– Петя, ты только не вешай мне лапшу на уши. Я уже столько обещаний от тебя слышала, что уши вянут! Уж, если на то пошло, вышлешь деньги переводом, а мы тут как-нибудь и без тебя разберёмся! Твоими обещаньями я сыта по горло. Когда же ты за ум возьмёшься? Хватит тебе балбесничать! Пора остановиться! Жёнок перебираешь – скоро на руках пальцев не хватит считать! Все тебе плохие! Как последнюю-то звали?

– Лена.

– Это она за тобой ухаживала, когда ты весь переломанный лежал в больнице?

– Да, она.

– Вот и женился бы на ней. Не каждая женщина станет ухаживать за калекой. Значит, сердце у неё доброе. А недостатков у каждого за глаза хватает. Главное, надо найти в человеке хотя бы одну хорошую черту и опереться на неё. А там и всё остальное подтянется. Уважай того, с кем хочешь вместе жить, и он ответит тебе тем же.

О чём дальше шёл разговор, Ромка уже не слышал, потому что бабушка закрыла дверь на кухню.

– Это что же, у дяди Пети было много жён? А разве так можно? Вот у него, у Ромки, всегда была одна мама, один папа. А разве бывает ещё по-другому? Надо у бабули спросить. Или нет, лучше у дяди. Бабуля уже старенькая, она, наверное, и не знает этого. А у дяди Пети другое дело. Если у него было много жён, значит, он лучше знает, почему так бывает…

Но Ромка недолго был занят такими мыслями, вскоре он переключился на другой вопрос: почему бабушка его так и не разбудила? И он, ещё не умывшись, вприпрыжку побежал на кухню…

Ранним утром поздней осени, едва-едва забрезжил рассвет, обитательниц жилища под названием «общежитие» разбудил истошный вопль ребёнка. Испуганные жилички мигом повыскакивали из своих тёплых постелей, но лишь из одной комнаты решилась высунуться молодая женщина – Маринка. Дверь её комнаты выходила на веранду, и оттуда прямиком ей под ноги шмыгнуло что-то мохнатое с горящими жёлтым огнём глазами. Маринка испуганно отскочила в сторону, потом поняла, что это Васька, их общежитский кот, и она, успокоившись, стала выгонять его из комнаты. У неё была маленькая дочка, и Маринка никогда не пускала кота в комнату, чтобы хотя бы там не было его шерсти.

Васька был старый – престарый кот, лохматый или мохнатый – это как кому угодно. Жил он здесь, кажется, всегда. По крайней мере, других котов или кошек здесь никто не помнил. Когда-то раньше он очень хорошо ловил мышей, крыс, за что его и держали, потому что этого зверья там было в изобилии. И это несмотря на его неласковый нрав. Погладить, потискать его никто не изъявлял желания. Боялись. Потому как на любые протянутые к нему руки он взъерошивался и шипел, поднимая перед собой лапы с выпущенными когтями.

Последние годы он обленился, мышей и крыс ловить перестал, всё больше спал. Летом на веранде, а зимой – то на кухне, которая была общей для всех жиличек, то в туалете на батарее. Большую часть дня он проводил на кухне, где женщины и еду готовили, и ели за столом. Тогда и ему что-нибудь перепадало, как угощение. Но довольно часто он проявлял свои незаурядные способности в воровском деле. Стоило какой-нибудь женщине оставить на столе что-то вроде колбасы или рыбы и отвернуться на мгновение, как эта самая вкуснятина тут же исчезала со стола. Исчезал и Васька, мирно спавший до этого где-то под ногами.

Женщины и сердились на него, и жалели: всё же – старый котяра, своё отслужил. Каких только прозвищ он не слышал от них в зависимости от того, что сотворит. Был он для них – и «холерой», и «пенсионером», и «дармоедом», и «воровской мордой». Богатая коллекция прозвищ для него постоянно пополнялась, была, казалось, неисчерпаемой. Васька, однако, на них не реагировал, продолжая жить по своим законам и привычкам. Он был уверен, что никто его отсюда никуда и никогда не выгонит. Это его дом.

Но, кроме Васьки, в общежитии жила ещё одна зверюга – крыса. Самая, что ни на есть, настоящая, никаких благородных кровей. Жила она, как и положено, под полом. Крыса эта тоже была старая – престарая. Когда-то женщины приручили её, подружились с ней, – как хотите, так и называйте эти отношения. Крысу они назвали Лариской. Лариска не лазила, где попало, она приходила к ним в гости, когда они звали её. У пола над плинтусом была дыра, она вылезала оттуда и взбиралась на холодильник, куда женщины клали для неё угощение: печенье, сахар кусочками.

Лариска с Васькой жили вполне мирно. Он на кухне в основном лежал под столом, не обращая внимания на её появление из норы и последующее восседание на холодильнике.

Боялась Лариска только одного человека. Это был один из приходящих гостей – ухажёров одной из женщин… Он, по-видимому, её тоже боялся, а кроме того, ненавидел. Однажды он её пнул и она запомнила это. При его приближении к общежитию Лариска убегала в свою дыру. Ухажёра ещё ни видно, ни слышно, но, если Лариска пряталась, то женщинам сразу становилось понятно, кого ждать на пороге. По реакции Лариски они тогда сделали вывод, что парень – нехороший человек, и женщина, к которой он приходил, вскоре рассталась с ним.

К месту, наверное, рассказать немного о самом жилище. Находится оно в одном из городков на южном берегу Крыма. Постройке не менее ста лет, а возможно, и больше. Строили такие дома, скорее всего, крымские татары из ракушечника, которого на морском побережье предостаточно. Ракушечный кирпич – это известняк, очень хорошо впитывающий влагу, но с трудом отдающий её. В сырую, дождливую погоду в таком жилище довольно холодно и сыро, если нет дополнительного обогрева и просушки. Батареи центрального отопления хоть и имелись в комнатах, но отопительный сезон, как правило, начинался ближе к декабрю. Жители, конечно же, ворчали на коммунальщиков, а у тех, как всегда, было сто причин и отговорок, по которым невозможно было включать отопление.

В эту ночь отопление, наконец-то, включили. А, что Васька, что Лариска, – оба любили полежать, погреться на батарее в туалете, которая была их давнишним «яблоком раздора».

Сколько лет они жили вместе, столько и дрались за неё каждый раз, когда включали отопление. Драка их заканчивалась тем, что кто-то из них отступал, и батарея становилась собственностью победителя на всю зиму. В основном побеждала крыса, и потом всю зиму она грелась на ней, когда хотела.

В этот раз драка закончилась победой кота. Далась она тому с большими потерями: Лариска порвала ему не только ухо, изранен он был весь с головы до хвоста. Но и Лариска погибла. Васька всё-таки загрыз её.

Когда женщины увидели погибшую крысу, печали их не было конца. Ваську они готовы были убить за неё. Но, конечно, не убили. Похоронили Лариску с почётом, сделали поминки. А Васька где-то долго отлёживался, а потом, когда появился худющий, хромающий, грехи ему отпустили, стали подкармливать. Но прожил он после этой драки не так долго. Еле дотянул до лета. То ли последствия драки сказались, то ли старость одолела.

Люба Р. не всегда была глухой. Когда-то она очень даже хорошо слышала. Много лет Люба проработала рекламщицей в местном ДК. Драила шваброй фанерные щиты от старой рекламы, грунтовала их, что требовало немалых физических усилий; подготовленные щиты разрисовывал художник, а Люба устанавливала их перед входом в ДК. Работа вроде несложная, но занимала весь её рабочий день. Афиш бывало много, так как здесь проводились и смотры самодеятельности, и праздничные «Огоньки». И прочих мероприятий хватало: то собрания своего родного предприятия, то другие организации что-то здесь проводили, то выборы, то концерты заезжих артистов, то ещё какая-то всячина. Короче, работы хватало и художнику, и ей – Любе.

Но так считали не все. Её начальница – Захаровна, по внешнему виду и внутреннему содержанию больше походившая на уличную торговку и любившая покомандовать (а она была здесь завхозом, и все уборщицы, в том числе и Люба, подчинялись ей), так не считала. Она раз и навсегда решила, что работа у Любы – не бей лежачего, поэтому отправляла её мыть пол там, где она укажет, в дополнение к основному занятию.