Вот, какие сведения содержатся в книге. Основал обитель почти 400 лет назад странствующий монах Кирилло-Белозерского монастыря Серафим. На холме, среди болот им была чудесным образом обретена икона Николая Угодника, после признанная чудотворной (ныне она утрачена, как, впрочем, и другие монастырские ценности). В книге не разъясняется, каким образом Серафим попал сюда. В те времена в здешнем таежном краю обитали разве что воинственные племена каких-то там зырян. Они, то есть аборигены, хотели убить Серафима, и в этом направлении совершали многочисленные попытки. Проблема в чем: холм посреди болот, на котором обосновался русский монах, являлся ихним языческим капищем. Какая-то таинственная сила в последний момент отвращала руки злодеев. И как-то поганый жрец, чувствовавший в Серафиме конкурента в борьбе за духовную власть, послал на злое дело целый отряд. Воины обступили келейку монаха (по иным сведениям, это была землянка) жаждуя крови. Серафим вышел с иконою в руках, и... неведомая сила перенесла его через злодеев. Инок опустился на воды реки Белой, и пошел по водной глади яко по суху. "Это шайтан, убейте его!" - воскричал шаман. Острые стрелы засвистели в сторону монаха. Но все они останавливались в воздухе, поворачивали назад и летели обратно. Одна из стрел поразила шамана - прямо в сердце. И Серафим начал пламенную проповедь, причем, на зырянском языке. Аборигены внимали ему, раскрыв рты.
Первыми послушниками подвижника стали его бывшие враги, охотники-зыряне. Так было положено начало христианизации дикого языческого края. Лет через пятьдесят после кончины преподобного Серафима его мощи были обретены. Тело подвижника оставалось нетленным и благоухало. Много чудес явлено было и от иконы Николая Угодника. Обитель, названная Никольско-Беловодскоой пустынью, неуклонно разрасталась и преумножалось православным людом. На довольно тесном пространстве холма выросли не только собор, надвратная церковь, трапезная, братский и настоятельский корпуса, но и целое поселение мирян, называемое деревней Беловодье, а в просторечии - слободою. Отдаленность Беловодья от крупных городов и больших дорог не шибко способствовала прославлению обители во всероссийском масштабе, но пустынь за 300 лет не знала особых бедствий - вплоть до революции и гражданской войны. Это я понял из дневниковых записей безвестного монаха.
Особая история у дороги, связывавшей Беловодье с большим миром. Она проложена через болото (это больше 15 километров), и по преданию строили ее не только монахи, но и паломники. Дорогу постоянно проглатывает болото, сей факт был известен широко, и каждый, отправляющийся в паломничество к мощам праведного Серафима с святой иконе, знал, что в путь к святому месту надо взять хотя бы несколько камней. После войны, когда в Беловодье затеяли колхоз, камни навозили грузовиками. Сотни тонн щебенки! Однако техника не столь эффективно справлялась с задачей, нежели верующие люди, и дорога неуклонно погружалась в пучину.
В 60-е годы прошлого века до чего дошло: из-за утраты дороги расчистили в Беловодье площадку и организовали на ней аэродром, то есть, поле, пригоднное для посадки кукурузников типа У-2. Было времечко, возили самолетами на большую землю даже масло, выработанное местным Беловодским маслозаводом. Именно поэтому последние оставшиеся в живых беловодчане считают советское время "золотым веком" своей милой малой родины.
Колхоз именовался "Коммунаром". Народ туда собирали из деревень, считавшихся неперспективными. Так же селили в слободе тех, кто был эвакуирован во время войны с оккупированных фашистами земель, а после не желал возвращаться в разрушенные в Европейской части СССР деревни, прознав, что они сожжены супостатами.
Жорина мать, Таисия Семеновна, родом со Псковщины. К сожалению, не застал я ее в живых, а ведь, как рассказывали знающие Таисию Семеновну, была она светлым и умнейшим человеком. Работала учительницей начальных классов в школе, располагавшейся в настоятельском корпусе. Много знала. Жора, мужик таежный и близкий к природе, если честно, про историю Беловодья знает немного. Схоронили Таисию Семеновну три года назад. Из старого, еще в советское время жившего здесь населения остались только четверо: Жора да три бабушки: Любовь Васильевна, Елена Валерьевна и Марина Автономовна.
Я нахожу все же некоторую мистическую связь с Жорой. Его корни на Псковщине, и я найден был в Псковской области. Как мне рассказали, Таисия Семеновна девочкой еще была, когда их из села Волышово в 41-м эвакуировали вместе с элитными орловскими рысаками. В Волышове был старинный конный завод, основанный еще при царе. Казалось бы: какое дело было советский власти до коней? Впрячь их в лафеты - и на передовую. Так нет: спасали табун - для будущих поколений! Недавно узнал (случайно в газетке одной, из тех, что изредка до нас доходит): теперь, когда совок издох, конный завод похерили. Весь табун на колбасу пустили... Ну, да не в этом дело. Эшелон, в котором ехала Таисия, попал под бомбежку. Она была ранена, девочку отправили на Восток. Узнав, что родителей нет в живых, подросшая Таисия решила остаться в здешних краях.
Училась, вышла замуж за местного, из охотников. Вскоре после рождения Егора муж пропал в лесу без вести. Так и не нашли... Так что, Жора наш - безотцовщина. Но ни в коей мере не маменькин сынок! Гены отца взыграли в мужике вполне, хороший охотник из Жоры получился! И вся драма Беловодья разыгралась на Жориных глазах.
Случилась со слободою вот, какая беда. Каменная насыпная дорога провалилась в тартарары, а зимник проходим только с ноября до апреля. В застойные брежневские времена транспортную проблему легко решала малая авиация. Но пришла перестройка, пропал керосин в доблестных наших авиационных соединениях, и вообще нагрянул в слободу кирдык. Население Беловодья таяло неуклонно. Закрылись школа, медпункт, почта, ликвидировали сельсовет. В лучшие годы в слободе проживали до 450 человек. Колхоз "Коммунар" был на хорошем счету, и особенно славилось здешнее сливочное масло, которое самолетами возили прямиком в областной центр. Нарушили и маслозавод, и контора колхозная перестала существовать. Те, кто помоложе, конечно, старались убежать. И в итоге допрыгались до того, что из мужиков в Беловодье остался один Жора.
Жоре одно время везло: он в лесхозе состоял на должности лесника. Государственный человек, однако! Зарплата-то не ахти - так, копейки - зато на законных основаниях - при оружии, в казенной форме (которая, правда, за дюжину лет изрядно поизносилась, а новую начальство зажимало) и с полномочиями. К тому же Жора выполнял социальные функции: охотничьими болотными тропами он ходил в райцентр не только за зарплатой и новостями, а заодно забирал пенсии и почту для своих старушек.
В лучшие времена в Беловодье даже проведена была линия электропередач. Столбы сгнили, провода сперли предприимчивые охотники за цветметом. Ну, как-то слобожане свыклись в том числе и с отсутствием электрической энергии. Веками предки как-то исхитрялись жить без шустрых потоков электронов, при лучине - чем мы-то, современные люди хуже?
Оно конечно, плохо, что Жора к своим 35 годам так не обзавелся семьей. Видный-то жених: не выпивает, опять же. Гениальный охотник. Вот, лично я уже многим охотничьим премудростям у Жоры научился. Ну, а что касаемо женской ласки... Что-то от Люси мужику все же перепадает. Добрая она...
