- Если удастся приблизиться к чему-то другому, значит, надо быть далеким от народа.

   Вдруг вспомнилось: "если пьянка мешает работе - брось ее на хрен - работу свою..." Непросто, однако вести беседы, когда думаешь одно, а говорить надо другое. Напрягает. Я вновь начал грузить оппонента банальностями:

   - Угу. Вдарили по одной щеке - подставь другую. Народ поймет.

   - Кто-то кого-то заставляет жить вопреки воли божьей?

   - В принципе, да. И уж, коль пошла такая пьянка...

   И хотел сказать о том, что нам наболтал пленник. Но не успел. Снаружи что-то загрохотало. Мы выбежали из храма, и...

   Прямо над нами нависло пузо вертолета. Оно казалось огромным. Воздушный поток чуть не сшибал нас с ног. "Вертушка" опускалась на площадку между храмом и настоятельским корпусом. Травы испугано прижались к земле. От борта до поверхности оставалось метров семь. Из открытой двери "вертушки" вылез ствол - он повернулся в нашу сторону и раздались хлопки. У наших ног стала вздыматься пыль. Кирилл схватил меня за руку и рывком втащил внутрь храма. Наконец, я вспомнил, что у меня есть "англичанин" и взвел курок.

   Вдохнув и выдохнув три раза, прошептав: "Ну, с Богом!", я резко высунулся в проем, чтобы выстрелить. Я успел увидеть человека в каске, готового спускаться по веревке, спущенной из дверцы вертолета... и тут!

   По "вертушке" со стороны колокольни ударил яркий-яркий пучок света. День пасмурный, и пучок казался огненным столбом. Человек в дверце закричал, его вопль даже пересилил шум лопастей. Он скрылся в чреве вертолета и дверца захлопнулась. Огненный столп обрел синий оттенок и ударил по кабине пилота. "Вертушка" взмыла вверх. Секунд десять повисев метрах в пятидесяти, "вертушка" резко развернулась и улетела на северо-восток. Стало так тихо - аж в ушах зазвенело.

   - Ми восьмой... - пробормотал Кирилл.

   - Что?

   - Армейский вариант. Старая посудина, прошлый век. Я на таких бортах тыщу раз летал.

   - Что это было? Десант?

   - Разведка боем. Проверка на вшивость.

   Подбежал Игорек:

   - Как вы тут... живы?

   - Нормалек, - сказал я, - а это чё, гиперболоид инженера Гарина?

   - Типа. Дядьвасин "гаджет". О, зырь!

   Появился сам дядя Вася. В руках он держал продолговатую хрень, по форме напоминающую балалайку:

   - Так-то, господа. Вот что можно сотворить из продуктов китайских народных промыслов. Нужно только многократно усилить и позаботиться о емком источнике энергии. И вот вам... Вуаля!

   Вечером, за чаем дядя Вася, артистично закатив глаза, декламировал стихи:

   Сыны "народного бича",

   С тех пор как мы себя сознали,

   Жизнь как изгнанники влача,

   По свету долго мы блуждали;

   Не раз горючею слезой

   И потом оросив дорогу,

   На рубеже земли родной

   Мы робко становили ногу;

   Уж виден был домашний кров,

   Мы сладкий отдых предвкушали,

   Но снова нас грехи отцов

   От милых мест нещадно гнали,

   И зарыдав, мы дале шли

   В пыли, в крови; скитались годы

   И дань посильную несли

   С надеждой на алтарь свободы.

   И вот настал желанный час,

   Свободу громко возвестивший,

   И показалось нам, что с нас

   Проклятье снял народ оживший;

   И мы на родину пришли,

   Где был весь род наш ненавидим,

   Но там всё то же мы нашли -

   Как прежде, мрак и голод видим.

   Смутясь, потупили мы взор -

   "Нет! час не пробил примиренья!"

   И снова бродим мы с тех пор

   Без родины и без прощенья!..

   Как я понял, его любимый Некрасов. Настроение у все было приподнятое. Но не засиделись, устали. Очень скоро мы остались с Люсей одни. Прибрались, собрались спать. Я приобнял ее, но она отвела руку. Строго посмотрела мне в лицо. Тихо проговорила:

   - Знаешь... Кажется, я... беременна.

   - И кто отец? - парировал я почти мгновенно.

   - Ну, ты, Найденов, и дур-р-рак...