- Благоговей пред Солнцем ангелов, вознесшего тебя до Солнца материального!

   В четвертой сфере я насладился блеском чистейших и мудрейших душ. Среди них -- и Соломон, и Дионисий Ареопагит, постигший природу ангелов, и Фома Аквинский... Со светящейся душою последнего я был удостоен вдумчивой беседы, которая по большей части посвящена была жизни и деяниям святого Франциска Ассизского.

   По окончаньи разговора души мудрецов, в кольцо собравшись, закружились священным жерновом. Скоро собрался и еще один чудесный хоровод -- и нас объяли сладостные звуки. Круги переливались радугой, мы с Беатриче, окруженные двойной гирляндой, любовались дивным зрелищем. Во втором кольце, согласным с первым, собрались души всех подвижников. Потом одна из светлых душ поведала мне о Доминике, всеблагом борце со злом. У повозки Христовой Церкви два колеса: Франциск и Доминик.

   Непросто передать картину, которая передо мной предстала дальше. Небо украшено было пятнадцатью ярчайшими светилами, лучи которых способны преодолеть любую мглу. К ним добавлены созвездья -- и они кружатся в вечном танце. Под этим великолепием я снова говорил с душою Фомы Аквинского. Вот, что я услышал:

   - Все, что умрет и все, что не умрет -- лишь отблеск Мысли, в которую Всевышний своей Любовью вкладывает бытие. Все девять райских сфер пронизаны Великим Светом. Из круга в круг, переливаясь как из зеркала в другое зеркало, Свет, опускаясь, становится случайным и мало длящимся. Творящая среда изменчива, но и воск тоже бывает разным -- поэтому при равном качестве семян бывают разные плоды, да и умы людям при рождении даются непохожие. Но, ежели Любовь располагает Прозреньем, рождается великое...

   ...Большая чаша. К середине от каймы кружит вода в спокойном вихре. Мне этот образ представился, когда Фома закончил речь свою. Когда же заговорила Беатриче, казалось, наоборот, вода от середины разбегается к краям:

   - Мой спутник желает постичь самые корни истины. Скажите: свет, в которой вы обращены -- будет ли когда все мертвые воскреснут?

   Души закружились, по-прежнему, переливаясь всеми цветами, благодати исполненные. Из круга меньшего донесся голос:

   - Пока Небесный Рай свершает свое движение, нас питает Любовь, которая и порождает свечение. После наше существо еще прекрасней станет и свет божественный окрепнет. Господь нас одарил священной ризой для того, чтобы мы стали способны созерцать Его. Это свечение подобно пламени, которым охвачен уголь. Потом огонь ослабнет и наши тела станут более открытыми для всех услад, что нам Господь дарует...

   ...Появился новый сонм блаженных душ, которые свились в третье кольцо. Дух пламени настолько был силен, что я уже не в силах был его переносить. Взглянув на Беатриче, я открыл, что в этом свете возлюбленная стала еще прекраснее. Только лишь Она дала мне силы вновь поднять глаза, чтобы понять: нас уносит в иную сферу.

   Там все буквально утопало в алом цвете, а в недрах из двух лучей слагался знак креста. Вокруг клубились пламенные души тех, кто на Земле сражался за истинную веру. И разносилась песнь чудесная, из которой я различил слова: "Воскресни для побед!"

   С креста ко мне спустился один из радостных огней. Оказалось, на Марсе обитает душа моего прадеда Каччагвиды. Она заговорила и я, внимая, вначале смысла не понимал, но после, как бы поднявшись духом, стал различать отдельные слова. Дух предка заявил, что он давно хотел увидеть свое семя. Так же прадед сообщил, что его сын и, соответственно, мой дед Алигьеро -- то есть, конечно, его душа -- все еще идет по первому из кругов Чистилища, но я вполне способен снять с Альгьеро запрет своими добрыми делами.

   Мир на Земле, считает Каччагвида, слишком лжив и души многих там глупо погибают, испачкавшись в мирской грязи. А еще поведал мне прадед историю нашего рода, которая почти что целиком взаимосвязана с родной Флоренцией. Потом же, по просьбе моей и соизволенья Беатриче прадед рассказал о будущем. Я узнал, что в моем изгнаньи худшим гнетом будет сношение с дурными и глупыми людьми. Я сполна познаю их безумство, злость и неблагодарность. Прадед наказал мне не завидовать всем тем, кто мне расставит сети: их вина будет отомщена еще при жизни моей земной. Я было задумался, но моя вожатая взбодрила:

   - Не время размышлять! Нам пора.

   И вновь мы возвышались. Я смотрел в самые прекрасные из глаз, в которых отражался Луч Вечной Радости. Беатриче повелела мне оборотиться. Я увидел светоча, который произнес:

   - Здесь пятая ступень. Она для тех, чьи годы на Земле гремели доброй славой. Эти души и ныне будоражат память поколений.

   Он назвал имена Исуса Навина, Маккавея, Карла Великого, Орланда, Готфрида Бульонского и других великих деятелей, творивших благо во имя Господа. Я вновь взглянул в лицо своей возлюбленной и увидел, что оно еще сильнее просветлело...

   ...Мы находились в сфере Юпитера, где средь сребристых оттенков легла позолота. Души витали, сплетая латинские буквы. Вот, что прочел небесах я: "DILIGITE JUSTITIAM QUI JUDICATIS TERRAM". После, в стаи собравшись, светлые сущности ввысь отлетели, замерев в высоте -- и над нами предстал образ орла, который изрек: "Я к славе вознесен за правосудие и праведность. Племена земные помнят обо мне, но мой пример, хотя в народах и хвалим, в закон не ставится".

   Все это хором произносили чистые душ. И еще они, собранные в орла золотого, сказали: "Тот, кто сотворил окружность Мира и распределил строй всех вещей, не мог вместись в свое созданья весь свой разум. Первый из гордецов, который попытался овладеть всем сущим, озарения не вынеся, пал ниже низкого. Никому после Люцифера охватить все знанья бытия не было дозволено. Каждый из смертных видит только то, что позволяет его рассудок. Разум человека подобен взгляду, устремленному в громадный океан. Глядя с берега, увидишь ты разве что дно отмели. Но над пучиной твое зрение будет бессильным: дно точно есть, но его застит глубь. Свет -- только то, что воспринято от Вечной Ясности. Все остальное -- мгла, мрак и телесный яд. Теперь послушай ответ на тот вопрос, который ты так и не решаешься задать..."

   И Орел из золотых огней мне поведал следующее. Вот родился человек на берегах Инда. Так он и прожил, даже не слышав имени Христа, при этом ни в словах, ни в делах зла не сотворя. Путь жизненный так и пройдя, хоть праведным, но нехристем, он... проклят. Почему? В чем же его вина... Да и кто ты, чтобы судить язычника, жившего за много сотен миль от твоего дома? Если Святое Писание не смиряет дерзких дум, весь Мир пропадает в сомнениях. Проблема в том, что стадо смертных мыслит слишком вяло. Передаю дословно: