В темноте мне руки связали,

Я сознанье на время теряю,

Вытекает душа из меня прямо на карцерный пол,

И сверчок невозможный стрекочет, злоба моя.

Что же, прыгай, скачи, закуси удила,

Докрасна-раскаленный-Пегас моих тревожных

томлений,

Ну и место судьба отыскала моя на колесах моторов!

ВСЁ НА СВЕТЕ УОЛТ:

Дверь - для всего!

Мост - для всего!

Дорога - всему!

Всеядна душа твоя,

Она - и птица, и рыба, и зверь, и женщина,

и мужчина,

Она двоекратна там, где встречаются двое,

Она однократна, если двое слиты в одно,

Она - пространство, стрела или луч,

Объятие, связь, Техас, Каролина, Нью-Йорк,

Бруклин по вечерам,

Бруклин - чтобы бродить и чтоб возвращаться!

Свобода! Цель - демократия! Двадцатый век впереди!

Вам! Бам! Вам! Вам!

БАМ!

Ты был, ты видел, ты слышал,

Ты - подлежащее, ты - дополнение, активный,

пассивный залог,

Везде и повсюду - ты,

Круг, замкнувший возможности чувства,

Путевая отметка всего, что возможно в природе,

Бог-Преградитель всего, что возможно представить

это именно ты!

Ты - час,

Ты - Минута,

И ты же - Секунда!

Ты - вмешавшийся в дело чужое, раскрытый,

ушедший,

Вмешательство, освобожденье, раскрытье, уход,

Штемпель на каждом письме,

Имя в адресе каждом,

Товар адресованный, но возвращенный с пути...

Поезд людских ощущений, с душой,

измеряемой скоростью в час,

В минуту, даже в секунду. БАМ!

Сейчас я почти что мертв, и вижу особенно ясно,

Великий Освободитель, как я покорен тебе.

Без сомнения, личность моя - конечна.

Я это постиг, ибо высечь из камня она захотела себя,

захотела сказать обо многом,

Однако сегодня назад я взглянул и обрел лишь

тоску

Спокойствия мне твоего не дано для меня самого,

А ты - свободен, ты - изукрашен Великою Ночью.

Возможно, что не было роли совсем никакой у меня

на земле.

Для тебя я устрою триумф

Оглушительный и не сравнимый ни с чем,

Весь стук инструментов Вселенной людской,

Все возможности всех эмоций,

Все формы, все мысли,

Колеса, рули и поршни души - все для тебя.

Вот что я кричу для тебя,

И меня расслышать нетрудно даже в свите твоей

При том, что я изъясняюсь то метафизично,

то очень понятно,

Ибо таков беспорядок вещей, в природе лишенных

связи.

Славься, будь многократно здоров, живи,

незаконный сын Аполлона,

Любовник бессильный и страстный всех девяти харит,

Фуникулер олимпийский - к нам и к Олимпу от нас.

Не знаю ничего. И для чего, не знаю,

Жизнь, слава и любовь. Познать не удалось,

И почему событие сбылось

Или история, та или же иная.

Я пуст, я одинок. Так что же происходит?

Ни прежде, ни потом, что было - все прошло.

Мгновения, ступая тяжело,

Не глядя на меня, мимо меня проходят.

Раздумывать? Не верю я мыслишкам.

Сон в тягость мне. Я долго не засну.

Отброшу книгу, чуть в нее взгляну.

А чувственность известна слишком, слишком.

Быть ирреальной тенью на стене,

Такой же ирреальной,

Персонажем

Нелепого романа и миражем,

Быть сном, быть трансом остается мне.

УЖЕ УСТАРЕВШИЙ СОНЕТ

О Дейзи, как только умру, должна ты

Сказать моим друзьям, что ты скорбишь,

А если ты душою покривишь,

Раскаиваться, право же, не надо.

Потом из Лондона отправься в Йорк скорей

(Ты родилась - я часто слышал - в Йорке,

Но это все обман и отговорки)

И расскажи о гибели моей

Мальчишке бедному. Лишь с ним был счастлив я,

О чем ты не имела представленья.

Он вести тоже не предаст значенья.

И Сесили пусть знает про меня,

Что верила спроста в мое величье...

Пусть гром разит всех в мире без различья!

Если ты хочешь кончить с собой, почему

ты не хочешь кончить с собой?

Ну что же ты! Я так люблю и смерть и жизнь,

Но, решись я кончить с собой, я бы кончил с собой...

Ну, решайся, если можешь решиться!

Что тебе чередование фантомов,

Называемое нами миром?

Кинолента дней, представленная

Актерами ложноклассической школы?

Бесконечно кружащийся калейдоскоп?

Что тебе твой внутренний мир, который

так и остался для тебя неизвестным?

Может быть, убив себя, ты его наконец познаешь...

Может быть, кончив, ты начнешь...

Так или иначе, если ты утомлен бытием,

Утомление должно быть благородным,

И не следует, подобно мне, воспевать жизнь во хмелю

И приветствовать смерть в литературе!

Ты необходим? О ничтожная тень, именуемая родом

людским!

Необходимых нет, и ты не необходим никому...

Без тебя все пойдет без тебя.

Может быть, для других будет хуже, если ты

будешь жить,

Чем если ты убьешь себя...

Может быть, живя, ты докучаешь больше, чем ежели

убьешь себя...

Страдания других! Ты заранее терзаешься тем,

Что заставишь рыдать о себе?

Успокойся, рыдать будут недолго...

Сила жизни мало-помалу утирает слезу,

Когда мы плачем не о самих себе,

Когда беда постигла других. Особенно смерть,

Потому что после смерти с другими не случится

уже ничего...

Первым делом тоска, удивление оттого,

Что тайна пришла и твоя драгоценная жизнь ушла...

Потом ужас перед гробом, видимым и осязаемым,

И люди в трауре, исполняющие служебные

обязанности.

Потом безутешная семья коротает за анекдотами

ночь,

Сокрушаясь о том, что ты мертв,

А ты, случайная причина этой печали,

Действительно мертв, куда мертвее, чем думаешь...

Да, сейчас ты куда мертвее, чем полагаешь,

Даже если там, в мире ином, ты куда живее.

Затем трагическое переселение в склеп или в могилу.

Затем память о тебе начинает умирать.

Первым делом всем легче

Оттого, что кончилась слегка затянувшаяся

трагедия твоей смерти.

Затем возобновляются будничные разговоры

И злоба дня берет свое...

Постепенно о тебе забывают.

О тебе вспоминают только дважды в году:

В годовщину рождения и в годовщину смерти.

И все, и все, и больше ничего, абсолютно ничего.

Дважды в году думают о тебе.

Дважды в году любящие тебя вздыхают о тебе

И, когда о тебе зайдет речь, вздыхают разок-другой.