- А идти-то далеко? - поинтересовался я, когда вышли мы из избушки, она, мельком взглянув, ускорила шаг:
- А это от нас зависит, от тебя. Как готов будешь, так и придем. Разговор может уже и начался давно... - загадочно взглянув, добавила она.
Странно, как и всё здесь. - думал я - Расстояние зависит от меня, от того, как готов буду... А к чему готов я буду, знает ли это кто-нибудь?
- А к чему я готов должен быть?
Остановившись, необычайно внимательно посмотрела она на меня:
- Сам то почувствуешь. А может и нет...- вздохнула тяжело, поворачиваясь: - На то и Мудрец, что не постижима нам его воля и законы, им данные, к чему ни когда не узнать нам...- подумав с сомнением добавила: - Разве Братья знают волю его...
Меня словно током прошило до самых пят. Братья, это была единственная связь между мирами. Тем - родным, до слёз близким, и этим - какой-то гротескной насмешкой над реальностью.
- А Братья, кто они? - поинтересовался нарочито безразлично.
- Люди, как и ты...Ведут они тебя здесь, не дают погибнуть. Хранят тебя...- произнесла обыденно, будто сказку внуку неразумному разъясняя. Я остановился от неожиданности:
-- Как это хранят? Не замечал что-то...
Она повернулась, пожав плечами:
- А чего и замечать, конечно, не заметишь, просто, когда шарахаешься ты в тёмной комнате, от воображаемых чудовищ. Братья тебе чего ни будь "мякенькое" подстилают, что бы ни зашибся насмерть...
Понял я, что и здесь всё связано со сложной аналогий её о чудовищах в тёмной комнате моего подсознания.
-- А как это -"мягкое" подстилают? - заинтересовался я.
- Как тебе объяснить? - подосадовала она моей непонятливости: - Ведь нельзя понимать всё буквально, я о комнате тебе рассказала, что бы объяснить доходчивее происходящее, а в реальности всё несравненно сложнее. Настолько сложнее, что и вообразить не возможно, а значить и увидеть ни кому не дано, - окромя Мудреца да Братьев, конечно. - вздохнула, отворачиваясь.
А Анатолий Иванович как же? - подивился я непонятному её объяснению. Она мельком снисходительно улыбнулась:
- А ты как думаешь? Ты особенный, что ли? Ему своя "комната" и шарахается он там тебя не хуже! - и продолжила озабочено: - Идёмко, идём...
А я застыл, пытаясь осмыслить себя в роли подопытной крысы, для которой таинственные и всемогущественные Братья построили лабиринт, и лазит теперь крыса по нему, тыкаясь со всего разгона носом в тупики.
Да что же это происходит. - думал я: - каким способом им всё это удаётся, да и вообще, что это гипноз, мираж, наркотический бред..?
Я остановился и начал в исступлении хлестать себя по щекам. Амвросиевна, повернувшись, терпеливо с пониманием наблюдала за моими ухищрениями отличить реальность от сна, потом сказала, успокаивая:
- Зря стараешься, не сон это. И каждый синяк вынесешь ты в свой мир. Если удастся тебе выбраться..? - добавила с сомнением. Я прекратил самоистязания, настороженный последним её замечанием:
- Так что, могу и не выйти от сюда?
- Запросто.
- А как же Братья?- с надеждой поинтересовался я.
- Они помогают тебе, Но что это значить?
- Странный вопрос - конечно же, помогают вернуться! - подумав, я добавил: - Всё остальное уже не помощь, а вредительство.
Не сразу ответила мне Амвросиевна, и странен был её ответ:
-Как знать? Как знать? Если б знать - когда помощь оборачивается бедой, а когда беда превращается в помощь?
- Амвросиевна, опять философия? - шутливо возмутился я, прозрачная красота берёзовой рощи, через которую мы проходили по едва заметной тропе в высокой траве, настраивала меня на иной лад, иные мысли: - Проще, проще жить надо. Оглянитесь вокруг - красота-то, какая! - засмеялся я, она остановилась, внимательно с сожалением посмотрела на меня: - Проще свиньи живут, но тебе почему-то не очень понравилось у них в свинарнике жить..? На болоте-то? И красоты там не примечал особой..?
Необычайно пытлив был её взгляд, прямо в сердце уколол он меня, напомнив, почему-то, ужас ночного кошмара.
Пока я, как загипнотизированный, застыв, с удивлением смотрел на неё, она повернулась, и всё так же неторопливо пошла среди белоствольных берёз, среди высоких трав, расцвеченных разноцветными искорками полевых цветов, скрываясь в густых зарослях березняка. Двинулся и я следом за ней, пытаясь разобраться в непонятном чувстве, вызванном во мне взглядом Амвросиевны, словами её. Как будто не ко мне они были обращены, а к кому-то, кто запрятался где-то в глубине меня, моей психики, и теперь я становлюсь невольным свидетелем непонятного их единоборства. Когда Амвросиевна словами своими наносит ему непонятные удары, а он корчится, в бессилии дёргает меня, порождая тревогу и страх...
Прибавив шагу, в попытке догнать скрывшуюся в густых зарослях Амвросиевну, я вдруг вышел, обогнув кустарник, на выложенную сложным узором из разноцветной рифленой плитки аккуратную дорожку. Удивлённый я обернулся и понял, что я уже не в берёзовом лесу...
Глава 14
Вокруг, насколько хватал глаз, среди пологих невысоких холмов с нескольких скал, круто вздымающих свои плоские поросшие лесом вершины, расстилался прекрасно ухоженный ландшафтный парк. Почему-то сразу я понял, что это парк, была ли виной тому эта дорожка, поразившая сразу меня тщательностью своей отделки, уникальностью формы каждой плитки, подгонкой их друг к другу. Ни одна плитка не повторяла другую ни формой, ни цветом, но подобраны и уложены были удивительно гармонично, и цветом и формой дополняя друг, друга.
