Слабая улыбка искривила губы Белоха.

— Мне кажется, ты недооцениваешь свои чары, дорогая.

Я улыбнулась в ответ, всё ещё чувствуя смутное беспокойство.

— Вы очень добры, но что касается Азазеля, то я вполне могу быть для него... как Нефилим.

Я намеренно употребила это слово, гадая, знает ли его Белох.

Похоже знает.

— И ты его тоже ненавидишь?

— Конечно. Он дважды похищал меня, а может и больше, если бы я только могла вспомнить. Он пытался убить меня, держал в плену и никогда не отвечал на вопросы. Он вообще со мной не разговаривает.

Последний аргумент звучал довольно неубедительно по сравнению с остальными, но по правде говоря, он бесил меня больше, чем все остальные преступления.

Белох некоторое время молчал, поглаживая свою самодовольную, пожирающую пальцы кошку.

— Надо отдать ему должное, у него была печальная жизнь. Его жёны продолжают умирать. Думаю, что он всё ещё оплакивает свою последнюю утрату.

Мне вдруг стало очень холодно.

— Что с ней случилось?

— С Сарой? Я считаю, что её убили.

Вот дерьмо. Может быть, Азазель — это версия Синей Бороды? Он не был похож на серийного убийцу, но откуда мне знать, как они выглядят? Они могут быть очень красивыми и очаровательными, не так ли? Азазель соответствовал первому пункту — если рассматривать его беспристрастно, он был абсолютно великолепен. Но очаровательным он не был.

— Эм... сколько у него было жён?

— Лучше спроси у него самого. Хотя, возможно, он сбился со счёта.

Я больше не пыталась скрыть свою тревогу. Как я могла быть такой глупой? Глупой, потому что почувствовала его губы на своих и ответила, глупой, потому что на краткий миг я хотела его, действительно хотела.

— Возможно, мне не стоит думать об этом.

Белох усмехнулся.

— Но зачем тратить время на разговоры об Азазеле? Я бы предпочёл поговорить о тебе, моя дорогая. О твоих жизнях и любви, о твоих воспоминаниях, о твоих мечтах.

Моих жизнях? Как много он знал обо мне и моём прошлом? У меня возникло внезапное, непрошеное подозрение, что он знает больше, чем я. Но это было невозможно.

С другой стороны, никто не мог знать меньше о моём прошлом.

— Я удивлена, что Азазель не сказал тебе. Я почти ничего не знаю о своей жизни. У меня какая-то странная форма амнезии.

Я не склонна была употреблять это слово, но мне кажется, что оно было хорошим, разумным объяснением чего-то, что казалось гораздо более зловещим.

— Амнезия, — вторил Белох. — Бедное моё дитя. Но ты знаешь, мы довольно продвинулись здесь, в Тёмном Городе. У нас есть очень эффективные способы помочь тебе вспомнить почти всё.

Должно быть, на моём лице отразилось сомнение, потому что он рассмеялся.

— Не надо так волноваться, дорогая. Это просто форма биологической обратной связи.

По какой-то причине вниз по спине пробежал озноб, но я сумела весело улыбнуться.

— Пожалуй, я пас. Если моё прошлое хотя бы близко к тому, что думает Азазель, мне лучше не знать.

— Не говори глупостей. Ты знаешь старую поговорку: "Истина освободит тебя".

Я моргнула.

— Интересная концепция. Я никогда не слышала её раньше. Кто это сказал?

— Кто-то после твоего времени, дитя, — сказал он, тихо усмехнувшись. — Позволь мне заказать ещё чаю. Твой, должно быть, уже остыл.

Я посмотрела на чайные листья, плавающие на дне пахнущей бергамотом грязи. Они были похожи на поваленные ветви деревьев после урагана. Я подняла глаза и выдавила из себя улыбку.

— Мне хватит, спасибо. От слишком большого количества чая у меня трясутся руки.

Я осторожно поставила изящную чашку на столик, стоявший рядом.

Белох просто кивнул.

— Тогда, возможно, я представлю тебя...

Дверь открылась без стука, и кроткое лицо Белоха потемнело от гнева, когда он окинул взором стоявшего в дверях Азазеля.

— Наконец-то решил прийти за своей подопечной? — сказал он ледяным тоном. — Ты опоздал.

Но Азазель смотрел на меня, и в его глазах горела напряжённость. Голубые глаза, глубокие и живые, так непохожие на грязно-серые, ржаво-чёрные и коричневые цвета этого окрашенного сепией мира.

— Я тебя везде искал, — огрызнулся он. — Где тебя черти носили?

— Я тоже тебя люблю, — ласково сказала я, но насмешливые слова прозвучали странно ровно, и мне стало не по себе. — Я пошла прогуляться вниз по реке, и какие-то люди нашли меня и привели сюда.

— Люди? — переспросил он.

— Полуночники, — подсказал Белох. — Тебе повезло, что она ещё жива. Если бы она не назвала им моё имя, то исчезла бы, и тебе было бы трудно объясниться. Очевидно, твоё имя не произвело на них никакого впечатления.

— Это твоя стихия, а не моя, — сказал Азазель.

— Совершенно верно. И моё слово — закон.

Азазель встал между нами, загораживая Белоху обзор.

— Так и есть. Это означает, что ты должен тщательно подумать, прежде чем сделать заявление. Что может быть важнее? Победить меня или её?

Молчание, и я пожалела, что не вижу лица Белоха.

— Ты прекрасно всё объяснил, — сказал он наконец. — И должен сказать, это нелёгкое решение. Лидер Падших, или первая женщина... А ведь стоит мне подождать несколько дней, я смогу заполучить вас обоих.

— Вряд ли ты согласишься на меньшее, — голос Азазеля звучал мягко и убедительно.

— Вот что мне кажется интересным, так это то, почему ты вдруг решил оставить её у себя, когда раньше ты хотел только одного — бросить её. Ты уже начал проигрывать?

— Не говори глупостей, — в его голосе звучало презрение, и мне стало интересно, как отреагирует Белох. К несчастью, всё, что я могла видеть, это узкий зад Азазеля в чёрных джинсах. И это был неплохой вид. — Я не хотел отдавать её в первый же вечер, хотя согласился бы, если бы ты настоял.

— И ты бы правда согласился?

— Ты правишь Тёмным Городом. Как ты уже сказал, твоё слово — закон. Но у меня есть своё любопытство к ней и к пророчеству. Если ты заберёшь её сейчас, я никогда не узнаю правды.

— Возможно, мне доставляет удовольствие мысль о том, что ты проведёшь вечность в раздумьях, — предположил Белох голосом, далёким от голоса любезного пожилого джентльмена, который подавал мне чай.

— Возможно, осознание моей слабости будет ещё большим наказанием.

Тишина.

— И снова я удивляюсь, почему ты так решительно стремишься проиграть. На мой взгляд, самым мудрым решением было бы отрицать то, чего ты так отчаянно хочешь.

— Едва ли это отчаяние, — сказал Азазель голосом, лишённым эмоций. — Конечно, это твой выбор. Я просто предлагаю это как интеллектуальное упражнение. Если ты возьмёшь её сейчас, я просто вернусь в Шеол и забуду о ней. Возможно, это было бы лучшее решение, в конце концов.

— Не пытайся играть со мной в игры. Ты проиграешь, — снова наступило молчание. — Забери её. И я использую эти слова намеренно. На твоём месте я бы не спускал с неё глаз. Если она снова столкнется с Полуночниками, думаю, все будут очень расстроены, особенно твои друзья дома.

— Она больше не сбежит, — Азазель повернулся, и я увидела лицо Белоха, угрюмое, как у ребёнка, которого лишили игрушки.

А потом Белох встретился со мной взглядом и улыбнулся.

— Не волнуйся, дитя моё. Азазель не причинит тебе вреда. Он не посмеет. Он должен что-то доказать самому себе, когда дело касается тебя, и я знаю, что у тебя сильный дух, достаточно сильный, чтобы позволить ему найти ответы на то, что его беспокоит.

Я не была уверена ни в чём подобном, но спорить не стала, грациозно поднявшись. Азазель не отодвинулся, и он был слишком близко, опьяняюще близко. Боже, если кто и был сексуальным демоном, так это Азазель. Стоило мне только взглянуть на него, и я почувствовала, как внутри у меня всё тает.

Он крепко схватил меня за руку, и я подумала, не останется ли у меня синяков. Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы отдалась на милость Белоха — комфорт и безопасность библиотеки против опасного присутствия Азазеля. Но я знала, что не сделаю этого. Я знала, что последую за Азазелем, куда бы он меня ни повёл, и не знала почему.