- А пока займись вот этими материалами и постарайся забыть о вечере. - И насмешливо подмигнув, добавил: - Не всегда утро вечера мудрее.
------------ **** -------------
Весь день мне не давала покоя предстоящая встреча с туманными объектами, как большого любителя фантастики она не могла оставить меня безучастным, и беспрерывно поглядывал я на часы, ловя на себе насмешливые взгляды Анатолия Ивановича. Весь день я трепетал в предвкушении необычного, чего-то невероятного, непостижимого и этим привлекающего. Я не представлял, как мог Анатолий Иванович воспринимать предстоящую встречу с таким снисходительным спокойствием.
И вот, наконец, закончился долгий этот день. Мы идём в гараж, получаем у дежурного ключ от машины и подходим к светлой малолитражке. Анатолий Иванович кивает мне на место за рулём, усаживаясь, я спрашиваю его:
- Анатолий Иванович, неужели вас совершенно не волнует это дело? Неужели оно вас совершенно не удивило?
Он хмыкнул, положил руку на руль:
- Женя, подожди не заводи. Прежде всего, давай, определим себе этот вопрос таким образом: - это самое обычное дело, и не стоит ждать от него ни чего неожиданного.
Убрав руку с руля, он кивнул мне и ворчливо добавил:
- За восемнадцать лет службы я привык к тому, что за самым неожиданным скрывается самое обычное, - и, криво усмехнувшись, продолжил : - А самым невероятным считаю выдачу у нас в Агентстве месячной премии. О каковых у нас даже не мечтают.
Я только улыбнулся его шутке, выводя машину из подземного гаража на улицу.
Улицы города в этот, не поздний ещё час, почему-то были непривычно пустыми, ни машин, ни прохожих. Впрочем, мудрить особенно не приходилось - осенне-зимняя непогода, смешав слякоть со снегом, мотает этот мерзкий коктейль порывистым ветром по улицам, заунывно посвистывая в облепленных местами снежной бородой проводах, нагоняя тоску и унынье. Снег тёмной, пропитанной влагой кашей укрывал улицы, брызгами разлетаясь из-под колёс редких автомобилей.
Сиротливо подмигивали жёлтым светом на перекрёстках светофоры, включенные уже на ночной режим, благодаря чему мы без особого труда и стояния в пробках, достигли окраины города у въезда на Шангарское шоссе. Здесь Анатолий Иванович, прервав молчание, определил замысел предстоящей операции:
- Сегодня произведём предварительную разведку -- "обломаемся" около двадцать двух часов в районе тридцать седьмого километра шоссе. И будем "ремонтироваться" часов до двадцати четырёх.
Я кивком подтвердил уяснение задачи. Действительно, во всех сообщениях время появления объектов было в пределах от 22 до 24 часов.
Не успели скрыться окраины города, как шоссе со всех сторон обступил чёрной стеной лес. Выделялись в окружающем мраке тёмные ветви сосен густо укрытые шапками серого мокрого снега. Необычайно красив был молчаливый зимний лес в призрачном жёлтом свете фар, быстро мчащегося по пустынному шоссе автомобиля. Но я в эти минуту был неспособен, обращать внимание на такие мелочи, как лес, всё мои мысли поглощало предвкушение предстоящей встречи.
Вдруг Анатолий Иванович приоткрыл форточку, впуская в салон, струю холодного воздуха, напоённую влажными запахами зимнего леса.
- А ну останови-ка, - попросил неожиданно. Плавно притормозив, я съехал к обочине, примяв снег, проехал метров десять и остановился. Анатолий Иванович вышел из машины, хлопнув дверкой. Я вышел за ним, не понимая причины остановки. А он, задумавшись, прохаживался по обочине, топчась по щиколотки в снегу, засунув руки глубоко в карманы. Он сильно ссутулился, и на мгновение мне показалось, что у него не всё в порядке с сердцем.
-- Что случилось?- с тревогой спросил я у него.
- А?- удивлённо взглянул он на меня, только сейчас меня заметив:- Да нет...Нет. Всё в порядке.
Анатолий Иванович, Щурясь против света фар, смотрел на меня, как будто пытался вспомнить что-то важное. Но так ни чего и не сказав, сел на своё место. Я невольно пожал плечами, и сам, усаживаясь в машину.
-- Поехали.- Хмуро кивнул вперёд и откинулся на спинку сидения,
не вынимая рук из карманов. Резкая перемена его настроения озадачила меня. Я всё пытался понять, - что же случилось? Настороженно покосился на Анатолия Ивановича, он уже сидел наклонившись вперёд, поза была неудобной, но он, не замечая этого, казалось прислушивается к чему-то, слышимому только ему одному. Я не решился его побеспокоить вопросом о причине.
Вскоре, по километровым столбикам, я понял, что мы достигли цели, и, немного проехав за километровую отметку, я осторожно съехал на обочину, заглушив двигатель, повернулся к Анатолию Ивановичу.
-- Приехали..?- полувопросительно протянул он, не меняя позы.
Снег прекратился, затих в лесу и ветер, и только редкие огромные хлопья снега медленно оседали, сразу темнея при соприкосновении с покрытием дороги.
После убаюкивающего урчания мотора и сумрачного уюта салона было несколько неуютно и зябко в покрывающей всё лесной тишине, и даже едва слышимый рёв далёкой авиационной турбины не нарушал её. Накатываясь волнами то, затихая то, усиливаясь, он своим звучанием только подчёркивал вязкую её глухоту, как звон в ушах.
Склонившись к мотору, я был весь внимание, вглядываясь в черноту стволов, начинающегося сразу у дороги леса, стараясь среди них уловить малейшие проблески света. Но сумрачно серели только пятна снега на далёких ветвях лесных великанов.
Минут через десять, изрядно продрогнув, я уселся в машину, закрыв капот, поднятый мною в порыве имитационного усердия. Анатолий Иванович сидел всё так же неподвижно, казалось, он полностью ушёл в себя,
Отключившись от внешнего мира, нет ему ни до чего дела. Так прошло полтора часа в вязкой неподвижности тишины, которую я не решился нарушить, как вдруг без видимого повода, Анатолий Иванович, не поворачиваясь ко мне, сказал: