Стоп, а телефон!
Олег судорожно, как не раз до этого, когда, бывало, спохватывался (а где «мобила»?), хлопнул рукой по заднему карману шорт. На месте, слава богу!.. Расстегнув «молнию» на кармане, он достал телефон – старый добрый «Sony Ericsson», не из новых, без всяких там сенсорных наворотов. Телефон работал, но два момента сразу расстраивали: зарядки оставалось четыре процента, а главное, на экране вместо названия оператора связи – «MegaFon» – было написано: «Нет сигнала сети».
Какого хрена нет сети? Собственно, бывает, что «глючит». Если выключить «сотик», перезагрузиться, может, тогда «сеть» появится? Возможно, но батарейка на экране пустая, с угрожающе красной чёрточкой, скоро телефон и сам вырубится, а если перезагружать, он, чего доброго, и вовсе не заведётся – вся зарядка на поиск «сети» уйдёт. Поморщившись, Олег сунул мобильник обратно в задний карман, застегнул «молнию».
Так, и что теперь делать?.. Где-то там в поезде уехали все его шмотки: дорогой чемодан на колёсиках с выдвижной ручкой, а также небольшая сумка через плечо, где помимо всякой хрени вроде цифрового фотоаппарата, дезодоранта, ключей, нескольких пачек сигарет, прочей мелочи, лежал и паспорт. И это очень и очень обидно. Вещи его где-то едут, наверное, а сам он вот здесь. Как же так-то?..
Ладно, что последнее запомнилось? Ну, ехал… Ехал. Чёрт, в голове сплошная мешанина! Краснодар проехали, по-любому. Горячий Ключ, потом Краснодар и ещё куча всяких посёлков, вот таких же грёбаных вокзальчиков. Но на каждой остановке были люди, много людей, занятых своим нехитрым бизнесом, встречающих каждый поезд в надежде продать кто что может – в основном еду и питьё. Так, дальше… Ночь в купе Олег проспал, спокойно и безмятежно, убаюканный мерным покачиванием состава. Весьма странно, но к нему так никого и не подсадили. Три места пустовали, Олег занимал купе один, чему, собственно, был рад и с некоторым напряжением ожидал соседей на каждой остановке. Не то, чтобы он так уж возражал против общества, если что, но мало ли кого «подселят». К тому же билет у него был на верхнюю полку, место номер одиннадцать. Кстати, странно. Нижние места, получается уже были проданы? Ладно, это сейчас не самое важное. Ночь… дальше… Просыпался?.. Ну да. Конечно, просыпался. И дальше ехал. Пил чай, заваривал лапшу, ел, таращился в окно, наблюдая пейзажи, всё как обычно, но вот где-то здесь, на каком-то участке в продолжении этого второго дня пути всё и оборвалось. А где именно, и не скажешь, как ни напрягайся. Всё смазано. Как-то вдруг: этот дурацкий кошмар, в котором думал, что не спишь и тяжёлое – рывком – пробуждение к настоящему, которое оказалось ещё хуже всякого кошмара.
Но это всё неважно. Надо шевелиться, надо что-то делать, не стоять же здесь столбом. Для начала пойти на вокзал. Менты же должны там быть, или кто ещё. Так и так, мол, а дальше видно будет.
Олег не хотел себе признаваться, но само здание вокзала внушало крайние подозрения, как ни крути. Что-то с ним было не так, и здорово не так. И вдруг он понял. Конечно же. Ни одно окно не светилось, а ведь не настолько уж рассвело. Света не было вообще нигде, а Олег наивно полагал, что железная дорога живёт круглосуточной жизнью, хоть и по московскому времени. Не горели фонари вдоль путей, и светильники у здания рядом с клумбами тоже не работали. Ну да, утро, но тем не менее… а может, отключение где-то, авария какая-нибудь?.. Ага, блин, именно сейчас. Нет, здесь что-то… Олег нахмурился, осознавая в каком напряжении находится всё это время и, глядя в тёмные окна, понял ещё одно: тишина. Абсолютная, мать её, тишина. Пустая, аж до звона. Он сделал шаг в сторону, и шаг получился неловким, его заметно качнуло. В этой тишине он был совершенно один, это как-то сразу стало понятно, но чтобы поверить в такое… Все спят или что? – спросил себя Олег. Или я сам не проснулся? Во сне-то тоже думал, что не сплю. Ну нет, реальность происходящего сомнений не вызывала, Олег в этом, пожалуй, разбирался. Недавний кошмар далеко не первый такого рода. После пьянки случается похмелье, а когда оно проходит, начинаются, как он это называл, «отходняки». Всё вокруг пугает, а спать и вовсе страшно ложиться – весёленькие приходят сны. А самый страшный кошмар, как понимал Олег, для него тот, когда всё кажется обычным и реальным, и действительно думаешь, что не спишь, и вдруг в эту реальность вкрадывается какая-нибудь мелочь, которая напрочь её ломает. И сразу за этим – ужасное пробуждение. Вот и в этот раз он проснулся таким же образом. За некоторыми исключениями: похмелья у него не было (по крайней мере, уже не было), неоткуда было взяться и «отходнякам», а во-вторых, эта чёртова реальность ничуть не утешительнее недавнего кошмара, так же как будто сломана непонятной, но существенной мелочью, так же стремится вынести мозг, ждёт, чтобы он начал орать как резаный – слепо, ничего не соображая, без остановки. И тем не менее, Олег знал, что это всё настоящее, и крик тут не поможет. Всегда знаешь, когда реально проснулся, и нечем уже себя успокоить – всё так, как оно есть.
Однажды Олегу приснилось, что он пытается уснуть в своей постели, а ему мешает включенное радио в комнате. И вот он лежит, слушает всякие новости, но встать и выключить радио – лень. А когда пошли песни, Олег внезапно и отчётливо вспомнил, что никакого, нахрен, радио в комнате не было и нет. Вот тогда его тоже объял дикий ужас, и потом он проснулся. Кошмар ведь? В понимании Олега это бесспорно было так. Тогда тоже сердце бешено колотилось, и дыхание никак не могло выровняться, но проснулся он в той же самой постели, и радио не было, и всё было нормально, и Олег знал, что проснулся. Как и сейчас. Только вот теперь всё было ненормально. Вот и вся разница между сном и явью – так сразу и не просечёшь, есть ли она вообще, эта разница.
Олег, словно пытаясь настроить себя на что-то, агрессивно провёл ладонью по коротенькому ворсику белесых волос – недавно брился налысо, после чего некоторое время ходил, как кто-то выразился, в этакой «белой шапочке для плавания» над загорелым лицом. Теперь волосы немножко отрасли, и их колючее и более чем реальное прикосновение к ладони настроило наконец Олега на решительный лад.
– Пойду, – сказал он себе.
Особых вариантов не было, и Олег пошагал к вокзалу. Прошёл мимо огороженных клумб, мимо неработающих фонарей и мимо пары разлапистых елей, поднялся на две широкие каменные ступени и остановился перед остеклённой двустворчатой дверью в старинном стиле – дерево и латунь. Зачем-то оглянулся назад: серо и туманно, но восход явно близился, вроде бы и туман редел, или это только кажется?.. Там, за путями, за тем застывшим товарняком угадывались невысокие, заросшие лесом горы, и было такое чувство, что скоро именно из-за них покажется краешек солнца, окончательно рассеет туман, а заодно, хотелось бы, и весь этот бред.
А за дверью… а вот там было темно. И нарастало ощущение пустоты, бесконечной, всеобъемлющей. Тишина кругом, абсолютная и убийственная, без единого шороха, без хоть вот такусенькой птички там или сверчка, или легчайшего порыва ветерка, стократ усиливала это ощущение. Если бы не слышал себя, то, как далеко, отчётливо, но при этом будто призрачно разносятся звуки в тумане, можно было бы подумать, что оглох.
Да насрать на всё. Олег толкнул дверь, взявшись за отполированную деревянную с латунными вставками ручку, толкнул ещё раз, потом потянул на себя. Одна створка легко и бесшумно открылась, без всякой там пружины или доводчика. В это мгновение Олег почувствовал, как замерло в груди сердце, словно перед каким-нибудь экстремальным поступком – прыжком с парашютом или чем-то вроде, и подосадовал на себя за секундную вспышку страха. Атмосфера, конечно, способствовала, но всё же, можно ведь держать себя в руках. А-то прямо как в детстве. Помнится, любили они пацанами лазить во всякие такие заброшенные дома, ждущие сноса, играть там в вампиров, зомби, во всё, что в голову придёт, лишь бы был адреналин. Сами нагнетали в себе и друг в друге атмосферу зловещего страха, когда всё вокруг становится пугающим и загадочным. Там, за выбитыми окнами – обычная жизнь, и солнце, и люди, а здесь уже всё иначе, другой мир, оторванный от настоящего. Однажды Олег чуть не обосрался, когда случайно поймал взгляд одной актрисы с плаката на стене. Самому потом было смешно, но страх в тот момент окатил его самый что ни на есть животный. Вот до чего можно довести себя. Он и сейчас чувствовал нечто подобное и решил, что такой настрой никуда не годится. Не стоит себя накручивать, пользы это не принесёт никакой. Это долбаная реальная жизнь, и чудес в ней не бывает. Просто это – богом забытое место, и живут здесь по своим дурацким законам. Им нечего здесь делать с утра, они и дрыхнут.
