Я автоматически приготовилась к чему-то похожему на Нефилимов, но группа мужчин, которые появились, выглядели вполне обычными. Они были одеты в тёмные мундиры с высокими воротниками и шли в военном строю, прямо на меня.

У них были мечи и ножи, но не было видно пистолетов, и я подумала, смогу ли убежать от них. Скорее всего, нет. Кроме того, зачем им причинять мне боль? Я была просто безобидной молодой женщиной, сидящей у реки и наслаждающейся ночным воздухом.

Конечно, моя кожа была иного цвета, нежели у них, совершенно другого, что могло быть достаточной причиной. Я стояла очень тихо, напрягая спину, готовая предложить дружеское объяснение, когда огромный человек, который явно был лидером группы, заговорил.

— Взять её.

Мечи были обнажены в одно мгновение, и прежде чем я успела пошевелиться, они окружили меня, перекрывая все пути к бегству. Я тупо уставилась на них, заметив, как блестят лезвия в лунном свете. "Должно быть, они почистили их после того, как убили того беднягу", — подумала я и тут же пришла в себя.

— Да как вы смеете! — эти слова были произнесены мной по собственной воле, ледяным, царственным тоном, который потряс их почти так же, как и меня.

Мужчины замерли, глядя на своего предводителя в поисках поддержки.

Но удивление длилось лишь мгновение, а затем они двинулись на меня, и настал момент выбора: клинки или река. Я предпочитала клинки.

— Я гостья Азазеля, — сказала я более нормальным голосом, но это не замедлило их решительного приближения. Меч пронёсся мимо моего лица, едва не задев меня. — Белоху не понравится, если вы сделаете мне больно! — последние слова сорвались на слабый крик.

— Белох, — предводитель произнёс это имя не как вопрос, а просто как слово. И на этот раз слова подействовали. — Мы отведём тебя к Белоху, — сказал он в итоге. Мужчина был гигантом с широкими плечами, грубыми руками и пустыми глазами. — А если ты солгала, мы не пощадим тебя.

Насколько я могла видеть, они не собирались проявлять ко мне милосердие с самого начала, но я просто кивнула, не поморщившись, когда двое из них схватили меня за предплечья и силой повели прочь от реки. Я почувствовала, как что-то стекает по моему лицу на футболку, и поняла, что сабля просвистела ближе, чем я предполагала. Я попыталась протянуть руку и вытереть кровь, но хватка на моих руках сделала это невозможным. Всё, что я могла сделать, это позволить им провести меня по опустевшим улицам Тёмного Города.

Мы подошли к ресторану, конечно же, уже закрытому. Они провели меня через нижний уровень, и я вздохнула с облегчением, узнав отдаленно знакомую землю. Они грубо втолкнули меня в здание, затем заперли в каком-то маленьком тёмном чулане.

Ладно. У меня была лишь лёгкая клаустрофобия, и в основном это касалось МРТ и пещер. Не то чтобы я помнила какие-то МРТ или пещеры, но, должно быть, когда-то встречала их. Я прислонилась спиной к стене и подняла руку, чтобы проверить своё лицо.

Я всё ещё истекала кровью, но порез был неглубоким, и от него не останется даже шрама. Решив, что в данный момент я в безопасности, я стянула футболку через голову и тщательно протёрла рану, используя заднюю часть футболки, чтобы впитывать кровь, так я не буду выглядеть слишком окровавленной. Через некоторое время кровотечение прекратилось, и я осторожно натянула футболку через голову. Внезапная усталость охватила меня, когда последние полтора дня настигли меня. Люди не созданы для жизни в таком сильном стрессе, а я была человеком. Я устала, устала бояться, устала быть храброй, устала гадать, что же со мной будет. Я прислонилась к стене, потом сползла на пол, положила голову на колени и задрожала. Никаких слёз. Почему я не могу плакать? Ведь однозначно у меня было более чем достаточно причин для слёз.

Я протянула руку и коснулась своих глаз. Сухие. Может быть, я родилась без слёзных протоков. Это было даже хорошо, слёзы были признаком слабости, а я не могла позволить себе показать её. Я прислонилась головой к стене, заставляя себя расслабиться. Пребывание на таком высоком уровне тревоги не принесёт мне никакой пользы. Я сделала глубокий, успокаивающий вдох, сосредоточившись, и почувствовала, как моё тело расслабилось.

— Только не говори мне, что ты заснула, — весёлый голос прорвался сквозь мои навязанные грёзы, и я открыла глаза и подняла взгляд на доброе лицо, показавшее в дверном проёме.

Я улыбнулась ему в ответ, и меня затопило облегчение. Я зевнула и встала, потягиваясь. Всё будет хорошо.

— Я не знала чем занять себя, — сказала я невозмутимым голосом.

— Я должен извиниться за Полуночников.

Проблема с криминалом у нас не столь высока, но опасна, а ты была у реки, где обычно прячутся преступники. Хорошо, что ты вспомнила моё имя. Я содрогаюсь при мысли о том, что могло бы произойти в противном случае, — он оглянулся, и в его голосе послышались чуть ворчливые нотки. — А где же Азазель? Почему он не пошёл с тобой? Он бы позаботился о том, чтобы ты не забрела туда, куда не следовало, и никто бы к тебе не подошёл.

— Я ушла, ничего ему не сказав.

Я не перестала удивляться тому, почему защищаю его. Между этими двумя мужчинами уже и так существовала вражда, и всё, что я делала, в дальнейшем должно было помочь мне.

Белох протянул мне тонкую узловатую руку, я взяла её и стала подниматься. Он был стариком, и я подумала, что он упадёт, если я использую его для опоры. В его слезящихся глазах промелькнуло веселье, как будто он знал, что я пощадила его, но ничего не сказал.

— У меня в кабинете есть чай с пирожными, дитя моё, — сказал он.

Он пальцами обхватил на удивление крепко мои пальцы, и мне захотелось вырваться, но не существовало никакого вежливого способа сделать это. Он повёл меня по утилитарным коридорам, коридорам, которые, как мне казалось, должны были быть выкрашены в универсальный индустриальный зелёный цвет, к тяжёлой деревянной двери его кабинета. Дверь была открытой, и из неё лилось тепло, физическое и эмоциональное. Белох засуетился надо мной, как дедушка, усаживая в удобное кресло, накрывая ноги халатом и подавая мне чашку "Эрл Грея".

Я ненавидела "Эрл Грей". Запах бергамота напоминал мне о старых женщинах и неодобрении, но я всё равно выпила его, радуясь теплу.

— Сколько сейчас времени? — спросила я, лишь слегка заинтересовавшись.

— Мы здесь не следим за временем, как люди во внешнем мире, — сказал Белох, усаживаясь в кресло напротив меня.

К моему удивлению, кот запрыгнул ему на колени и устроился там, а он рассеянно стал гладить его своими сильными, узловатыми пальцами. Кот на мгновение повернулся и посмотрел на меня, а затем снова устроился на коленях хозяина.

Странно. Я любила кошек. И всё же я посмотрела на этого кота цвета сепии и почувствовала мгновенное отвращение.

— Ты восхищаешься моим прекрасным Люцифером, не так ли? — сказал он. — Он очень красив, не правда ли? Такой гладкий, красивый мех, — он погладил блестящую шерсть.

— Он великолепен, — сказала я вежливо, только правду.

— Я кормлю его сырым мясом. Я нахожу, что это не только улучшает его здоровье, но и приводит его в большее соответствие с его атавистической природой. Конечно, это делает его совершенно диким по отношению к другим людям. Я бы посоветовал тебе не гладить его, можешь потерять палец.

Я вежливо рассмеялась, решив, что он шутит. Но я посмотрела на кошачью морду и задумалась.

— Я подумал, что могу попросить их приготовить для тебя комнату здесь, — продолжил он. — Я надеялся, что Азазель... ну, у него есть дела, которые он должен решить, но так как он, похоже, не в состоянии справиться с ними, ты можешь остаться здесь.

Это было именно то, чего я хотела. Так с какой стати во мне стало расти возражение? Я хотела быть здесь. По крайней мере, должна была хотеть. Я прочистила горло.

— Не думаю, что Азазелю есть над чем работать. Очевидно, ему нужно доказать, что я его не привлекаю. Он сделал это к своему удовольствию. Думаю, он больше не хочет моей смерти. Мне кажется, ему просто всё равно. Что же касается того, чтобы считать меня привлекательной, то это просто смешно.