– Верная она тебе будет, точно говорю, – убеждала баба Зина. – На нынешних девок куда не посмотри, срамота одна. Пробу ставить негде, а у этой еще ни одного парня не было.
Активность бабы Зины была легка объяснима. Ее лучшая подруга – Клавдия Никитична, была родной бабкой будущей невесты. Поэтому ангажированность собеседницы в данном вопросе проявлялась в полной мере.
Сбить сей пыл можно было только ядерным оружием, об испытание коего Пакистаном я и поспешил сообщить. Новость была недельной свежесть, но бабушек сей факт нисколечко не смутил. Обуянные предчувствием третьей мировой войны, соседки развернули геополитическую дискуссию, позволившую мне незамеченным скрыться в подъезде.
На лестнице будущего курсанта ждала еще одна встреча.
– Чего такой грустный, экзамен провалил? – задала вопрос Катька, вредина, доставала и по совместительству младшая сестра. Она вообще любила задавать вопросы, по поводу и без оного.
– Отстань.
– Подумаешь, какой деловой, – она спрыгнула со ступеньки, и побежала к шумевшим во дворе подружкам.
Сестры дома не будет и это уже хорошо. Меньше раздражать будет своим мельтешением.
Перед дверью глубоко вздохнул, зачем-то пригладил волосы и решительно постучал.
– Мама, ты не поверишь, кого сегодня встретил! – с этими словами я влетел в квартиру, озаряя мир вокруг радостной улыбкой. Играл самозабвенно, пуская вход все свое актерское умение. Битый час рассказывал о крепкой мужской дружбе, выдумывал смешные и трогательные истории, показывал фотографии. Причем ораторствовал настолько убедительно, что даже отец, отличавшийся феноменальной памятью, вспомнил, что на линейке первого сентября отдавил Сене ногу, а потом чуть не сбил с ног во время выступления директора.
В общем, дела шли неплохо, пока не заявилась сестра, и чуть все не испортила:
– Если это такой хороший друг, почему раньше о нем ничего не рассказывал?
Пришлось вытаскивать козырь из рукава и рассказывать историю о разводе родителей Сени. Без лишних подробностей (в записке от Хорхе их тоже не было), полунамеками подогревая интерес к щекотливой истории, я рассказал о неверной жене, променявшей мужа с ребенком на прощелыгу из Подмосковья.
– Сука, – констатировал отец и тут же схлопотал обвинительный взгляд от матери. Отчего мигом поскучнел и ушел пить чай на кухню. Следом сбежала Катюха, смотреть по видику свои дурацкие японские мультики. Одна мать прониклась искренней симпатией к бедолаге Арсению. Даже потрепала меня по голове, что означало высшую степень сочувствия.
Отлично, почва подготовлена, можно приступать непосредственно к делу. Зашел я издалека, рассказав очевидные истины о тяжести предстоящих экзаменов, и материалах, которые есть только в университетской библиотеке. Сестра хмыкнула, заинтересованный отец вышел с чаем из кухни, а мать с сочувствием вздохнула. Так, продолжим развивать мысль.
На поездки в другой город тратится слишком много свободного времени, что мешает полноценной подготовке. Реакция положительная, тогда еще один ход.
Я вспомнил о вечно путавшейся под ногами Катьке и ее подружках, что ором пугали престарелых соседей. Сестренка фыркнула, но родители в целом отреагировали правильно. Осталось нанести заключительный удар. И тут я катастрофически ошибся, понадеявшись на фактор бабушки Арсения. Дескать, старушка бдительная, у нее не забалуешь. Ага, как же.
Мать в штыки приняла саму идею о том, чтобы отпустить куда-нибудь родное чадо. Все жалобы на предстоящие мытарства, ангельские истории о чистом душой Арсении, подкрепленные тремя фотографиями, канули в небытие. А вдруг они там к водке пристрастятся, девок водить начнут, и не приведи судьба, дойдут до клея в пакетиках. Никакая старушка не уследит за малолетними оболтусами, только мать.
Я почувствовал близость провала. Даже пассивная отцовская поддержка не спасала. Более того, родитель чуть все не испортил. Когда разговор зашел о всяких девках, отец неосторожно высказался в том русле, что, дескать, пора парню. После чего, почуяв опасность, ретировался на кухню за второй кружкой чая. А следом и Катька влезла со своими глупыми разговорами о пьяных студенческих вечеринках. Ей-то откуда знать, сопле малолетней? Как итог, сцепился с сестрой, поругался с матерью и провалил первое порученное задание.
Разговор зашел в тупик и затих. Я с тоской посмотрел на часы, показывавшие полдевятого вечера. Ровно час до визита друга детства Арсения. Подготовил мать, ничего не скажешь. Как бы Сеню по лестнице взашей не спустили, после такой подготовки. С разъяренной матери станется.
За ужином накал страстей несколько спал. У отца на объекте снова лопнули трубы, о чем он не преминул рассказать с одним ему понятным интересом. Захватывающую историю про Иваныча и задвижки оборвала несносная Катька со своей вечной проблемой.
– Перешла в шестой класс и сразу взрослой стала? – отреагировала мать резко.
– Сейчас в садике уши прокалывают.
– Ты посмотри-ка, что творится, отец. Один норовит в другой город уехать, клей нюхать, другая, от горшка три вершка, а уже уши прокалывать намылилась. Может наколку заодно сделаешь?
Я выразительно глянул на сестренку и покрутил пальцем у виска, в ответ же увидел высунутый язык. Дура, нашла, когда к матери с такими просьбами лезть. Быть Сени спущенным по лестнице, не иначе.
Я поблагодарил за еду и вышел из-за стола, обуреваемый нехорошими предчувствиями.
Двадцать одна… Двадцать две… Двадцать три минуты. Время текло медленно, оттягивая неминуемую развязку. Без двух минут половины десятого на улице послышался шум мотора, а ровно в полчаса раздался дверной звонок.
– Сеня, здорово! Какими судьбами.
Сеня был великолепен. Этот толстенький, немного неуверенный в себе парень, с тихим голосом и манерами интеллигента заставил забыть мать о былых сомнениях. Он то и дело теребил душку очков и тяжело вздыхал. А глаза, эти большие грустные глаза, обладателя которых хочется бесконечно обнимать и тискать. Даже сестра со своими ехидными замечаниями помалкивала, а отец и вовсе пришел в восторг, узнав, что Сеня поступает на его родной факультет.
В конечном итоге все было улажено. Мать записала домашний адрес, телефон Арсения и пообещала держать ситуацию под контролем. Кто бы сомневался. Под колпаком наблюдения окажемся не только мы с лжедругом, но и соседи по лестничной площадки. А уж если в новом дворе окажутся бабушки, облюбовавшие подъездные скамейки, пиши, пропало. Такую службу наблюдения мать активизирует в первую очередь.
Пришла пора прощаться. Скромный Сеня, теребящий пухлыми ладошками многострадальную оправу, начал продвигаться к выходу, задевая по пути косяки и стулья. Мать запоздало спохватилась, вспомнив про отца Арсения, все это время ждущего отпрыска в машине
– Вам по пробкам два часа добираться, пусть хоть чая попьет.
«Хоть чая попьет» могло затянуться на пару часов. Понимал это я, понимал это и Сеня, пространно намекнув на плохое настроение родителя. Сделал это тонко, оборвав дальнейшие нити расспросов по этому поводу. Впрочем, у матери могло найтись с десяток новых.
– Все, все, хватит, – решительно вмешался я, подхватывая Сеню под локоть. Толстячок не заставил себя долго уговаривать, легко подавшись на выход. По пути он умудрился зацепиться за дверную ручку и заодно сбросил кучу заколок с трюмо.
– Извините, простите, – гость краснел, пыхтел, потешно крутясь на месте после каждого неловкого действия. Но разве можно на такого злиться, сплошное умиление – читалось в глазах зрителей.
– А ты куда собрался? – спросила мать, заметив кроссовки на моих ногах.
– Я провожу.
Мы спустились по лестнице вниз и остановились у подъездной двери, окрашенной в некогда яркий зеленый цвет. Незнакомый толстячок уверенным движением поправил душку очков и едва слышно произнес:
– Будь внимательнее, объект может передумать.
После чего распахнул дверь и засеменил к стоящей возле тополя машине. Я смотрел вслед удаляющейся неуклюжей фигуре, и никак не мог взять в толк, отчего вдруг стало так мерзко на душе.
