.

МЕДНАЯ ГОЛОВА ПТИЦЫ

За утренним чаем, когда обсуждали падение Шуры в могилу, в дверь постучались.

– Можно? – просунулась старушачья мордочка. – Приятного аппетита.

– Заходите и присаживайтесь, – пододвинула стул Капа.

Павловские старушки считали краеведческий музей чем-то вроде клуба для тех, кому за семьдесят. И обожали его по этой причине. Капа всегда их привечала, устраивала вечера прослушивания старых пластинок, и старушки отвечали взаимностью – тащили в музей раритеты, если те им попадались.

Бабуля, присев, вытащила из сумки непонятный предмет, завёрнутый в газету, по виду – металлический.

– Была я вчера на могилке мужа возле церкви Святой Екатерины. Сажала кусты шиповника, и вот что мне попалось, – она протянула Капитолине грязную штуковину.

Та брезгливо передала её Костику.

Он поскоблил ногтем, покрутил в руках:

– Медь или бронза – не могу понять. Надо почистить.

– Да вы оставьте её себе, – рукой махнула старушенция и пустилась рассказывать об усопшем муже.

Дохлебав чай, музейщики разошлись по местам.

Костик в резиновых перчатках чистил бабкину бронзу. Лукич подавал кисти и щёточки. Стоял запах нашатыря и ещё какой-то химии.

– Да это голова птицы! – удивлённо разглядел Костик.

– Снова открытие у Костика, – усмехнулся Лукич.

– А вы как думали, у меня каждый день открытия!

Костик продолжал возиться с головой. Она заворожила его.

– Лиза, ты же биолог, что про птицу скажешь?

– Орёл? – пристрастно оглядывала голову птицы Лиза.

– И всё-таки он бронзовый. С фрагментами позолоты.

До обеда все так и сидели вокруг головы птицы, гадая, что да как. Костик крутил в руках находку, как мальчик головоломку.

– Она насажена на штырь, значит, фрагмент от какой-то композиции, но какой?

– Какая штука странная.

– Обедать! – снизу закликала Капа.

Дёрнулся колокольчик, послышался голос Рабкина.

– Всем здравствуйте.

Вид у Шуры был потерянный и забинтованная голова.

– Шура, тебя уже выпустили из больницы? – Лиза слетела по лестнице поглядеть на пострадавшего.

– А чего меня держать? Говорят, одни царапины. Сказали: можете вернуться в свою могилу.

– Это они про наш музей? – насупилась Капитолина.

– Да что вы, Капитолина Ивановна, это они про кладбище.

– Шура давай-ка супчику поешь, небось в больнице-то не кормили?

– Да там почти такой же суп… – Шура поперхнулся и поправился. – Но с вашим не сравнить, конечно. Ваш в сто раз вкуснее.

Лукич уже за столом хохмил.

– Шура! Ну ты герой. Как его там… Индиана Джонс! Ха!

Лиза взахлёб рассказывала новости:

– А мы ведь с Костиком вчера пошли искать в том склепе раритеты. Но раритетов не нашли. Зато нашли вот это, – Лиза достала из сумки Шурин мобильник.

Шура засиял от счастья.

– Вот это да! А я-то думал, что потерял его навеки. Везёт же дуракам. Мобильник мой вернулся. Спасиииибо!

– А знаешь, мы с Костиком, там когда шли, было темно, зловеще… – вспоминала Лиза.

– И вдоль дороги мёртвые с косами стояли – ха! – язвил Лукич.

– А я вот даже испугаться не успел, когда провалился. Очнулся, думаю – чего темно? Наверное, я дома ночью потерял сознание. У меня такое бывает. Ощупываю, пол каменный, холодный – не, думаю, не дома… – бормотал Шура.

Капа:

– А что в больнице доктор посоветовал тебе?

– Сказал, что в следующий раз прежде, чем лезть в могилу, надо сначала умереть. Тогда меньше хлопот будет.

Лукич:

– Толковый врач. Но ты же не послушаешься?

– Конечно. Сегодня отлежусь, а завтра снова на кладбище.

– Да, там твоя земля обетованная. Ха! – Лукич понимающе кивнул.

– Шура, добавки супа хочешь?

– Вы лучше Костику оставьте. Он всегда голодный.

Лёгок на помине. В кабинет вбежал Костик. Он всё сидел с головой птицы наверху, не в силах оторваться от находки.

– О, Шура! Друг мой милый. Тебя так быстро отпустили из психушки… тьфу, из больницы? Красава. Голова обвязана. Ты будто с фронта. А мы мобильник твой нашли.

– Да, Лиза мне уже вернула. Сижу вот опьянённый радостью. Я и не думал, что найдут его в могиле.

– И мы не думали. А он как зазвонит. Что с головой? Сотрясение черепа?

– Ссадины, намазали и замотали.

– Костлявая рука смерти. Накликал ты её. Всё звал, звал. Ну что, Шура, зализывай сегодня раны. А завтра нас ждут новые подземелья, – Костик хлебал похлёбку и не замечал, из чего она, так поглощали его мысли о бронзовой птице.

После обеда Шура ушёл. Лукич разбирал деревянный футляр старинных часов. Костик в компьютере продолжал терзать письмо к испанскому королю. А Лиза сидела на диванчике, листая папки с архивами.

– Кость, а если правда бочки с ипритом до сих пор закопаны, это ведь страшно. Ты сам-то думаешь, где они?

– Не знаю. Может, всё-таки вывезли. Хотя места в подземельях возле замка предостаточно, чтобы их спрятать. Комиссаров рассказывал, как в парке графини Самойловой после войны провалился под землю трактор.

– Я тоже помню, слышал об этом в детстве, – подал голос Лукич. – В яме нашли забетонированную каменную кладку. Место оцепила милиция. Приезжали сапёры, военные, но вскрывать не стали, подогнали самосвал с землей и засыпали.

– Забетонированную кладку?

– Ну, может, просто заложено кирпичами. Я сам не видел.

– И Комиссаров это разыскивает? – спросила Лиза.

– Да. Там метра три глубины. И точное место Леонид не запомнил. Хрен найдёшь. Представь, сколько это кубов земли лопатой кидать.

– Так что же делать?

– Ход в подземелье с бочками иприта должен идти из дворца графини Самойловой. Но там в подвалах обрушились своды. Всё забито кирпичным ломом. Другой ход, который известен, вёл из подвалов замка в церковь Святой Екатерины.

– Может, там поискать?

– Там тоже замуровано. После революции во дворце графини размещалась колония для малолеток. Подростки обнаружили ход, перепугались скелетов, и НКВД всё заделало.

– Откуда там скелеты?

– Скорее всего, такие же дети забрались, а выбраться не смогли. Но Комиссаров уверен, что это проделки масонов. На худой конец шведов…

– А откуда здесь шведы?

Вопрос повис в воздухе. Завёлся принтер и выдал пару бумажных листов.

– Фух, наконец-то доделал, – Костик скрепил бумаги степлером и направился к лестнице. – Отнесу Капе на подпись.

Но Капитолина уже куда-то смылась.

Вслед за ней испарился и Лукич.

– Может, замок на музей накинем? Пойдём домой и отоспимся, – зевнула Лиза.

– Погоди, Лиза, ещё полтора часа до закрытия музея. Иди пока на свой диванчик, подремли.

…Лёжа на диванчике, Лиза думала, что музей хранит лишь крошечную толику ушедшего. Плоскость фотографий и документов – вот всё, что осталось от людей. Ни запаха, ни смеха мы не слышим.

В сухом остатке – речь экскурсовода, что, дескать, жили-были. Смотрите фото.

Со стендов смотрят лица. Дома, которых нет.

Дремлешь, ворочаешься на диванчике, видишь сны. Снова утыкаешься в чёрно-белость лиц. Что главное для них было? Любовь, Отчизна, дети? Теперь додумывай, как хочешь.

И в старой книжечке – засушенный цветок из прошлого. Как весточка – мы были тут. Живые.