Чем все, что нам философы твердят,

И все, чему религии нас учат?

x x x

Четыре песни, что идут вслед за этой,

Не похожи на мои мысли.

Они лгут о моих чувствах,

В них я вывернут наизнанку.

Я был болен, когда их писал.

Они потому так естественны,

Что точно выражают все то, что я чувствовал,

И согласны с моим несогласием...

Когда я болен,

Мои мысли противоречат мне

(А. если нет, значит, я не болен),

И все чувства мои наизнанку,

Когда я болен.

Я вынужден лгать собственному естеству,

Способному чувствовать.

Все должно быть больным: мысли, чувства.

Я болею, чтобы были больны мои мысли и

чувства.

Вот почему эти песни-предатели

Не способны меня предать.

Они - пейзаж моей ночной души,

Все той же, только наизнанку.

x x x

Что за обилие даров Земли на блюде!

Мои сестры - травы лугов

Подруги живых родников

Святые, хоть им и не молятся люди...

Срезают травы, подают к столу, забыв о чуде,

Гостям, что вваливаются в трактир,

С поклажей, с ворохом тюков,

"Неси, - кричат, - салат, закатим пир!",

Забыв, что требуют подать детей Земли,

Ее младенцев, первенцев,

Зеленые слова, что проросли,

Новорожденные создания,

Которые увидел Ной,

Когда схлынули воды потопа и обнажилась

вершина горы

Над зеленой затопленной землей,

Где белый голубь расправил крылья

И воздух радуги прочертили...

x x x

Река Тежо лучше реки, что течет в моей деревне,

Но все же она не лучше реки, что течет

в моей деревне,

Ведь Тежо не та река, что течет в моей деревне.

Как прежде, ходят по Тежо большие суда,

И хранит она память

О кораблях минувших времен

Для тех, кто видит то, чего нет.

Река Тежо течет из Испании,

Впадает в океан в Португалии.

Об этом знают все.

Но мало кто знает, какая река течет в моей деревне,

По каким краям она протекает,

Где ее исток.

У моей реки мало хозяев,

Потому она так велика и свободна.

Река Тежо уходит в огромный мир,

Где в дальней дали - Америка.

И где ждет удача счастливчиков.

Но никто не думает

О запредельном береге моей реки.

Река деревни моей никуда не манит,

Кто стоит на ее берегу - тот всего лишь стоит

на ее берегу.

x x x

Если б смог я вонзить зубы в землю

И ощутить вкус земли,

Я стал бы счастливее, хотя б на миг...

Но я не хочу быть счастливым всегда.

Время от времени нужно быть несчастным,

Чтоб оставаться самим собой.

Ведь не всякий день светит солнце.

И когда долго нет дождя, его призывают.

Вот почему я приемлю несчастье как счастье,

Как неизбежность.

Ведь не удивляет нас, что есть горы и долины,

Скалы и травы...

Нужно быть самим собой, быть спокойным

В счастье и в несчастье,

Чувствовать как видится,

Думать как дышится,

И когда придется умирать, вспомнить,

что и день умирает,

Что закат прекрасен и прекрасна ночь,

идущая следом...

Таков этот мир, пусть таким и останется...

x x x

Мыльные пузыри, которые ребенок,

Забавляясь, пускает из соломинки,

Полупрозрачны, как любая философия,

Ясны, бескорыстны, уязвимы, как Природа.

И они друзья моих глаз.

Они - такие, как есть:

Явь округлая и воздушная.

И все, даже сам ребенок, который их выдувает,

Считают их лишь тем, чем они кажутся.

Мыльные пузыри едва различимы в лучистом воздухе,

Невесомы, как ветерок, что слегка задевает цветы,

Ведь мы ощущаем ветер лишь потому,

Что сами становимся легки и воздушны,

И обнажаются все наши чувства.

x x x

Порою, при освещении ярком и точном,

Когда вещи до осязаемости реальны,

Я сам себя вопрошаю в недоуменье

Почему я вещам приписываю красоту?

Разве сам по себе цветок красотой обладает?

Разве плод обладает сам по себе красотою?

Нет, они только цвет имеют, имеют форму,

Да жизнь еще им дана - не более того.

Красота - лишь названье чего-то, чего в природе

Не существует. Чем я наделяю предметы

В обмен на ту радость, что они доставляют мне.

Само же оно ничего не означает.

Почему ж я зову прекрасным то или то?

Да, даже меня, живущего так, как живется,

Касаются тоже все выдумки эти людские

О вещах,

О вещах, которые просто живут.

До чего же не просто оставаться самим собою

И видеть лишь то, что видно, - не более того!

x x x

Вчера на закате один горожанин

Толковал с людьми у ворот

Нашего постоялого двора.

Толковал о справедливости и борьбе

за справедливость,

О рабочих, которые гнут спину с утра допоздна

И живут впроголодь весь свой век,

О богачах, которые поворачиваются к ним спиной.

Взглянув мне в глаза, он улыбнулся, довольный,

Что пронял меня до слез,

Внушив ненависть, которую испытывал,

И сострадание, которое якобы чувствовал...

(Я же слушал его вполуха:

Что мне за дело до тех несчастных,

Коль их страдания мнимы.

Будь они как я, они бы не мучились.

Все беды оттого, что мы заняты друг другом,

Творя либо добро, либо зло.

У нас есть душа, есть земля и небо

этого ль недостаточно?

А желать большего - значит терять,

что имеешь, и скорбеть об утрате.)

Горожанин толковал о любви к человеку,

А я все думал и думал о своем

(И, думая, не мог сдержать слез):

Бренчанье колокольцев с окрестных пастбищ

Врывалось в печальный благовест,

Что плыл из деревенской церквушки

И сзывал на вечернюю службу

Цветы, и ручьи, и простые души вроде меня.

(Благословен будь господь, что не сотворил

меня добрым.

Я живу по законам своего естества:

Ведь истинное назначение цветов - цвести,

А ручьев - струиться,

В этом и есть смысл и суть бытия.

Каждый живет лишь в той мере,

В какой исполняет свое предназначение,

Не размышляя, зачем оно, почему и для чего.)

И приезжий больше не говорил, только

смотрел на закат.

Но что до заката тому, в ком живы

ненависть и любовь?

x x x

Порой на закате летнего дня

И ветра вроде бы нет, а все кажется,

Будто дохнул мимолетный ветерок,

Но деревья стоят не шелохнувшись,