- Ну, так что, гражда-нин Чавы... чалый. За что же вы так не любите российскую полицию?
Опыта общения с ментами у меня не так и много, но я почему-то знаю, что старлей сейчас меня провоцирует на всякие слова. По его идее я должен ответить: "А за что вас любить, и вообще - какое вы имеете право?" И в протокол будет занесено: "Задержанный позволял себе оскорбительные высказывания в адрес сотрудников правоохранительных органов". Уже в интонациях угадывается вызов. Старлей намеренно коверкает мою фамилию, настоящая моя фамилия Чевычалов. Наверняка хочет вывести меня из равновесия. Стараюсь отвечать скупо. Однажды обраниваю наше русское, вечное: "Не верь, не бойся, не проси..." (само вырвалось - язык мой поганый...). Я произнес эту русскую понятийную схему как мантру, как бы успокаивая себя. Аутотренинг, попытка сохранить самообладание. Глаза милиционера, то есть, полиционера до того затуманено-стеклянные, на мгновение вспыхнули, но огонек потух, и вновь занудный вопрос: "С какой целью вы приехали в город?.."
На душе не чтобы стремно, а погано. Уж слишком много наслышан баек о том, как человека вяжут за пустяк, а после "навешивают" какую-нибудь мерзость. Для плана. Паспорт у меня отобрали, отнесли "пробивать", а значит я уже попал в оборот системы - готовый клиент. Я сижу в полицейском участке города Чухвина. В комнате четыре стола и за тремя сидят менты. За четвертым - ментесса, но и тетка, чуток мимишная постреливает в меня холодными, но глупыми, раскрашенными как у проституток глазищам. Будто я в стае волков, которые прежде чем перегрызть жертве горло, решили вдоволь, от души поиграться. Торжество правоохранительной воли.
Они гнобят меня уже второй час, то и дело сменяясь. У каждого своя метода. Один из стаи все напирает на то, что я ошивался в общественном месте, а сейчас маньяков-педофилов немерено. К тому же вокзал - стратегический объект, а сейчас в стране терроризм. Второй играет "доброго следователя": участливо испрашивает, где живут родители, кем работаю, куда еду. Но самый отвратительный - старлей. Уныло, как заевший патефон, грузит: "Гражданин Чавы... чалый, чем вам не нравится работа правоохранительных органов?.." Или: "Что-что вы сказали в мой адрес?.."
И все подмывает меня заявить про конституцию, про право человека на свободное передвижение... но хватает ума молчать. Помогает мое упадническое настроение, когда отдаешься воле стихии - расслабься. Спиной понял.
Утром на автовокзале ко мне подошел мент. Сказал: "Та-а-а-ак. А ну-ка паспорт покажи". И меня обуяло несколько вялое возмущение. Я хотел с достоинством спросить: "Представьтесь, пожалуйста..." Но из моих поганых уст вырвалось: "А вы, собственно, кто?.." Сержант, взглянув на меня снизу вверх (а росту во мне 1.92), хмыкнул и отошел в сторону. Я, дурак, думал, что одержал моральную победу! Ведь людям в форме действительно положено представляться, я всего лишь попросил исполнить должное. Но какого черта я посмел дерзить!..
Задержали меня где-то через час, возле монастыря. Я спорил с одной тетушкой. Она видимо, православная воспитательница, внушала полудюжине детишек: "Запомните, город называется Сенкт-Петербург, а не Питер!" Я вступился за детей, ведь я сам родился и вырос в нашей прекрасной Северной Пальмире, и никогда мы не называли наш город официальным именем! Спорили с тетушкой мы в общем-то мирно. Она доказывала, что град святого Петра нужно именовать, уважая святого апостола, я "грузил" тем, что "град Петров" народ связывает с Петром не святым, а Романовым. Последний пил, курил, загнал кучу людей в Невские болота и вообще отменил на Руси институт патриаршества. Спор уже подошел к логическому завершению, ибо тетушка обратилась к своим подопечным: "Смотрите, дети, перед вами дядя, который не верит в бога!" В этот момент ко мне подошли двое постовых и сквозь зубы процедили: "Молодой человек, пройдемте..."
В начале третьего часа моего изничтожения в вольер с волчьей стаей заглянул толстый майор и обратился к моим мучителям: "Все, хватит, отправляйте..." Старлей сунул мне что-то подписать и приказал следовать за ним. Я понял, что меня по любому предназначили на заклание. Фенита ля... Уже на выходе из логова правоохранителей в меня уткнулся низенький поджарый господин в костюме и при галстуке. Отскочив, он посмотрел на меня с некоторым удивлением и видимой растерянностью (наверное, у меня был вид жертвы, либо я походил на идиота). Передо мной стоял открытый автозак, я такой раньше видал на акциях протеста у Гостиного. Милиционеры уже стали было меня заталкивать в фургон, но тот, в костюме, вдруг окликнул нас: "Эй, любезные! А погодите-ка..."
Через несколько минут мы вдвоем этим сухощавым удалялись от ментовки по главной улице Чухвина. Владимир Викторович (он так представился) почему-то просил, чтобы я шел в двух шагах сзади. Почему спаситель меня вызволил из цепких лап милиции - да и как он смог это провернуть - я не понял. Зато я осознал, что Судьба - сила достойная.
Менты общались с Владимиром Викторовичем как с большим начальником, всячески заискивая. Особенно прогибался толстый майор. Так как я шагал сзади, изучил фигуру своего спасителя. Он довольно сильно сутулится, пиджак висит на его плечах свободно, но добротно, явно человек имеет представление о стиле. На вид Владимиру Викторовичу года тридцать два, значит, на восемь лет меня старше. Дорогие ботинки; я где-то слышал, что портье в хороших отелях на Западе "вычисляют" клиентов по обуви. Коротко стриженные густые светлые волосы. Выбритая сзади шея. Правда, движется как-то крадучись...
Мы вошли в здание гостиницы; на ходу Владимир Викторович бросил охраннику: "Со мной..." Охранник встал и кажется, приложил руку к пустой голове... В номере-люкс, перекусив бутербродами с красной икрой, я перво-наперво поведал франту свою историю. Работал я сисадмином в приличной фирме, спекулирующей всякой хренью. Все было неплохо, пока меня из конторы не сократили. Сказали: "Евгений, кризис, знаете ли..." Мы с моей Юлькой живем в однушке на Васильевском, родители ее подмастили. Приезжаю я как-то домой в середине дня, и застаю Юльку с этим... ну, с Игорьком. В самой, как это банально ни звучит, пикантной ситуации... Мы с Юлькой со второго курса дружили. Женились уже после универа, считаю, по любви. Игорек... да, был такой парень в параллельной группе, и не друг, и не враг. Я его и не видел с год... В общем, ни Юльке, ни йолбырю я ничего не сказал. Просто побросал в рюкзак какие-то вещи, отсчитал из тумбочки немного денег - и рванул на Ладожский вокзал.
Откровенно говоря, я не знал, что делать. Внутри меня было абсолютно пусто. Как говорится, прошла беда - жди серию. Я сел в поезд и добрался до Новой Ладоги. Переночевал как бомжара - прямо возле станции, в траве. Звезды, стук колес по стыкам рельс, свежий серверный эфир... все это как-то ублажает. Благо, ночь теплая и сухая, и комарье не донимает. Утром снова в электричку - и на Восток, опять же без определенной цели. В Чухвине я даже и не знал, куда двинуть дальше, на автовокзале изучал расписание. И вот теперь - здрасьте - сижу в гостинице, вытащенный из лап хищников незнамо кем... Нет - теперь уже знамо.
Владимир Викторович часто курил. У него странная особенность: сигарету расходует только на треть, притушит, новую закуривает. На одну штуку - пять затяжек. Черты его лица тонки: довольно резкие скулы, маленькие невыразительные глаза, востренький нос. Аккуратно подстриженные усики и ухоженная бородка маскируют простоватость лица и даже добавляют пижонский флер. Он не говорит, а будто льет елеем:
