Мигель Прието привычно поднялся по Солидад, свернул на Сан Мартин, обогнув заколоченный деревянными щитами, давно закрывшийся продуктовый магазинчик. Через сотню метров он остановился у небольшого полуразвалившегося блочного здания, расписанного граффити, толкнул заржавевшую дверь.

В помещении без кондиционера стоял спёртый воздух с привкусом пота и крови. За годы тренировок, проведённых в боксёрском зале, Мигель привык к этому воздуху. Десять лет назад, пацаном, он впервые пришёл сюда. Эль Падрино1 дал ему старые боксёрские перчатки, из которых местами торчал конский волос. «Иди, постукай мешок, – сказал тренер и, обращаясь к взрослым парням, – Гладкий, Цезарь, в ринг!»

Маленький Мигель потрясённо смотрел на то, как парни дрались в ринге. Они били, промахивались, быстро перемещались, входили в клинч, делали шаг назад и снова сходились в схватке. У одного из бойцов закапала кровь из носа.

Прозвучал гонг. Эль Падрино, тяжело ступая по ступенькам, медленно взобрался на помост ринга, достал из кармана палочку, обмотанную ватой, сунул её парню в нос и энергично пошурудил ею. Парень вёл себя совершенно невозмутимо. Эль Падрино остановил кровотечение и дал бойцам сделать по нескольку глотков воды. Крикнул, чтобы перезапустили таймер, и парни продолжили спарринг. Внезапно один из них упал. Мигель не понял, как это случилось. Парень, покачиваясь, поднялся. Эль Падрино дал ему время восстановиться и затем спросил: «Готов?» Тот утвердительно кивнул головой, и спарринг продолжился…

Днём Эль Падрино работал сортировщиком овощей – откидывал гнилое, а лучшее клал в корзинки для отелей – из овощей приготовят вкусную еду для отдыхающих иностранцев. Здесь, в боксёрском зале, он делал то же самое – откидывал слабаков, взращивал перспективных бойцов; в будущем, если им повезёт, они будут выступать в дорогих американских отелях-казино.

Мигель стоял с открытым ртом, полуобняв мешок, и неотрывно наблюдал за тем, что происходит на ринге.

Прозвучал гонг, ринг опустел, Эль Падрино внезапно повернулся к Мигелю:

– Что заскучал? В ринг!

Мигель не понял, что от него хотел этот старый чёрный мужик.

– Шевели задницей, толстячок. Давай в ринг! – повторил Эль Падрино, не сводя глаз с Мигеля.

Упитанный Мигель не спеша взобрался по ступенькам, подлез под канатами и встал в центре ринга. Здесь свет от низко подвешенной лампы был ярче, а воздух более спёртый – от лампы шло тепло, температура поднималась до ста по Фаренгейту.

– Эй, Санни2, подвигайся с ним, – Эль Падрино указал на Мигеля.

В ринг легко запрыгнул пацан, раза в два меньше Мигеля, худой и наглый, он улыбался во весь рот. Почему его звали на английский манер не понятно, но кликуха Санни подходила ему.

Прозвучал гонг. От сильного волнения у Мигеля закружилась голова, настил ринга поплыл под ногами. Санни обрушил на него шквал ударов, один из которых пришёлся в нос – резкая боль помогла Мигелю прийти в себя. Он вытер перчаткой нос, размазав кровь по лицу, и набросился на соперника, размахивая руками, как делал это на школьном дворе во время потасовок. Санни, как солнечный зайчик, ускользал от Мигеля, успевая наносить ответные удары. Это разъярило Мигеля. Вот Санни чуть замешкался у канатов в углу ринга и Мигель, перегородив путь своим большим для восьмилетнего мальчика телом, начал дубасить соперника. Наконец он попал в Санни, тот сразу ушёл в глухую защиту. Мигель продолжал беспорядочно наносить удары, а Санни, как неваляшка, покачивался из стороны в сторону, уворачиваясь от испачканных кровью перчаток Мигеля. Раздался гонг.

– Молодец, толстячок, – сказал Эль Падрино, – подойди сюда.

Эль Падрино сунул в нос Мигелю палочку с ватой. Мигелю не было больно. Он испытывал гордость – палочка, сунутая ему в нос самим Эль Падрино! Он уже был чемпионом.

Санни, ничуть не обескураженный, подошёл с улыбкой на лице, обнял Мигеля и громко, чтоб все слышали, сказал:

– Ты хорошо поработал!

Сотни раз после этого первого в своей жизни спарринга Мигель слышал в свой адрес: «Oye…buen trabajo»3. Придёт время, когда ему это же будут говорить по-английски, но тогда маленький переполненный счастьем Мигель не мог и подумать об этом. Бокс прочно вошёл в его жизнь. Возвращаясь с тренировок, потный и усталый, покусывая кусочки кожи на разбитых губах, он чувствовал себя особенным.

Мигель поздоровался со всеми, прошёл к скамейке, бросил на неё истрёпанную спортивную сумку.

Эль Падрино умер. Боссом стал Карлос – он не ругался матом, от него не исходил сладковатый перегар рома, он не подначивал Мигеля и других боксёров, как это делал Эль Падрино. Карлос был замечательный тренер во всём, кроме одного – в нём не было огня, какой-то сумасшедшинки, которая была в Эль Падрино.

Мигель скучал по «старому чёрному мужику», каким Эль Падрино запомнился ему с первой встречи. За годы тренировок под его руководством Мигель провёл бесчисленное количество спаррингов и более сотни любительских боёв. Эль Падрино воспитывал в Мигеле волю, злость и упорство – делал это порой грубо, унижая и задевая его самолюбие. Но если Мигель не жаловался, преодолевал боль, то Эль Падрино хвалил его. Из толстого увальня Мигель превратился в крепкого крузера4. Он не держал обид на тренера, он любил старика. Что бы ни говорили об Эль Падрино, он был отличный тренер и хороший психолог. Через его руки прошли сотни гаванских ребят.

Уже после первых двух лет занятий боксом сверстники, да и те, кто постарше, остерегались приставать к Мигелю, никто больше не пытался отобрать у него мелочь. А ещё через несколько лет – подростками, он и Санни заступились за мать Мигеля. Выгнали из дома её сожителя Зи, который не работал, а только пил ром и ходил через улицу к Паулине. Они собрали чемодан с его вещами и, когда тот заявился домой, встали в боевые стойки на пороге в квартиру. Зи не рискнул драться с подростками, забрал вещи и ушёл. Через год его зарезали в пьяной драке во время игры в карты. Всё это в прошлом…

В следующем месяце Мигелю предстоит чемпионат Кубы по юниорам, он его выиграет и поедет представлять страну на молодёжный чемпионат мира. А по-другому и быть не может!

«Мигель, что задумался?» – окликнул его Карлос.

Мигель посмотрел на тренера, ничего не ответил, и не спеша стал бинтовать руки. Он тщательно зафиксировал запястье, несколько раз обернув бинт вокруг кисти и сустава большого пальца. Сжал кулак, удовлетворённо посмотрел на проделанную работу. Распрямил кисть и накрыл её сверху прямоугольной «подушечкой», сложенной из бинтов. Подушечки, оклеенные по краям пластырем, со временем спрессовывались и служили отличной защитой для суставов. Мигель наложил подушечку на костяшки пальцев – основной удар наносится ими, их надо сохранить здоровыми. Руки боксёра, как руки пианиста, жизненно необходимы для профессии. Затем Мигель протянул бинты крест-накрест между пальцами, обходя запястье, и зафиксировал их. Постучал кулаком в ладонь – хорошо! И приступил ко второй руке.

Мигель выиграл молодёжное первенство страны – дверь в большой спорт приоткрылась. Он знал, что откроет её полностью…

После награждения он и ещё несколько ребят пошли в ресторан. Мигель с аппетитом уплетал говядину с бобами. Разделавшись с горячим, накалывал на вилку кусочки поджаренного в сахаре плантайна и медленно смаковал. Мысли о большом будущем пьянили его. Лёгкий тычок в плечо прервал его мечты и заставил обернуться.

«Потанцуем, красавчик?» – женщина взяла его за руку и потянула на танцпол. Здесь, в полумраке, танцующие пары чувствовали себя раскованно. Отсутствие света не позволяло Мигелю разглядеть черты её лица, но и без того было ясно, что она старше. Блеск темных глаз, сладкие духи, мягкое податливое тело, когда даже через платье чувствуешь бархат кожи, возбудили Мигеля. Почувствовав это, женщина прижалась крепче, замерла на мгновенье, и заскользила, то отстраняясь, то приникая к нему всем телом. Она отличалась от поджарых сверстниц, с которыми у него был сексуальный опыт. Девчонки, насмотревшись фильмов, старались не подкачать – изображали пламенную страсть: стонали, извивались, манерно закидывали головы… Секс с ними больше походил на разновидность физического единоборства. С этой он мог никуда не торопиться, не изображать страсть, а плыть, тонуть, улетать в её объятиях, дрожать от её прикосновений и наслаждаться её послушным телом. Она продолжала играть с ним: повернулась спиной и, плавно покачиваясь, прижалась ягодицами. Затем спиной легла к нему на грудь, и снова отстранилась. В очередной раз, когда она прильнула, Мигель сжал её крепко. Она ничем не выказала того, что ей больно. Её рука скользнула вниз. «Jesus, какое блаженство», – голова Мигеля кружилась. Последний аккорд песни – он задрожал и обмяк. Она, как мамочка, поцеловала его в щёку и ушла. «Jesus, только бы никто не заметил». Jesus – этим словом он сопроводил два совершенно противоположных чувства – наслаждение и стыд. Вдруг кто-то из ребят наблюдал за ним? Шуток и подколок не оберёшься.