Она подождала, пока впереди стоящий автомобиль отъехал на полметра, и вывернула вправо, в конце концов, протиснулась и забралась на тротуар. Когда они вышли из машин и Макс подошел к ней, оказалось, что он просто богатырского сложения и на полторы головы выше Инны. Инна от таких всегда млела.

– Пойдемте, надеюсь, будут свободные столики, – предложил руку Макс.

Идя с ним под руку Инна постаралась унять дрожь, но быстро отказалась от этих усилий, потому что почувствовала, что Макс тоже несет в себе подобную вибрацию. Это было самое настоящие предзнаменование будущей страсти, которая уже зародилась и разовьется прямо сейчас, пока они будут ужинать. Нечто, отдаленное похожее на этот мандраж, Инна уже проходила и просто обожала такие периоды. Во влюбленности и страсти она раскрывалась с лучшей стороны, не казалась, а была милой, веселой хохотушкой, бесконечно обворожительной и сексуальной. Во влюбленности она оживала и ждала от жизни перемен к лучшему. Давно у нее такого не было, вот она и закисла в последнее время. Как можно не закиснуть, если чувствуешь себя ненужной и нелюбимой?

Инна обрадовалась, что в ресторане оказалось правильное для внешности освещение: сверху, мягкое и рассеянное, чуть оранжевые плафоны придавали лицу свежий вид. А то навесят лампы дневного света и сидишь под ними труп трупом. Еще низкие свечи на столе убивают лицо, подчеркивая морщинки, круги под глазами, усталость. Инна их всегда задувает, говоря, что ей глазам неприятно.

Проходя мимо зеркала в пол она увидела себя рядом с Максом, и капельку обиделась, что проигрывает ему. Макс был красив, она всего лишь симпатична. Всегда неприятно, когда про тебя думают: «Надо же, ничего особого, а такого красавца подцепила!» И как отрадно слышать, когда Андрею, с его не слишком яркой внешностью, завидуют: влюбил в себя фею. Все познается в сравнении. Что поделать, если Инне нравятся именно красавцы? Альфа-самцы. Крупные, мускулистые, волосатые.

Сидя визави за столиком они рассматривали друг друга. Макс задал такой тон поведению, который Инне был по душе, о котором можно только мечтать: по-взрослому, не стесняясь, показывать, что тебе нравится новый знакомый, и ты хочешь большего, чем один раз поужинать. И самое главное – инициатива принадлежала ему. Инна чувствовала, что ее завоевывают. Это то, о чем она тоже давно мечтала, потому что до сих пор всегда сама арканила мужчин, и это было ей обидно.

– Представлюсь получше, – улыбнулся Макс. – Лазарев Максим Николаевич, тридцать три года, женат не был, имею сына пяти лет, который проживает со своей матерью. Занимаюсь строительным бизнесом.

Инна внутренне возликовала: он хочет с ней завязать отношения, иначе с какой стати с первых минут говорить про возраст, семейный статус, ребенка?

Макс протянул Инне визитку, на которой взгляд выхватил сочетание «генеральный директор». Это еще один увесистый плюс в пользу Макса.

Свою фамилию Инна не любила, но из упрямства, чувства собственности, и чтобы порадовать родителей, выйдя замуж, оставила себе отцовское наименование. Хорошо, что обычно в России никто не знает, как переводится ее фамилия. Пацюк – крыса.

Очаровательно улыбнувшись, она сказала, проглотив первое слово:

– Пацюк Инна Михайловна, бухгалтер, – через полсекунды, словно спохватившись, добавила, – детей нет. – И залилась искристым смехом, чтобы он отвлекся и не спросил про замужество. А то сразу врать нехорошо, и вдруг у него принципы какие-нибудь есть, например, с замужними не встречаться. Или еще хуже – как преподнести свою готовность к роману? Прямо с бухты-барахты представлять себя циничной, легкомысленной или безнравственной никому не хочется. А потом, со временем, когда все прояснится, ее поведение спишется на затмение разума. Ему же еще и лестно будет, что заставил ее, мужнюю жену, голову потерять.

Увидев, что Макс хочет ее о чем-то спросить, Инна опередила его вопросом:

– Не знаете, вкусно здесь кормят?

– Не знаю, впервые здесь. Я обычно в другом месте ужинаю.

Они улыбнулись друг другу. Мягкие интонации Макса обволакивали Инну, он нравился ей все больше. Внутренняя дрожь не отпускала, Инна опасалась, что может начать стучать зубами. Она уже несколько раз поймала взгляд Макса на своих губах. Это добавляло волнения. Она ему нравилась, явно сильно нравилась, зацепила. Инна постаралась источать волны нужных флюидов, на которые мужчины всегда замечательно ведутся. Она чуть приглушила улыбчивость, чтобы не сойти за «свою девчонку» и не утратить флёр притягательности. На секунду дольше необходимого смотрела ему в глаза и тут же смущенно отводила взгляд. Ей даже не пришлось особо стараться, Макс ей действительно нравился и действовал на нее гипнотически.

– Далеко Вам ехать? – спросил он.

– В Куркино.

– Не хотел бы я каждый день утром-вечером в пробках стоять!

– Что делать? В «Плазе» работаю.

– В «Плазе»? На каком этаже?

– На пятом.

– Надо же! Мы соседи. Я на седьмом расположился.

– Ни разу не видела на парковке голубого Бентли.

– Я обычно на работу на Мерседесе езжу.

Такой набор автомобилей у одного человека не может не понравиться и не внушить уважение.

– Дела Ваши, судя по всему, процветают, – мягко и доброжелательно улыбнулась Инна. – Далеко ездить приходиться?

– Нет, на Кропоткинской живу.

Инна внутренне застонала: кажется, москвич и богатый!

– Счастливчик! Хотя и говорят, что в центре жить невозможно.

– Вырос в этом районе, люблю его. И люблю в окно видеть набережную. Купил квартиру рядом с родителями.

Наконец-то за десять лет проживания в столице она встретила того, кого отчаялась увидеть: коренного москвича и к тому же богатого! Эти два критерия были ее золотой мечтой, никак не удавалось повстречать мужчин, счастливо их сочетавших. Всегда или одно или другое. Просто москвичей она, конечно, знает, но ей хотелось встретить настоящего, т.е. такого, у которого как минимум три поколения предков жили в столице. Про три поколения – это была аналогия с интеллигентностью. Когда-то она услышала, что интеллигентом считается тот, у кого за спиной три университета: свой, отца, деда. Например, Андрей был, самым что ни на есть коренным москвичом и, кстати сказать, интеллигентом, однако не олигарх. Богатых, но новоявленных москвичей Инна тоже знала: в них не было той внутренней уверенности, которую получаешь, родившись в центре мира с золотой ложкой во рту, в них через край выплескивается самоуверенность нахрапистого захватчика. Про их манеры, речь и привычки даже говорить не стоит!

Инна всегда общалась исключительно с богатыми мужчинами, только толку для нее от них не было. Ей хотелось встретить такого богатого, деньги которого лично ей можно было бы тратить бездумно, это ее заветная мечта, неотъемлемый атрибут счастливой жизни. До сих пор ей самой приходилось себя обеспечивать, и было обидно, что ее ухажеры никогда не спешили одаривать ее пачками денег на шпильки да булавки. Инна всегда недоумевала: неужели она не вызывает желания баловать ее? Почему всякие прошмандовки быстро начинают получать заветные пять-десять тысяч долларов в месяц на красоту и наряды, а за нее только в ресторане платят?

Впрочем, Максу можно сделать скидку до двух поколений, раз он зарабатывает столько, что смог купить себе квартиру на Кропоткинской.

– Ой, скорее бы еду принесли, – вздохнула Инна, – а то я сейчас стол грызть начну.

Она улыбнулась так очаровательно, как Одри Хепберн в фильме «Моя прекрасная леди», когда уже превратилась в эту самую леди. В свое время Инна долго отрабатывала перед зеркалом эту улыбку и выдавала ее после каких-нибудь резких слов для контраста, вот, мол, какая я очаровательная, но с перчинкой. Мужчин это всегда цепляло. Не прошло и мимо Макса, Инна увидела в его глазах промелькнувшее предвкушение этой «перчинки».

– А я обычно после работы ужинаю в соседнем с «Плазой» ресторане, потом в машину сажусь. Плохо переношу чувство голода. А сегодня вот судьба, видимо, вмешалась.