Пролог

Александра Сергеевна – замечательная мать.

Когда муж бросил ее, узнав о беременности, она не опустила рук. Хоть он и посоветовал сделать аборт, Александра Сергеевна никогда не рассматривала такой вариант. Она родила и вырастила дочь, окружив любовью и заботой. Что есть силы заполняла пустоту, оставленную нерадивым папашей. Стала не только матерью, но и лучшей подругой – Александра Сергеевна знает, что это очень важно.

Конечно, Александра Сергеевна не на шутку взволнована, когда в один самый обычный четверг Диана не возвращается из школы. По четвергам у Дианы пять уроков, и как правило в половину первого она уже дома. Сейчас половина шестого, Александра Сергеевна вернулась с работы и должна заниматься ужином, но сидит на диване и смотрит на мобильный, терпеливо ожидая. Можно позвонить самой, но еще недостаточно поздно для пустых волнений, а Александра Сергеевна не хочет выглядеть как мать, ограничивающая дочь в свободном времени, поэтому просто ждет.

За окном октябрь, и в начале седьмого начинает темнеть. Тогда Александра Сергеевна решает наконец позвонить дочери, но та оказывается вне зоны доступа.

В половину девятого дочь по-прежнему вне зоны доступа.

В десять она там же.

В половину двенадцатого Александра Сергеевна звонит в полицию и заявляет, что у нее пропала дочь. Подросток, да. Учится в десятом классе. Ей шестнадцать лет, да. Нет, она хорошая девочка и предупредила бы, если бы пришлось задержаться. Нет, ее телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Нет, она не оставляла дома прощальной записки. Нет, у нее нет парня, а если бы был, то она не стала бы с ним убегать, потому что Александра Сергеевна хорошая мать и позволяет дочери ходить на свидания. Нет, у Александры Сергеевны с дочерью ни в коем случае не было никаких конфликтов. Да, Александра Сергеевна в самое ближайшее время придет в отделение для подачи заявления.

В начале первого ночи заявление и фотография Дианы отданы в работу. Любимая фотография Дианы – на нем черноволосая худая девушка в обнимку с красивым соседским хаски.

К часу ночи Александра Сергеевна успевает обзвонить всех друзей, знакомых, больницы и даже морг. Дианы нигде нет.

Утром ни на секунду не сомкнувшая глаз Александра Сергеевна идет в салон фотопечати и распечатывает сотню объявлений формата А4 о пропаже с той же самой фотографией. К полудню она успевает расклеить их по всему городку.

После полудня городок стоит на ушах. Оказывается, кроме Дианы пропали еще два подростка – это парни из ее школы, оба примерно ее возраста. Они все исчезли, не оставив ни единой подсказки, а потому следствие уже к вечеру заходит в тупик. Тем же вечером обеспокоенные родители собирают друзей и всех, кому есть хоть какое-то дело, чтобы обыскать каждую подворотню и каждую сточную канаву. Они ежеминутно отзваниваются друг другу, чтобы сказать одно и то же: ничего. Ничего нет. Нигде.

Когда темнеет, все расходятся по домам, а утром собираются снова, чтобы прочесать лесополосу за городом. Вызваны спасатели, добровольцы и журналисты. Царит паника, гуляют жуткие слухи. Город, где за последние полгода самым громким событием стала кража коробки мыла из хозяйственного магазина, теперь похож на развороченное осиное гнездо.

К концу третьего дня осмотрено везде, где только можно осмотреть, и опрошены все, кого только можно опросить. Ни единой, даже самой малюсенькой зацепки. Дети провалились сквозь землю.

Все, что известно: в четверг после пятого урока Диана попрощалась с подругами и пошла домой. Больше ее никто не видел.

Александра Сергеевна сидит на кровати и плачет. Следователь уверяет, что поиски продолжаются, но Александра Сергеевна знает, что искать больше негде. Страх выедает ее изнутри, остается только нервная кожура, содрогающаяся от рыданий. Можно сколько угодно уговаривать себя не думать о плохом, только вот плохое точно случилось. Диана не стала бы исчезать без предупреждения.

Диану похитили. Диану изнасиловали. Диану убили. Диану похитили, изнасиловали и убили.

Диану держат в каком-нибудь подвале и морят голодом.

Диану продали в рабство.

Диана никогда не вернется.

Диана больше не зайдет в спальню, чтобы пожелать спокойной ночи и в итоге прохохотать битый час, рассказывая о школьных подружках.

Она не скажет больше, что твоя новая прическа – ну полное фуфло, дай я тебе сама все тут уложу как надо.

Больше не позвонит по пути из школы, чтобы спросить, нужно ли купить молока домой. Ты только потом ей эти деньги возмести, ну, за молоко.

Не крикнет больше из своей спальни: мам, смотри какая сколопендра, давай назовем ее Тамарой?

Она больше вообще ничего не сделает.

На четвертый день, в половину первого, когда Александра Сергеевна молча пялится зареванными глазами в телефон, где только куча смс о том, что никого по-прежнему не нашли, из прихожей раздается скрежет ключа в замке. Александра Сергеевна выползает из гостиной как раз в тот момент, когда в квартиру заходит Диана.

Диана выглядит прекрасно. Диана что-то напевает под нос. Диана привычным движением сбрасывает с плеча школьную сумку и кричит, еще не заметив Александру Сергеевну:

– Мам, я дома!

Глава 1

Алевтина Яковлевна – учительница литературы, низенькая пухлая старушка с пышной копной седых волос. Она сидит за учительским столом и монотонно вещает:

– Тургенева тревожила беспочвенность, пугала безоглядность некоторых прогрессивных слоев русской интеллигенции, готовых рабски следовать за каждой новомодной мыслью…

Я сижу за последней партой, поэтому прекрасно вижу всех одноклассников. Некоторые оборачиваются каждые пять минут, чтобы посмотреть на меня. Взгляды мимолетные и колкие как искры от бенгальских огней. Кажется, теперь я знаю, как чувствуют себя музейные экспонаты. Надо бы заказать табличку «Руками не трогать», а то мало ли до чего в конце концов дойдет.

Мне никто не верит.

Ира, моя лучшая подруга, сидит рядом, низко склонившись над тетрадью, и усердно записывает за Алевтиной Яковлевной. Светлые пряди волос свисают почти до парты, закрывая лицо. Ира не разговаривает со мной после возвращения, ни единого словечка не обронила. Не верит мне, как и все остальные. Думает, я прекрасно провела время, когда пропадала эти три дня. Обижается, само собой, что я ничего ей не сказала.

Наклоняюсь, чтобы прошептать:

– Смотри на Алевтину. Когда она так держит голову, ну вылитая черепашка!

Ира отрывается от тетради, чтобы бросить короткий взгляд на Алевтину Яковлевну, а потом продолжает записывать. На меня – ноль внимания. Когда ты ученица десятого класса, лучший способ показать подруге обиду – это игнор. Просто сделай вид, что ее не существует, и тогда она сразу поймет, как глубоко ранила твою чувствительную душу.

Вообще, это очень странное чувство – приходишь домой из школы, а мать кидается тебя обнимать, вся в слезах. Потом у тебя берут интервью деловитые тетечки с местного телевидения, спрашивают, где ты была эти три дня. Потом то же самое спрашивают важные дяденьки из полиции. Так и спрашивают: где ты была эти три дня? Были большие поиски, знаешь ли. Много людей тратили силы, деньги и свободное время. Ну, где ты была?

Их серьезные лица и требовательно опущенные брови до сих пор стоят перед глазами. Губы размыкаются, раз за разом выплевывая одно и то же: где ты была?

А я не знаю.

Я просто шла домой. Вышла из школы в четверг, а домой пришла в воскресенье. Потратила три дня на дорогу, и сама не заметила. Для меня это была самая обычная дорога домой.

Мне никто не верит.

Конечно, мне никто не верит. Случись это с кем-нибудь другим, я бы и сама не поверила. Так же оглядывалась бы на уроках и обиженно дула губки. Жаль, что это не случилось с кем-нибудь другим.

– Я тебе тоже не верю, – шепчу Ире. – Может, это вы все меня разыгрываете просто? Да?

Она молчит.

– Если так, то розыгрыш вообще дурацкий.

Это я уже несу чушь от бессильной злобы. Все происходящее до чертиков пугает. Я видела объявления о своей пропаже на столбах и заборах. Телефон, снятый с зарядки утром того дня, был разряжен в ноль, когда я вернулась, даже не включался. Если происходящему и есть объяснение, то зарыто очень глубоко.