КЛАДБИЩЕ

Утром Лиза примчалась в музей с опозданием и Костика не застала.

– Капитолина Ивановна, а где же Костик? – досадовала она.

– Он ушёл на кладбище. С Шурой. Сегодня солнечно, могилы особенно привлекательны, – пояснила Капа. – Будут фотографировать захоронения. Да и картировать легче по сухой погоде. Ищи их возле часовни.

Лиза вприпрыжку за десять минут одолела расстояние от музея до кладбища и возле часовни нашла две странные фигуры.

Костик стоял в задумчивости с планшетом, чего-то нанося на карту. Рабкин фотографировал полуразрушенный склеп.

– А ты чего не захотела посидеть с лисой и папками? – удивился Костик, увидев Лизу.

– Мне без гербария не засчитают практику. Я буду собирать растения, Капитолина Ивановна тебе велела заниматься мной, а ты сбежал!

Лиза упёрто смотрела на Костика. Тот сразу заулыбался.

– Ну ладно, копай свои растения. Ты, гляжу, и лопатку прихватила. Давай. А мы тут будем карту намечать.

После замеров и фотосъёмки Рабкин потянул Костика в сторону еврейского участка. Костик не любил там копаться, а Шуре интересно.

На Павловском кладбище большинство дореволюционных памятников после войны скупили евреи. С них сбили прежние надписи – сделали новые, мрамор всё стерпит. Рабкин, расследуя судьбу каждого надгробного камня, пытался прочитать выщербленные буквы.

Костик орудовал на бывшем лютеранском участке, отрывал из-под слоя земли старые плиты, расчищая их от мха.

Из осколков известняка Костик сложил имя латиницей:

– Клеменс Шеф. Немецкое имя. Это был колонист из деревни Этюп.

В свою очередь Рабкин обнаружил плиту с именем умершего ребёнка – сына генерал-лейтенанта Ренненкампфа. И надгробие фон Гове – начальника Павловского вокзала времён Иоганна Штрауса.

Подобные открытия Шура и Костик наносили на план на планшете.

Надо сказать, что помимо заказа кладбищенского начальства Шура пытался монетизировать их с Костиком походы на кладбище, организуя платные экскурсии на могилы.

Выгода всем – и Рабкину, и туристам. За экскурсии он брал недорого, а деньги с Костиком они делили на еду.

Шура умел рассказывать про могилы с особым вдохновением:

– Вот здесь, например, похоронена Лидия Делекторская. Муза Матисса. Художнику было шестьдесят, когда она, двадцатилетняя русская эмигрантка, пришла к Матиссу устраиваться на работу. Не подозревая, что останется в его доме на двадцать два года. Делекторская стала нежным другом художника. Она изображена на множестве его картин и рисунков. Один из критиков о ней написал: «она никогда не была в тени, она всегда была рядом». И вот её скромненькая могила, посмотрите на неё…

Приземлённая гранитная доска, зажатая в низине среди соседних великанов-крестов.

– Действительно, скромная могила. А почему муза Матисса похоронена не во Франции?

– Лидия завещала похоронить себя в России. Она и на чужбине оставалась патриоткой. Матисс дарил ей много картин. После его смерти она их отдала безвозмездно в наши музеи, сотни работ. Например, в Эрмитаж.

– Неужели эрмитажники не могли раскошелиться на приличный памятник? За одну картину Матисса, наверное, можно было всё кладбище обустроить? – удивлялись экскурсанты.

– Как видите, не удосужились, – вздыхал Рабкин.

– А чем вы ещё здесь занимаетесь? – Лиза хвостом таскалась за Костиком.

– Ищем раритеты, как говорит Комиссаров. Почти никаких старых захоронений до нас не дошло. После революции стали валить кресты и зачищать остатки старого мира. Могилы и склепы получали новых хозяев. Во время войны испанцы, как сороки, таскали всё, что блестит. Поснимали самые красивые мраморы, увезли их к себе на родину. И сейчас могильщики пошаливают: если найдут старинную плиту, ушедшую в землю, разобьют её на части и выкинут, чтобы участок освободить.

– Зачем?

– Как зачем. Чтобы продать это место под новое захоронение. Нынче места дорого стоят. Особенно на старинной части кладбища.

Лиза плелась за Костиком. Увидела на дорожке дохлого птенца.

– Выпал из гнезда. Бедняжка, – склонилась к нему Лиза. – Пух на тушке, тощая шея. Два бугорка глаз.

– Природа не хоронит своих детей. Только человек хоронит человека, – равнодушно сказал Костик.

Лиза притормозила возле какого-то цветка.

– Стой! Я должна выкопать это растение.

– Ты меня догонишь.

– Нет! Я потеряюсь.

– Тогда вернёшься в музей.

– Капитолина Ивановна велела! – рассержено топнула ногой Лиза.

Костик рассмеялся, глядя на её решительную фигурку в сарафане.

– Ладно. Копай, ботаник, я подожду.

Лиза лопаткой подковырнула сразу несколько растений, отряхнула им корни, заложила их в гербарную папку между листами газет.

Пока она копошилась, Костик делился наболевшим с Шурой.

– Шура, я так рад, что мы вырвались из музея, и я могу тебя спросить…

– Что-то случилось? – в глазах Шуры всегда такое понимание, что ему можно доверить что угодно.

– Да я как дурак мучаюсь который день. Понимаешь, мне сон приснился тут недавно. И были в этом сне император Павел и монах-предсказатель Авель.

– Вот здорово! – понимающе кивал Шура.

– Я не об этом, – вздохнул Костик. – Мне кажется, в этом сне содержалась важная информация. Монах и Павел говорили о книге предсказаний о судьбах России. И я видел эту книгу. И монах пытался показать мне, где она спрятана. Вёл подземельем к ней…

– И где же оно? – выпучил глаза Рабкин.

– Я не узнал, в каком мы подземелье были. Сон оборвался.

Костик испытующе смотрел на Шуру, как будто тот мог подсказать, где подземелье.

– Может, ты чего подскажешь?

– Чего же я подскажу?

– Нуу, где оно могло бы быть. И надо ли его искать?

– А что если оно на кладбище? – воскликнул Шура.

– Как??? – остолбенел Костик.

– А вдруг монах Авель похоронен в каком-нибудь склепе у нас на кладбище, и книгу положили ему в могилу?

– Шура, всё может быть…

Костика аж затрясло от такой догадки.

Обговорив тайны сна, музейщики опять разбрелись по кладбищу. Не теряя из поля зрения Лизу.

Лиза с воодушевлением выкапывала очередной иван-чай. Умаявшись, она уселась передохнуть на скамейку, пока Костик расчищал старинный надгробный известняк.

Кладбища имеют свойства умиротворять и останавливать время. Лиза не знала, сколько времени она так просидела в задумчивости. Глядя на иван-чай, на берёзы. На Костика. Но через какой-то промежуток она заметила, что Шура исчез…

СКЛЕП

– А где Шура? – Лиза встала со скамеечки, осматриваясь по сторонам.

Костик оторвался от плиты. Позвал.

– Шуурааа!

Тишина.

– Наверное, в кустики отошёл. Давай подождём немного.

– Шууураа!

Тишина.

– Может, он на еврейском участке?

– Он бы нас предупредил.

– Не захотел отвлекать, наверное.

– Шууура!

Прокаркали чёрные вороны. Сели на соседние памятники. Тишина.

– Что-то не так. Времени-то уже много прошло. Пойдём поищем?

– Погоди, дай наберу его номер.

Костик достал мобильник. Подождал ответа от Шуры.

– Не отвечает.

– Шу-ра!

– Может, ему плохо стало? У него же сердце больное.

– Он не мог уйти далеко. Давай осмотримся поблизости.

– Но куда он делся?

Быстрыми шагами Костик и Лиза двинулись на еврейский участок.

Костик мелькал между могилами, как в лабиринте.

– Не мог же он исчезнуть бесследно? Что за бесовщина?

Вдруг откуда-то раздались звуки, похожие на крик.

– Аааа!

Костик в недоумении осмотрелся. Дёрнулся в одну, в другую сторону. Наконец отыскал место, откуда доносился голос.

– Дыра в земле. И вот следы… Похоже, он провалился в склеп. Стой, Лиза! Ты тоже провалишься.

Медленно, прощупывая почву, Костик приблизился к пролому и заглянул в него.

– Темно, ничего не видно. Где взять фонарик?