Я опустил голову, чтобы скрыть улыбку, и прошел в свою комнату, не взглянув ни на отца, ни на Джереми.
Между выходными
Адам:
Привет.
Джолин:
Привет. Это что-то новенькое.
Адам:
Чем занимаешься?
Джолин:
Пытаюсь сообразить, как общаться с тобой вне работы.
Адам:
Вне работы?
Джолин:
Да. Строго говоря, мы не на рабочем месте.
Адам:
Поэтому?
Джолин:
А вдруг ты в реальной жизни еще больший чудик?
Адам:
Это ответ на вопрос, злюка ли ты в реале.
Джолин:
Ты же не думаешь, что я злюка.
Адам:
Ты же не думаешь, что я чудик.
Джолин:
А если я могу думать так про тебя – значит, и ты можешь – про меня?
Адам:
Да.
Джолин:
Я загнана в угол.
Адам:
Ну и…
Джолин:
Почему ты мне пишешь?
Адам:
Просто захотел поболтать с тобой.
Джолин:
Адам, ты пытаешься сказать, что скучаешь по мне?
Адам:
Я бы не заходил так далеко.
Джолин:
Готова поспорить, ты сейчас краснеешь. Пришли мне фотку.
Адам:
Да зачем? Я нисколько не изменился.
Джолин:
Где фотка?
Адам:
Камера барахлит.
Джолин:
Обманщик.
Адам:
Ты дома?
Джолин:
Да, а ты?
Адам:
Выгляни в окно.
Джолин:
Ты не знаешь, где я живу.
Адам:
Что-то ты слишком долго отвечала. Значит, все-таки выглянула.
Джолин:
Только потому, что у тебя ярко выраженная тяга к преследованию.
Адам:
И это говорит девушка, прокравшаяся в мою спальню.
Джолин:
Говорит парень, который постоянно фотографирует меня для своей мамы.
Адам:
Сдаюсь.
Джолин:
Могу поспорить, что у тебя на потолке коллаж из моих фоток в форме сердца.
Адам:
На внутренней стороне дверцы моего шкафа.
Джолин:
Было бы круто, если бы ты жил по соседству.
Адам:
Да.
Джолин:
Или тебе не было бы так трогательно пятнадцать.
Адам:
Напомни-ка мне, сколько тебе лет?
Джолин:
Быть пятнадцатилетним трогательно только для парня.
Адам:
Это несправедливо.
Джолин:
Но верно.
Адам:
Это странно, но мне почему-то хочется, чтобы уже наступил следующий уик-энд.
Джолин:
Ты скучаешь по моим подколкам?
Адам:
Да.
Джолин:
Поистине странно.
Адам:
Может, ты не такая уж злюка.
Джолин:
Может, ты не такой уж чудик.
Джолин
Я пригнулась, увиливая от летевшего мне в лицо футбольного мяча, когда вышла из дома в субботу утром моего второго уик-энда «не у отца». Мяч все-таки ударил по моему плечу, к великой радости Черри и Гейба, которые обменялись приветственными хлопками ладоней, поджидая меня у минивэна. Блеск ослепительно белых зубов, какие могут себе позволить только дети двух дантистов, контрастировал с их темной кожей.
– Потрясающе. – Я даже не улыбнулась. – Шутка никогда не устареет.
– Тогда приходи вовремя! – хором воскликнули они и нахмурились, потому что терпеть не могли, когда невольно говорили в унисон.
Черри поймала отбитый мной мяч и швырнула его брату-близнецу, а потом переключилась снова на меня.
– Ты готова сражаться? – Она приставила ладонь к уху. – Готова побеждать? Ты готова заставить этих девчонок из «Элкинс Парк» пожалеть о том, что они вообще появились на свет?
– Да! – Я спрыгнула с последней ступеньки крыльца, и Черри встретила меня спонтанным ударом в грудь. Мы обменялись приветствиями «дай пять», и она обвила мою шею чуть ли не мертвой хваткой, подталкивая меня к переднему сиденью.
Я улыбалась. В полусогнутом положении, но улыбалась. Это побочный эффект общения с Черри, которым я особенно дорожила после развода моих родителей. Мы с Черри и раньше были друзьями, но скорее из тех, что здороваются, сталкиваясь где-то вне школы. Теперь же мы перешли на ту стадию дружбы, когда можно попросить оценить запах твоего дезодоранта, что Черри и сделала сейчас, учитывая близость моего носа к ее подмышке.
– Ты пахнешь как летний луг, слившийся в экстазе с ополаскивателем для рта, – сказала я.
– Да? – Она улыбнулась уголком губ, открывая пассажирскую дверь. – Класс.
– Эй, Тин Спирит[20], – крикнул Гейб с водительского сиденья. – Поехали уже!
– Еще раз спасибо, что согласился подвезти, – сказала я ему, запрыгивая на переднее сиденье.
Черри закатила глаза.
– Он такой лузер. Мне достаточно потрясти ключами от машины из любой точки дома, и он тут же примчится.
Гейб завел мотор с дикой ухмылкой, напомнившей мне, что водительские права он получил всего пару недель назад. Вскоре в машине загрохотала музыка, она отдавалась вибрациями в ногах и лишала меня возможности услышать, что говорила Черри. А она говорила: ее блестящие фиолетовые губы открывались и закрывались, как у рыбы, выброшенной на берег. Она наклонилась вперед и похлопала Гейба по плечу, показывая на стереосистему.
Он поддал громкости, так что, казалось, и кончики моих пальцев задергались в такт музыке. Черри закатила глаза и с удвоенной силой налегла на плечи брата, пока тот не убавил звук.
– Мы уже оглохли, Гейб, – недовольно фыркнула Черри, откидываясь на спинку кресла. – Ты, наверное, и колонки убил.
– Моя машина, мои правила.
– Минивэн мамин, а ты просто жалок, – огрызнулась Черри.
Я попыталась сдержать смех, но Гейб заметил это и сам расхохотался.
– Завидуешь, сестренка? Ну да, – произнес он и запел: – Завидуешь минивэну, завидуешь минивэну.
– Ты трагически убог.
– Говорит шестнадцатилетняя чувиха без прав. Я угораю! – Он прикрыл рот одной рукой, а другую протянул мне, чтобы я хлопнула по ней в знак солидарности.
Я посмотрела на Черри и слегка хлопнула по руке Гейба.
