Что бы избавиться от нелепого этого ощущения я, налив из кофейника кофе в чашку, ухватился за неё и, расплёскивая кофе, принялся со звоном крутить там ложкой, забыв положить туда сахар.
- Вы простите, пожалуйста, Любу, она...- мужчина, чуть повернувшись, улыбнулся ей одними глазами: - Она живёт в странном мире...- легонько развёл он кисти рук, сочувственно с неуловимым налётом иронии добавил: - Всем поэтам присущ этот благородный недостаток. Они органически не способны овладеть элементарной логикой.
- Но почему же?- я честно пытался поддержать беседу, боясь поднять взгляд на девушку, но вникать ещё и в смысл беседы? Это уже было выше моих сил.
- Не правда. Я логична, я очень логична...- тихо эхом отозвалась девушка, околдовывая самой мелодией своего голоса: - Просто я не умею притворяться и казаться смелой, когда мне страшно...
Растерянно я взглянул на нее:
- Но что пугает вас? Чего вы боитесь?
Она зябко передёрнула плечами:
- А вы не боитесь? Оглянитесь! - и, отводя взгляд, тихо добавила: - Того что происходит... А ещё больше того, что не происходит...
Не понимая, я оглянулся на мужчину.
- Вероятно, нам трудно это понять, - пожал он плечами: - Мы слишком доверяем разуму, поверяя все ощущения его логикой.
- Не понимаю. Разве это недостаток? - удивился я. Сосредоточенно разглядывая фарфоровый кофейник, стоящий на столике, он потёр подбородок, устало поморщившись: - Наверное, это склад мышления, и как узнать, что определяет его? Одни верят, другие не верят, а вот почему ..?
- А причём здесь ещё и склад мышления? - замотал я невольно головой, не улавливая связи между всеми этими понятиями. Он недоуменно с растерянностью взглянул на меня:
- Тут, наверное, необходимо попытаться осознать собственное понимание - само понятие - понял. В чём оно выражается, чем начинается и когда завершается...
Я честно задумался, пытаясь понять - что же я ощущаю, в момент, когда вдруг возникает во мне понимание чего-то.
Девушку же эта тема оставила равнодушной, и она отошла к роялю, и вскоре до нас донеслись тихие звуки печальной мелодии, наигрываемой ею.
- Понять, это увидеть взаимосвязь неизвестного с известным. - пытался я как-то объяснить свои представления: - Наука этим и занимается - с помощью простых понятных элементов, строя более сложные структуры...- неожиданно для себя я вдруг совершил маленькое открытие, открыв сам для себя сущность науки. Мужчина с пониманием смотрел на меня:
- Формулировки интересны, но, мне кажется, они всего лишь желание объяснить эмоцию, само ощущение понимания, возникающее у человека. Нечто, что окрыляет и воодушевляет человека, заряжает его какой-то энергией жизни...
Его слова, звучащие под звуки музыки, вызывали во мне странные ощущения, переворачивая мои представления. Логика отступала, уступая место тревожному ожиданию.
- Для каждого человека - продолжал он - Понимание, уровень его у каждого человека различны. Одному вполне достаточно чьего-то авторитетного слова, что бы успокоиться и перестать обращать внимание на непонятное. Так поступают дети - они не уточняют его, раз он таков, значить он таков и есть. А для других необходимо обоснование и взаимосвязь с уже известным, принятым ранее, по детски, на веру, - это научный метод, с её развитой системой моделей и доказательств. А для третьих..? - грустно улыбнувшись, он сочувственно вздохнул: - А третьи не удовлетворяются этим доказательством, они б и рады верить авторитетам, но подсознание тревожит их эмоцией, ощущением зыбкости принятых основ - аксиом, не даёт им покоя, за каждым понятием видится им жуткая бездна неизвестного. И потрясает их наш мир, стоящий на столь зыбком фундаменте...
Его объяснение заинтересовало меня, но и удивило:
- Но почему зыбкость нашего мира? - принимаясь уже за третью чашечку кофе, поинтересовался я.
-Вот видите, - он доброжелательно улыбнулся: - Мы с вами верим в объяснения, верим авторитетам, и не вызывает у нас сомнения надёжность понятий, положенных в основу нашей цивилизации.
- Но мне казалось, что ни чего не принимаю я на веру, и всё пытаюсь осмыслить критически.- даже этими "казалось и пытаюсь" я попытался иллюстрировать критичность своего восприятия, показывая, что даже здесь я сомневаюсь. Он негромко рассмеялся:
- Замечательно. Но вы пробовали понять, - а чем вы пытаетесь критически осмысливать? Какой позицией? Каким методом? Что используете вы в качестве аксиом безусловной веры - принимаемых в качестве фундамента собственного понимания мира.
Озадаченный, я потёр подбородок: - То есть, критически осмысливая окружающее... - задумчиво потянул я, он, утверждающе, кивнул головой, сочувственно глядя на меня, продолжил:
- Вы всё как бы измеряете линейкой своего понимания, но вот саму линейку... Как и чем её измерить? И тем более понять, откуда она у нас взялась?
- А как же тогда люди...- в замешательстве, пытаясь вспомнить, я щёлкнул пальцами: - Люди, которые за всем видят бездну, что у них за линейка..?
-Нам ли понять душу философа и поэта? - внимательно взглянул он мне в глаза: - Нам ли судить о них? Они расширяют наш мир, отодвигая основы-аксиомы всё дальше и дальше в глубь неведомого. А мы? Можем понимать это, а можем не понимать... Можем любить их и восхищаться, а можем не понимать и призирать...
Разговор это уже всецело поглотил моё внимание, когда вдруг что-то заставило меня резко обернуться к одной из входных дверей. В первое мгновение мне показалось, что я натолкнулся на чей-то холодно-сосредоточенный взгляд, но колыхнувшись, портьера сразу же скрыла его.
- Кто это там? - в непонятной тревоге спросил я, указывая на вход и невольно поднимаясь. Мужчина равнодушно пожал плечами, даже не взглянув в сторону входа:
