Дом молчал.

Глава 3.

К вечеру стало наконец-то тепло: Тин затопил камины в холле, малой гостиной и библиотеке. Затем он растопил печь на кухне, приготовил лепешки с пряностями на воде, вскипятил чайник и даже нашёл мяту с листами смородины в одном из мешочков.

Комнаты преобразились: простыни исчезли в шкафу, полы были вычищены и вымыты, пыль стерта. Тин развернул несколько ковров и бережно расстелил во всех прогретых помещениях.

Наведение порядка и уюта было его стихией. Голова начинала думать яснее, мысли выстраивались ровными шеренгами, а на сердце становилось немного легче.

Нужно было найти Ису! Найти и вытащить обратно в привычный тёплый мир.

Последний год в школе домоводства они очень сдружились. Иса вообще был первым и единственным другом Тина. Остальные не обращали на него внимания, а если и обращали, то либо для того, чтобы списать домашнюю работу, либо для самоутверждения. Над ним обидно подшучивали, но, в основном, просто высмеивали за простоту и наивность. Так считали его одноклассники. Они принимали его кротость и доброту за глупость, а нежелание раздувать ссору – за трусость. Его настолько не брали в расчет, что даже тот факт, что он был лучшим учеником во всей школе, не вызывал в них ни конкуренции, ни даже толики зависти.

В итоге Тин замкнулся и жил в своем маленьком мирке один целых четыре года ровно до того момента, пока не спас Ису от страшной двойки, грозящей отчислением. Собственно, произошло это совершенно против желания Тина. Но так или иначе, судьба была в тот день настроена решительно. Сначала она посадила их рядом на итоговом зачете по травохимии. Затем выветрила окончательно из Исиной головы остатки воспоминаний о предмете и под конец зачета локтем Тина опрокинула его котелок. И пока ошарашенный Иса неморгающими глазами смотрел на грустного товарища, который обреченно отдал ему свой котелок, судьба завершила свой замысел. Она заставила Ису увидеть Тина.

В финале своей пьесы судьба была особо благодушна. Удивленный преподаватель поставил Исе отметку "отлично", а Тин, молча проглотивший упреки за невыполненное задание, был отправлен на пересдачу, а не отчислен, и то только потому, что всегда лучше всех учился. Так и началась их дружба, длиною в год.

Первое время Тин отчаянно закрывался от любого общения. Ему сложно было поверить в искренность Исы. Он постоянно ожидал подкола, издевки, да хоть чего. Он знал, что в итоге это все окажется очередной обидной шуткой. Но Иса был весьма назойлив и сдаваться намерений не имел. А уж его умение находить Тина в самых неприметных уголках школы и вовсе не оставляло последнему шанса.

Иса вообще был настоящим оптимистом, всегда верил в лучшее, и неизменно заражал окружающих жизнерадостным настроем. Его длинный носик вечно совался во все дела без разбора и порой наводил в них настоящий бардак. Но сердиться по-настоящему на него не получалось. Стоило рыжим кудряшкам появиться в поле зрения, как казалось, что улыбка растягивается сама по себе. Ещё одним неизменным атрибутом Исы была зеленая жилетка с мелкими синими листочками. С ней он никогда не расставался и было большой загадкой, когда он успевал её стирать. Бывало, Иса обижался на кого-нибудь и начинал мелко пакостить, но как правило, после пары пакостей обидчика он прощал, считая себя отомщенным: долго дуться ни на кого у него не получалось.

Спустя неделю Тин начал сомневаться в злокозненности одноклассника, а спустя еще две и вовсе отпустил ситуацию, разрешив себе довериться кому-то кроме себя.

Робость Тина и яркая общительность Исы приводила в недоумение всю школу. Но эта взрывоопасная смесь оказалась стабильной и не собиралась ни взрываться, ни растворяться одно в другом. Она жила и крепла с каждым днем.

Отличником Иса не был никогда. Почему-то домоводство не давалось ему просто. Иногда казалось, что он специально путает соль с сахаром, готовя пирог, чтобы подшутить над преподавателем, который был вынужден пробовать все произведения учеников.

Словом, Иса был весьма необычным домовым.

Загадка эта раскрылась перед самым главным экзаменом в жизни домового. Это был не просто экзамен, а распределительный отбор. Из века в век он переходил неизменным, и никто не осмеливался менять эту традицию.

В абсолютно тёмную комнату помещали одну из реликвий рода. В теплом мире их осталось всего десять: метла, подкова, ложка, лапоть, семена льна, кувшин, медная монета, дудочка, ступка и счёты. В Таррийской школе это была ложка. Её берегли за семью замками и доставали один раз в год в равноденствие специально для проведения ритуала.

Каждый домовой по очереди заходил в тёмную комнату и просил дать ему дом, обещая быть хорошим хозяином. Никаких специальных фраз для этого не было. Каждый сам думал, что сказать, но слова эти обязательно должны идти от чистого сердца. Реликвия впитывала слова, эмоции, страсть каждого входящего и находила ему один дом на всю жизнь. И после того, как домовой выходил из комнаты, он оказывался в избранном ему месте. Поэтому прощались до нескорых встреч школьные друзья накануне этого события.

Иса не находил себе места. Когда Тин подошёл к нему, Иса не выдержал и расплакался. Растроганный Тин хотел обнять друга, но тот отстранился и мрачно посмотрел в его глаза.

– Мне страшно, Тин. Ты знаешь, я плохо управляюсь с домоводством. Из меня не получился домовой. Но я так мечтала об этом!

Тин удивлённо уставился на товарища, не понимая до конца услышанное.

– Мечтал? Но ты и есть домовой. Ты тот, кем рождён этим миром. И другим стать не можешь.

– Нет… – По щекам Исы с новой силой заструились слезы. – Я не домовой. Я кикимора, я она.

Тин смотрел на Ису, и смысл сказанного тяжёлыми ртутными каплями начал просачиваться в его сознание.

Иса не была домовым. Она обманывала всех столько лет! И главное – она обманывала его. А он наивно думал, что наконец нашёл друга, который не забудет его спустя пять лет после дня отбора, пока они будут обживать свои дома без возможности отлучиться. И он ошибся. Нет, это она его предала. Она не может быть его другом! Она чужая!

И он молча отвернулся от неё.

Она плакала.

– Я все та же.

Он ничего не ответил, сжал руки в кулачки и быстро зашагал прочь.

Утром его разбудил кошмар: через его ладони сочился мрак, окутывая шкафы, стол и кованый сундук, изрисованный крупными жёлтыми цветами, в небольшой квадратной комнате. Они начинали чернеть и растворяться в нем, как в жгучей кислоте, растекаясь липкой лужей под ногами.

Тин сел в кровати и вспомнил вчерашний разговор с Исой. И только тут понял весь ужас ситуации. Она настолько хотела стать одной из них, что готова была отвергнуть свою суть. И если она зайдёт в распределительную комнату, реликвия её уничтожит. А зайдёт она туда неуверенной в себе и отвергнутой другом. И тогда выход комната откроет ей прочь из их мира, где она не смогла принять себя. А в том месте долго ей не прожить.

Нужно её найти!

Исы в её комнате не было. Не было её ни в столовой, ни в общей зале. Он обыскал всю школу и, не найдя подругу, успокоился, решив, что она просто ушла. Так он и думал до того момента как увидел её рыжую упрямую головку, исчезающей в проёме двери тёмной комнаты.

Тин ринулся к ней, но дверь уже захлопнулась. Он зажмурился от нахлынувшей волны ужаса, ожидая вспышки, раската грома, да хоть чего, но только не гнетущей тишины.

Следующий домовой взялся за ручку дверцы. Тин оттолкнул его, запрыгнул в комнату и закрыл дверь. Он не знал, что и как правильно сделать, но сердце сказало за него все само. Когда он открыл дверь опять, его встретило уже не привычное тепло, а холодный снег чужого мира.

Глава 4.

Почётно ли быть кикиморой? Наверно, да. Следить за человеческой составляющей дома, помогать хозяевам, перевоспитывать их или изживать из жилища – ее прямая обязанность. При этом кикимора не привязана на всю жизнь к одному дому, а вольна сама выбирать где и с кем ей жить. Главное, договориться с домовым. Последнее, пожалуй, самое сложное.