That was in May. In November a cold, unseen stranger, whom the doctors called Pneumonia, stalked about |ходил вокруг да около| the colony, touching one here and there with his icy fingers. Over on the east side this ravager strode boldly |этот душегуб шагал смело|, smiting |поражая| his victims by scores |кучами|, but his feet trod slowly |его ноги медленно плелись| through the maze of the narrow and moss-grown |в лабиринте узких и поросших мхом…| “places.”
Mr. Pneumonia was not what you would call a chivalric |галантным| old gentleman. A mite |миниатюрная| of a little woman with blood thinned by California zephyrs |зефиры – южные ветры| was hardly fair game for the red-fisted, short-breathed old duffer |едва ли была достойным соперником для дюжего старого тупицы с красными кулаками и одышкой|. But Johnsy he smote |свалил|; and she lay, scarcely |едва| moving, on her painted iron bedstead |крашеной железной кровати|, looking through the small Dutch window-panes at the blank side of the next brick house.
One morning the busy doctor invited Sue into the hallway with a shaggy, grey eyebrow |движением седых косматых бровей|.
«She has one chance in – let us say, ten,” he said, as he shook down the mercury |ртуть| in his clinical thermometer. “ And that chance is for her to want to live |она должна хотеть жить|. This way people have of lining-u on the side of the undertaker makes the entire pharmacopoeia look silly |Вся наша фармакопея теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика. У слова “undertaker” два значения: предприниматель и гробовщик |. Your little lady has made up her mind |to make up one’s mind – принять решение| that she’s not going to get well. Has she anything on her mind |на уме|?”
«She – she wanted to paint the Bay of Naples |Неаполитанский залив| some day.” said Sue.
«Paint? – bosh! |восклицание вроде “что за чушь?!”| Has she anything on her mind worth |стоящее| thinking twice – a man for instance?”
«A man?» said Sue, with a jew’s-harp twang in her voice |с резкостью в голосе, как у губной гармошки|. “Is a man worth |да, стоит ли мужчина…| – but, no, doctor; there is nothing of the kind.”
«Well, it is the weakness, then» said the doctor. «I will do all that science, so far as it may filter through my efforts, can accomplish |все, что в моих силах и в силах науки|. But whenever my patient begins to count the carriages in her funeral procession |начинает считать кареты в своей похоронной процессии| I subtract 50 per cent from the curative power of medicines. If you will get her to ask one question about the new winter styles in cloak sleeves |если вы добьетесь от нее, чтобы она спросила какого фасона рукава будут носить этой зимой| I will promise you a one-in-five chance for her, instead of one in ten.”
After the doctor had gone Sue went into the workroom and cried a Japanese napkin to a pulp |пока та не размокла|. Then she swaggered |храбро вошла| into Johnsy’s room with her drawing board, whistling ragtime |Рэгтайм – жанр музыки, популярный в США в начале 20 века. Считается предшественником джаза|.
Johnsy lay, scarcely
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
