– Ну, ладно, а то я на работу ухожу, ты, если, что мне туда позвони.
– Хорошо! Мамочка я буду иметь в виду.
– Тогда пока!
– Пока!
Я положил трубку, пытаясь решить с чего начать, толи пойти в магазин, толи полезть в погреб за картошкой. Открыв кошелек и найдя там последнею пятисотенную купюру, я понял, надо лезть за картофелем. О, этот великий и могучий, всегда выручающий корнеплод, сколько раз ты выручал меня, да и не только меня, а целые страны из неминуемой погибели. А ведь сначала в России его и сажать-то не больно хотели, слава богу, Петр настоял и мы теперь в полном порядке, сыты и довольны. Недолго думая, я достал пустое ведро из-под мойки и, заметив на столе полную солонку, довольный взяв ключи, поскакал по лестнице в сарай. На улице бабули зло посмотрели на моё пустое ведро и, мысленно отругав меня, решили обсудить моё поведения мне в след. Я же преспокойненько подошёл к сараю, щёлкнул замком и, спустившись вниз, стал на ощупь набирать картошку. В погребе было темно, фонарик мной как обычно бал забыт, да и хлопчатобумажные перчатки тоже. Поэтому в потёмках, убрав с короба еловый лапник, который служил своеобразной защитой урожая от мышей и крыс, я аккуратно, стараясь не повредить тонкую кожицу, уже начавшего прорастать прошлогоднего картофеля, стал набирать холодные корнеплоды в ведро. Картошка вначале отдавалась громким эхом об дно пустой тары, но по мере наполнения поутихла и совсем смолкла, вместе с последней картофелиной. Пытаясь найти ещё хоть, что-то я как слепой шарил по пустым полкам погреба. И о, чудо мне в руку попалась какая-то банка, по весу я понял, что она полная, и, схватив её и ведро картошки, я выбрался из погреба. Конечно, дотошный читатель скажет: «Как он смог, без рук по приставной лестнице, да в темноте?». А вот смог. Сказываются долгие годы тренировок, да приставная лестница прибита к полу и довольно широкая. Короче, я великий акробат, вот и всё. На свету, после осмотра новообретённой банки, радость моя поутихла. Банка содержала старое, заплесневевшее варенье. Вздохнув, я закрыл сарай и побрёл домой. Соседки на лавочке, видя моё состояние, радостно щебетали. А может, мне просто так показалось, ведь весь мир смеялся надо мной, корча свои гримасы. Даже галки хохотали с дерева: «Ха-Ха-Ха! Заплесневевшее варенье! Ха-ха-ха! Вот умора! И несёт же домой, несет! Смотрите! Ха-ха-ха!». Кошки равнодушно щурили глаза на солнце.
Я скрылся от всех в подъезде и поднялся в своё убежище. Хорошо все-таки иметь укромный уголок, без него человеку живётся неуютно. Негде зализывать раны и проглатывать обиды, полученные в неравных схватках со злом. Пусть даже это зло в образе начальника или прекрасной блондинки, наоравшей на вас. Зло не имеет границ и может предстать перед человеком в любом обличии. Недаром говорят, что у дьявола тысячи личин. И люди издревле, интуитивно пытались укрыться от лукавого, кто в пещере, кто в шалаше. И конечно в укромном уголке куда легче переносятся все невзгоды и кручины. Ну, а в отдельной квартире вообще красота здесь можно годами лечиться от стресса и обид, потому как имеется всё необходимое для жизнеобеспечения. Это даже не келья монаха, это полная отрешённость от мира сего, ведь монаху придётся выходить в мир, извините за водой, едой или там, в туалетную комнату, а здесь есть всё, главное холодильник забить под завязку. Конечно, может, и были чудеса, когда монах столпник, прожил на вершине столба полгода, не спускаясь, но это всё на совести «летописца». Мы живём в реалии, и если человек хочет уединиться, то лучшего места, чем собственная квартира, в мире просто нет. А я в этот момент был близок к состоянию мелкой неудачи, и мне просто было необходимо побыть одному. И вот захлопнув входную дверь, я остался один на один со своим «горем». Скинув ботинки, и поставив «горе» на стол, а ведро с картошкой рядом с раковиной, я достал нож из буфета и принялся чистить картофель в большую, пятилитровую кастрюлю. Вода текла, смывая грязь с картофелин, обнажая их до чистой, непорочной, тончайшей кожицы, ножик в моих руках безжалостно срезал опаловое покрытие с корнеплодов и буравил картофельные «глазки», оставляя прекрасное белое тело в моих руках. Эту красоту я в свою очередь резал на две, а иногда на четыре части и ещё раз ополоснув под краном, клал в кастрюлю с водой. Этот процесс полностью успокоил мою нервную систему, под конец я уже громко пел: «Ехали казаки, гуркотив их трактор!». И вспомнил про варенье, только когда посолил картофель и убрал чистый нож в буфет, случайно скользнул глазом по столу и врезался в банку. Я взял её в руки и без сожаленья поставил её в мусорное ведро, так грустно закончилась история сладко лесной малины, собранной мной в девственных лесах тверской области. А сколько она могла принести пользы, спасая меня от голода или простуды, но что делать – «Такова селя ви!» – как любил говаривать Наполеон, переезжая на санях через Березину.
Кастрюля приятно булькала, картошка пенилась, я снимал пенки ложкой и сливал их в раковину. Жизнь была прекрасна и весенние птицы за окном, беспрестанно напоминали об этом, своим громким криком. Я дремал, облокотившись на кухонный стол, мне снилась новенькая машина и сладкая, сытая жизнь, но почему-то, всё это имело запах горелой картошки. Стоп! Картошка! Открыв глаза и увидев кряхтящую кастрюлю, источающую резкий запах пригорающего картофеля, я мгновенно погасил газовую конфорку. Да уж не везёт так с детства. Пришлось перекладывать уцелевший урожай в другую кастрюльку, а пригоревшую, вместе с гарью, замочить в раковине. Хорошо ещё целая картошка почти не пахла гарью и я, добавив в неё тёплой воды, намял прекрасное картофельное пюре. Вот и ужин готов, не хватало только хлеба и сосисок. Но их не было, в магазин идти не охота, да и денег всего пятьсот рублей, надо до пятницы как-то дотянуть. «Будем говеть картошкой»: думал я, накладывая большущую тарелку. Тёплое, дымящееся пюре, приятно наполнило мой пустой желудок, и бог Морфей начал звать меня к себе в гости. Сопротивляться было бесполезно и я, не помня как, добрёл до кровати, рухнул на неё плашмя. Всё! Аллес!
Проснулся я от тренькающего в коридоре телефона. Качаясь, неуверенно ступая по ковру, с трудом нащупав аппарат, я поднял трубку.
– Бригада торпедных катеров слушает! – невольно вырвалось у меня.
– Хорош, острить Антонов. – Это уже Усачёв, с другой стороны провода. – Я тебе по делу звоню.
– Какие могут быть дела в полвосьмого вечера! – щурился я на часы в комнате.
– Дело серьёзное. Надо ванну вниз спустить и в металлолом сдать.
– Может завтра?
– Не-э. Сегодня. Я уже с двумя договорился, ты четвёртый.
– Ладно. Сейчас приду. – Грустно сказал я, положив трубку на рычаг.
«Заодно и в магазин зайду». – Автоматически подумалось мне.
Пройдя на кухню и выпив стакан воды, мне невольно пришлось вытащить странный цилиндр из кармана, такой он был тёплый, почти горячий. Я принялся его осматривать, но ничего не обнаружил. Просто блестящий цилиндр из нержавейки, диаметром 10 миллиметров, высотой 50. Пробовал его магнитом, да действительно не магнитится, значит точно нержавейка. Но какой-то он был странный, слишком гладкий, слишком блестящий. И если б не нашёл я его собственными руками в земле, сказал бы, что он: «Неземной». Я положил его на стол и, накинув куртку, влез в туфли, так я отправился к Усачёву.
Витька жил в двух кварталах от меня и пешком это занимало минут пять ходу, нормального шага. Я шёл, с наслаждением вдыхая аромат черёмухи, которая росла буквально на каждом шагу. Местами попадались все белые, как весенние невесты – прекрасные яблони. И увидеть посреди этой красоты, юную, похожую на весенний цветок стройную девушку, было столь фантастично и волшебно, что просто дух захватывало. Да, как тут не влюбиться, когда сама природа требовала этого. Ласковое солнце приказывало девушкам носить как можно меньше одежды. Юноши после зимы, видя открывшиеся прелести юных красоток, конечно, приходили в неописуемый восторг. Зарастающие зеленью, укромные сады с невидимыми лавочками, приглашали влюблённых на свободные места для поцелуев. От улыбки, незнакомой встречной девушки, можно было сойти с ума. А, казалось бы, ну, что тут такого ну яблони, ну девушка, как будто ты её не видел до этого. Видел и не раз, но весной всё выглядит по-другому, и сколько бы, кто не говорил, зачем эта любовь, эти девушки. Но приходит весна и тот из юношей, кто ещё недавно уверял, что он никогда не влюбиться, уже ухаживает за поманившей его чаровницей. Природа всё устроило так, чтоб никто не мог укрыться от естественного желания продолжения жизни. И как бороться с этим желанием, если нет любимой девушки. Челентано в старой комедии, дрова, я шёл к Витьке вытаскивать ванну. Наверное, как-то так.
