— Мне нравится, как твое тело говорит со мной. Я тоже хочу тебя, моя маленькая сирена, — произносит он в тот же момент, что и раскрывает меня, и погружает в меня свой толстый жесткий стержень на всю длину.

Я стону и кричу от тугого проникновения и растягивающей наполненности, граничащей с острой болью.

— Полегче, детка, расслабься, — нежно произносит он напротив моего затылка. — Ты маленькая дерзкая девчонка, прекрати сжиматься или это не продлится долго.

Я делаю это ненамеренно, но мой центр в буквальном смысле протестует против вторжения. Когда его ловкие пальцы находят мой клитор и ласкают его в совершенном ритме, я расслабляюсь, каждый мускул внутри меня слабеет от восхитительной эйфории.

— Вот так, детка. Тугая и влажная, именно так, как мне нравится, — тихо произносит он, когда толкается в меня, набирая скорость и силу. Он рывком тянет меня за бедра, приподнимая так, что я встаю на носочки, а затем надавливает на нижнюю часть спины, выставляя мою задницу вверх еще больше.

— Бл*ть, да, — низко урчит он, достигая совершенно новой точки внутри меня. — Прямо здесь, идеально.

Это ощущается так чертовски хорошо — трущаяся о мою верхнюю стенку головка, неумолимые пальцы на моем клиторе и его звуки — боже мой, эти звуки — все это приводит к тому, что пульсация моих внутренних стенок становится быстрее.

— Вот это моя девочка. — Он слегка кусает мое плечо и сразу оставляет на этом месте влажный поцелуй. — Дай мне это, Лиззи, пропитай своей влагой мой член.

Его помощь в этом становится все более настойчивой, надавливая по кругу, перекатывая мой клитор, словно игрушку, он безумно вколачивается в меня, и я прихожу к концу. В глазах темнеет, а затем я вижу вспышки белого. Моя голова безвольно падает, когда я сжимаюсь и пульсирую вокруг него. Больше ничего не существует, кроме нас двоих, замкнутых в пузыре чистейшего экстаза, на волне которого я плыву, осознавая только сладкие звуки шлепков и его удовольствия, пронзительно звучащие, но неспособные прорвать мое блаженное оцепенение.

Он кончает, тело становится неподвижным, руки жестко сжимают мои бедра, член подергивается внутри меня. Я принимаю это разумом, телом и душой, наслаждаясь тем, что мы заставляем друг друга чувствовать.

Я еще не восстановила дыхание и ориентацию в пространстве, как он уже выскальзывает из меня, горячее свидетельство физического господства покрывает внутреннюю поверхность моих бедер. Мгновенно он оказывается с мочалкой в руках, ласково очищая меня, прежде чем развернуть лицом к себе.

— Заниматься с тобой любовью — единственная совершенная вещь, которую я когда-либо познал, — он целует мой лоб, а затем смотрит в глаза. — Я люблю тебя, Лиззи Ханна Кармайкл и всегда буду. Всецело.

— Я тоже тебя люблю.

Истощенная, я прижимаюсь щекой к его груди и считаю удары сердца, грохочущего под моим ухом.

— Нам лучше собраться.

 И после еще одного поцелуя в мои волосы и игривого шлепка по моей заднице, мы именно так и поступаем.

— Сарк, дружище!

Кэннон и его приятель заключают друг друга в крепкие братские объятия, завершающиеся резкими похлопываниями по спине.

— Как ты, черт возьми, поживаешь? Ты теперь путешественник, да? — спрашивает его симпатичный и обаятельный приятель-блондин.

— Что-то в этом роде, — смеется Кэннон. — Я хочу познакомить тебя кое с кем. — Он вытягивает руку назад, где стою я, пытаясь слиться с обстановкой, заключает в ловушку своих рук, обхватив за талию, и с силой тянет к себе. — Касен Сарк, это Лиззи Кармайкл, моя единственная.

На его лице мелькает выражение замешательства, но он быстро приходит в себя.

— Рад познакомиться, Лиззи. Спасибо, что выступите здесь.

Он пожимает мою руку, которая стала холодной и влажной на ощупь от прикосновения незнакомца.

— И я рада знакомству. Спасибо, что пригласил нас, — даю я шаблонный ответ, чуть наклонив голову. Ничего не могу поделать со своей тревогой. Его удивление по поводу того, где Рути, очевидно. Соответствую ли я? Он уже ненавидит меня? И почему мне есть до этого дело?

Потому что он кое-что значит для Кэннона, который значит для меня все. Вот почему.

— Что, эм, случилось с…

— Почему бы тебе не показать нам тут все, мистер Тактичность? — перебивает его Кэннон, зная так же, как и я, что он собирался спросить о бабушке-невесте. Как я и говорила.

— Ох, да. Конечно.

Он меняет тему разговора и показывает нам все вокруг. Неожиданно его одолевает словесный понос, пока он рассказывает нам о своем новом детище. О, а он в состоянии думать, о чем он говорит.

Это место очень изысканное. Вдоль всего помещения располагается красная, черная и желтая кожаная мебель для сидения. Бар Г-образной формы, огромный танцпол белого цвета, который, скорее всего, светится при определенном освещении. На верхнем уровне располагается шикарная ВИП-зона в такой же цветовой комбинации со своим собственным баром, но меньшего размера. Пока мы совершаем экскурсию, Сарк рассказывает нам, что здесь есть полностью оборудованная кухня, которая работает до одиннадцати. Затем он наконец-то ведет нас по другой лестнице вниз, чтобы показать сцену и свои монументы. У него есть барабанная установка, соответствующая последнему слову техники, микшерный пульт и прожекторы для освещения сцены. Он интересуется, может ли сделать прогон для нас.

 Выпендрежник.

Кэннон смотрит на меня в ожидании ответа, и я пожимаю плечами. Мы никогда не использовали все эти навороты, поэтому если Сарк сделает что-то неправильно, я никогда этого не пойму.

— Только не свети ничем ярким в наши глаза, — весело произношу я.

— Как скажешь. Ну что, ребята, хотите продолжить и проверить звук, или вам нужно еще что-нибудь?

— У нас нет с собой инструментов, — отвечаю я. Он что, не заметил?

— У меня есть кое-какие за кулисами. Они должны быть настроены.

Нет, так дела не делаются. Но Кэннон уже направляется вперед.

— Я проверю басс и барабаны, а ты — гитару вместо меня и передний микрофон. — Он подмигивает мне, гордый своим решением.

— Хорошо, — соглашаюсь я немного скептически. Это не только бестолковое занятие, но нам еще и придется повторять все заново, когда парни присоединятся к нам. И вдруг меня осенило, а мое сердце грозится разорваться — Кэннон делает это ради своего друга, который явно хочет выпендриться своими техническими новинками, во всю прыть бегущий в комнату звукозаписи.

Как только мы начали, накинув лямки наших инструментов, я вступаю с песней, которая занимала все мои мысли (и сердце, если уж говорить откровенно) с тех пор, как я и Кэннон начали «свою» страницу в отношениях.

 Лицо Кэннона озаряется пониманием. Я пою для него, я пою ему. «Wild Horses» («Дикие лошади») — моя любая версия группы The Sundays, все мои эмоции сплетаются с текстом, тоном и звуком, и отражаются в моих глазах, когда я пристально смотрю на него. Это прекрасная песня, потому что даже самые дикие лошади не имеют никакого шанса оттащить меня от Кэннона.

Когда песня подходит к концу, я снимаю ремень электрогитары и только успеваю поставить ее на место, как оказываюсь захваченной своим мужчиной.

— Я полюбил это, и тоже касается тебя, сирена. Я люблю тебя так сильно, ты — сексуальная штучка, — произносит он, покрывая каждый дюйм моего лица поцелуями. — Мне нужно попробовать кусочек, — приглушенно произносит он, зарываясь в мою шею, уже определив свою цель.

— Мы сделаем еще один прогон, чтобы проверить гитару и ударные, — кричит он Сарку, когда тот поднимается со своего места.

Сарк отвечает, вскинув большие пальцы вверх, его лицо так и сияет от восторга.

— Моя очередь? — спрашивает Кэннон, игриво вскинув бровь.

— Прошу, — я наклоняюсь и делаю приглашающий жест рукой.