Егор пошел провожать его. Вероника собрала со стола посуду, поставила кастрюлю с борщом в холодильник.

Вернулся Егор. Вид у него был усталый и раскисший.

– Да, пьют они здесь как следует. – Он плюхнулся на диван. – Прости, солнышко, что не помогаю. Голова кругом.

– Еще бы. – Вероника добродушно усмехнулась. – Сколько вы коньяка уговорили? Бутылку? Или больше?

– Полторы.

– Наливка не пригодилась.

– Почему не пригодилась? Завтра выпьем. Вдвоем. Отметим проникновение в подвал. – Егор засмеялся своей шутке.

– Иди ложись. Я посуду помою и приду. Посмотрим фильм какой-нибудь.

– Да, пожалуй, приму горизонталь. А то мутит что-то. – Егор с трудом поднялся и нетвердой походкой пошел наверх.

Вероника машинально мыла посуду, раздумывая над тем, что рассказал Василий про Снегирева. По ее мнению, тот меньше всего был похож на актера – скорее на успешного предпринимателя. Суховатое, невыразительное, хотя и с правильными чертами лицо, жесткий взгляд. Неужели он играл на сцене? Или играет и по сей день? Интересно, как выглядела его супруга? Нигде в доме не осталось ни одного ее портрета, ни одной фотографии. Вероника даже не знала, как ее звали: Снегирев ни разу в разговоре не упомянул ее имя, только «моя жена».

Размышляя обо всем этом, она не заметила, как домыла посуду, вытерла стол и даже протерла шваброй пол. Сверху слышался приглушенный звук телевизора. День прошел, а они с Егором почти не побыли вместе. И так редко видятся, только по вечерам, когда он приходит измотанный работой и дорогой. Вероника твердо решила, что завтра они проведут время только вдвоем. Пойдут гулять, разведают, есть ли тут неподалеку каток, например. Если чуток потеплеет, можно будет покататься на коньках.

Она поднялась по лестнице. Егор спал, уткнувшись носом в подушку и тихо посапывая, а на экране шел какой-то детектив. Вероника улыбнулась и принялась раздеваться.

Утром, сразу после завтрака, они спустились в подвал. Там было холодно и пыльно. Повсюду громоздились кучи вещей. Вероника неожиданно отыскала среди этой свалки пару картин. Они были так себе, обычная любительская живопись. Пока Егор рылся на полках, разбирая инструмент Снегирева, она бережно протерла их сухой тряпочкой и поставила к стене.

– Вот этот натюрморт подойдет для кухонной зоны, – сказала она Егору. – А эти цветы можно в спальню.

– В спальню так в спальню. – Он зажмурился и громко чихнул. – Ну и пылища тут. Прямо в носу свербит.

– Надо все вымыть с порошком. Повесить побольше полок. Разложить нужное по порядку, а остальное выкинуть к чертовой бабушке. Ты видишь гобелены?

Егор снова чихнул и помотал головой.

– Нет, не вижу. Может, их тут и нет. Снегирев забрал с собой.

– Если так, то жаль. – Вероника нагнулась поднять с пола какую-то статуэтку, споткнулась о пыльный рулон и едва не грохнулась. – Вот они! – Она бережно размотала рулон. – Какая красота! Это стоит немалых денег. Странно, что их оставили здесь, в подвале, в таком состоянии.

– Да тут много чего оставили. – Егор с интересом разглядывал новенький шуруповерт. – У него прямо целая коллекция. Может, твоему отцу часть подарить? Или Сереге?

– Еще чего, Сереге, жирно будет! А у папы все, что нужно, есть. Оставим себе. На днях я спущусь сюда с ведром и тряпкой, приведу все в божеский вид. А гобелены надо пропылесосить и развесить по стенам. Будет шикарно.

Егор кивнул и продолжил копаться в залежах снегиревского барахла. Вскоре они оба устали.

– Пойдем, прогуляемся? – предложила Вероника.

– С удовольствием. А вечером я разожгу костер и сделаю шашлык. Хочешь?

– Ты еще спрашиваешь! Конечно, хочу. – Вероника повисла на шее у мужа.

– И не забудь, у нас есть местная наливка. – Егор хитро ухмыльнулся.

– Ах ты алкаш! – Вероника шутливо ткнула его в бок и расхохоталась.

Они, все в пыли и паутине, вылезли наверх. Егор запер подвал, посмотрел на Веронику и скептически поднял брови.

– Ну и видок. Тебе явно нужно в душ.

– Не откажусь. – Вероника нежно чмокнула его в щеку. – Я мигом. Можешь уже одеваться.

Она быстренько ополоснулась и, посвежевшая и бодрая, вышла из ванной, завернувшись в большое банное полотенце. Егор сидел в гостиной на диване и говорил по телефону. Лицо его было пасмурным и сосредоточенным.

– Да понял я, понял. Хорошо. Да. Ладно… – Он нажал на отбой, увидел Веронику и встал.

– Кто звонил? – Она скинула полотенце и предстала перед ним нагишом.

– Солнышко! Так мы никуда не пойдем… – Егор сделал выразительный жест.

Вероника рассмеялась.

– Ну ты же сам загнал меня в душ. Так с кем ты разговаривал?

– С Серегой.

– Что ему нужно от тебя в воскресенье?

– Да ерунда. По работе. Ты иди одевайся, а то простынешь.

Она кивнула и пошла наверх. Поспешно натянула белье, джинсы, свитер. Егор ждал в прихожей, уже в куртке и ботинках. Они вышли из калитки и остановились в раздумье.

– Ну, куда пойдем? – спросил Егор. – Может, в лес? Мне Василий говорил, там за ельником какой-то карьер. Поглядим?

– А мы не увязнем в сугробах? – Вероника с сомнением оглядела белоснежное пространство вокруг.

– Нет. Там есть дорога. Довольно широкая.

– Ну пошли, – согласилась она.

На душе у нее было легко и радостно, воспоминания о бомже и сгоревшей плите поблекли и перестали ее беспокоить. Она бодро шагала рядом с Егором, крепко держа его под руку. У обоих изо рта валил пар. Нос и щеки пощипывало от мороза. Они миновали молодой еловый бор, прошли березовую рощу и вышли на большую опушку. В центре красовалось круглое застывшее озеро.

– Это, что ли, и есть их карьер? – Егор насмешливо хмыкнул. – Лужа какая-то.

– Лужа не лужа, а рыбаки сидят. – Вероника показала на несколько фигур, неподвижно сгорбившихся на льду с удочками.

По краю поляны тянулась хорошо укатанная лыжня. У самого берега ватага ребятишек с визгом играла в снежки.

– Красота. И идти недалеко. А снега-то сколько! – Вероника слепила снежок и запустила им в Егора.

– Ах так? Ну погоди!

Они лупили друг дружку снежками и смеялись, как маленькие, на них даже обратили внимание. Бородатый мужик с удочками, шедший к лесу, усмехнулся и покачал головой.

– Откуда вы, молодежь? Что-то я вас тут раньше не примечал.

– Мы из Москвы, – охотно ответила Вероника.

– Гостите у кого?

– Нет, живем теперь здесь. В Плацкинине.

– Что это вас занесло в такую глушь? – удивился бородач. – Все от нас в столицу едут, а вы наоборот. Какой интерес? Тут ни кино, ни баров, ни магазинов. Дыра, прости господи.

– Вот и хорошо, что ничего такого нет, – весело проговорила Вероника. – Зато природа. Воздух. Тишина.

– Это да, – согласился мужик. – Места тут заповедные. Зайцы в лесах встречаются. Рыбы в озере полно. Промышленность далеко, воздух пачкать некому. Но я думал, это только для стариков воздух важен да земелька, чтобы ковыряться в ней. А в вашем возрасте нужна эта, как ее… инфа… интра…

– Инфраструктура, – подсказал Егор.

– Вот-вот, – обрадовался рыболов, – она самая. У меня оба сына уехали в столицу, один на стройке работает, другой таксует. Возвращаться не хотят, в гости и то редко наезжают. Говорят, в Москве даже ночью кабаки работают, хочешь – гуляй до зари. Правда, что ли? – Он недоверчиво взглянул на Егора.

Тот усмехнулся.

– Правда. Да разве в кабаках счастье?

– По мне, так нет, – согласился мужик. – Я тутошние места люблю. Простор, приволье. На лыжах-то не ходили еще?

– Не успели пока, – ответила Вероника. – Сходим обязательно.

– Это дело хорошее, – одобрительно проговорил рыбак. – Я сам всю зиму на лыжне. Зато в форме и не хвораю ничем. Тут подальше еще озеро есть, побольше, там народ и на коньках катается.

– Здорово! – обрадовалась Вероника. – Мы любим коньки. Да, Егорушка? – Она кинула нежный взгляд на мужа.

– Вы только поосторожнее, – предупредил бородач, – неспокойно здесь у нас.