Когда Фридрих II до самой своей кончины (1786 г.) с недоверием, близким к презрению, относился к развитию стрелкового огня и сохранял в своей победоносной армии не более 1650 егерей, когда во Франции, под влиянием войны за независимость Северо-Американских штатов, между представителями сухопутной армии велась горячая полемика о судьбе линейной тактики, в России уже на практике разрешен был вопрос о преимуществах меткого стрелкового огня, поддерживаемого сомкнутыми частями, и гениальный военный педагог Суворов в войне с польскими конфедератами и турками уже на деле осуществил те основные принципы, которые только при Наполеоне легли в основе французского боевого порядка. Штыковому удару Гренадеров или мушкетеров в действиях Суворова предшествовало обстреливание неприятеля егерями или стрелками; за неимением егерей, Суворов обращал часть мушкетеров каждой роты (по четыре человека в капральстве) в стрелки, которых приказывал обучать по егерски, т. е. в рассыпную; на ученьях Суворов обращал неослабное внимание на «цельную стрельбу»; в бою размещал стрелков сначала впереди за закрытиями, а при наступлении – в промежутках между колоннами или батальонными кареями. В своей программе воспитания солдат Суздальского полка он придавал первенствующее значение быстрому наступлению и удару в штыки, а вместе с тем отводил надлежащее место меткой «егерской» стрельбе, т. е. стрелковому огню. «Гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, а стреляют егеря, они ал армируют и тревожат». В своей инструкции 1778 года он говорит уже категорически, что «пехотные огни открывают победу!» Впрочем, реакция против боя пехоты линией развернутых батальонов с учащенною пальбой шла одновременно от многих начальников русских войск, преимущественно полковых командиров, изведавших в Семилетней войне плачевные результаты скорой пальбы шеренгами, плутонгами и целыми батальонами (Гросс-Егерсдорф). Свойства русского солдата, при его изумительной стойкости под неприятельским огнем (Цорндорф и Кунерсдорф), подсказывали нашим боевым генералам новые принципы тактики; боевая практика требовала изменений в линейном боевом порядке, в зависимости от обстановки и свойств противника. Истолкователем новых идей был глубокий знаток военного искусства и сердца русского солдата – Суворов.

Известный немецкий военный писатель Рюстов, в своих рассуждениях о причинах, выдвинувших на первый план стрелковый бой, после чего развернулась, в войнах Франции с коалицией, «новая тактическая система» – соединение стрелкового боя с колоннами, действовавшими ударом – штыком, исходит от начал социального быта европейских народов, вовсе не замечает, что в русской армии «новая тактическая система» была осуществлена вопреки тем началам, которые, по его мнению, выдвигали на первый план стрелковый бой, как подготовительный для решения дела в бою[4]. Крепостное право в России нимало не препятствовало развитию в корпусе русских егерей меткости, находчивости, умения применяться к местности и обстоятельствам боя. Неточное положение почтенного историка пехоты, по нашему мнению, повело его к ошибочному заключению о новой тактике русской пехоты, которая при Екатерине развилась самостоятельно, благодаря соединению многих благоприятных условий; Рюстовым вовсе не поняты и условия социального быта русского народа, создавшего таких военных гигантов, какими были Петр Великий и Суворов, а в Кавказской войне – Котляревский. Прусский военный писатель, как видно, вовсе не знаком с образом действий наших войск на Кавказе, преимущественно егерей, за долгое время до появления нового тактического учения во Франции. С одной стороны, кровавые опыты Семилетней войны обнаруживали, что скопированный с прусского наш строевой устав 1756 года, требовавший автоматического движения развернутых батальонов «с точностью натянутой струны, с равнением по линейке, с скорым заряжанием под угрозою палочного удара капралов за опоздание», остался в практическом приложении к русской пехоте, в большинстве случаев, мертвою буквой. Русские полки, плохо обученные скорой пальбе из развернутых батальонов, выдерживая с изумительной стойкостью, яростный огонь отлично выученной прусской пехоты, не только не уступают ей поля сражения, но даже опрокидывают ее и одерживают победу; с другой стороны – свойства и образ действий противников России в беспрерывных войнах с польскими конфедератами, с татарами в Крыму, черкесами и чеченцами на переднем или Северном Кавказе, для достижения успеха, требовали отречения от принципов линейной тактики и выдвигали на первый план стрелковый бой из-за закрытий, подготовлявший средства к штыковому удару каре или колонны и решающий победу и в непроходимых дебрях польских лесов, и в неприступных ущельях за рекою Кубанью. Знаменитая Суворовская инструкция, данная им во время командования войсками в Крыму в 1778 году оказалась вполне пригодною для действий Кубанского корпуса, командование которым было поручено Суворову два раза: в том же 1778 году и, спустя пять лет, в 1783 году. В то время при мушкетерских полках уже не состояло егерских команд, а мушкетерские полки в действиях под командою Суворова против ногаев, имели стрелков, образованных из мушкетеров.

Назначение Кубанского корпуса. По Кучук-Кайнарджинскому миру всем татарам предоставлялось быть вольными и ни от кого, кроме Бога не зависеть, а в делах духовных сообразовываться с правилами магометанского закона. Хотя турки Крым очистили, но татары не думали принимать данной им вольности. Султана они считали своим духовным владыкою и за него молились; между тем, Россия, при первом столкновении с Турцией, могла потребовать от татар, чтобы они объявили себя против султана. На Кубани волновались ногаи. Турция, казалось, не намерена была отступать от своего влияния на татар, не только крымских, но и кавказских, особенно закубанских (черкесов). Все это не предвещало длительности Кучук-Кайнарджинскому миру. В Петербурге, в начале 1776 года, уже ожидали войны на южной границе. «Нужно обеспечить и Кубанскую сторону, – писала императрица графу Румянцеву-Задунайскому, – для обуздания ногайских орд от смятений, поддерживаемых из Крыма. Поэтому там поставить легкий корпус». (Рескрипт 8-го марта 1776 г.).

Но до столкновения с Портою на этот раз не дошло. Однако, в виду неприязненного настроения турок, поддерживавших враждебного России Девлет-Гирея, «виновника проиходивших смут в Крыму», образован был Кубанский корпус, о котором императрица в другом рескрипте графу Румянцеву (от 29 октября) выражала желание, чтобы для сбережения людей приближать его на зиму к нашим границам, но если бы в это глухое время явилась там нужда в войсках, тогда можно будет послать туда отряд. (Письма и бумаги императрицы Екатерины II.)

Новый хан Шахин-Гирей, сторонник России, водворенный в Крыму при содействии войск, которыми командовал Суворов, не был признан кубанцами. Мятежное движение ногаев, часть которых удалилась за Кубань, предписано было усмирить Суворову, которому в начале 1778 года, подчинен был Кубанский корпус, в составе пяти полков пехоты, 25-ти эскадронов регулярной конницы, четырех донских полков и 12-ти полевых орудий. Для водворения оседлости между ногайскими татарами по эту сторону Кубани и обеспечения от набегов горцев безопасности движения на линию войск и запасов от Азова и Св. Димитрия (Ростова) признано было нужным построить крепостцы, редуты и фельдшанцы.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.