Поэтому мы видим, что Господь, Пресвятая Богородица, а также святые были людьми, переносящими огромную боль. Боль эта обращается на пользу и получает ценность в духовной жизни. Поэтому, когда наступает такой час, когда мы даем, но не получаем, жертвуем собой, а наша жертва не бывает понята, терзаемся, рвемся, а нас вопреки этому отталкивают, презирают, – это очень ценные моменты, дающиеся нам для нашего усовершенствования. Мы освящаемся в этой боли и в этом мученическом подвиге.

Объясняя тайну креста как начертания, отцы говорят, что вертикаль Креста означает нашу любовь к Богу, а горизонталь – любовь к людям, ближнему. Эти две любви составляют крест. Он есть мученичество, и не просто мученичество, а смерть.

А если он – смерть, то мертвец уже не может иметь никаких претензий. Не может ждать ничего, не должен ждать ничего. Поэтому в качестве предпосылки к любви отцы указывали на смирение. Смирение означает умерщвление своего эго, своих желаний, претензий, прав.

Разумеется, тут нужно напомнить, что существует огромная разница между этим умерщвлением и умерщвлением буддийским, индуистским умерщвлением. В восточных системах и философиях оно означает апатию, которая в сущности является бездействием, неподвижностью души к чему бы то ни было. «Умерщвление» же в Православной Церкви означает умерщвление греха, страсти и в то же время воскресение во Христе, оживотворение человека во Христе, обновление Божиего человека, со-образование нас с Христовой жизнью.

Бесстрастие в Православной Церкви означает отвержение страстей, а не бесчувственность. Оно означает отвержение греха, собзазна; означает самую великую силу – силу любви.

Скажем несколько слов и о телесной любви, о которой человек думает, что когда мужчина влюбляется в женщину, то они должны иметь плотскую связь еще до благословения от Бога, то есть до таинства Брака.

– А почему бы нам, если мы любим друг друга, не иметь такой связи? – говорят. – Мы не можем понять, почему же нет.

Потому что речь заходит об эгоизме.

Если их связь проистекает из настоящей, действительной любви, тогда каждый будет уважать другого, будет воспринимать его не только как плоть. Поэтому я и говорю иногда: если бы они, вступая в такие связи, чувствовали себя если не как-нибудь еще, то хотя бы сплоченными и счастливыми! Если бы семьи и люди чувствовали себя счастливыми, соединяясь между собой, – то это хорошо.

Однако странно то, что, когда люди соединяются телесно, они превращают плотское наслаждение в божество и науку; оно даже уже не наука, а выходит за рамки науки и становится божеством. Божеством в современном мире, и чем больше повторяются телесные контакты и люди свободно предаются им, тем больше они изолируются друг от друга и тем больше приближаются к деградации. Как объясняются эта деградация и отчуждение, все эти психологические комплексы и болезни, в эпоху, которая не ставит никаких барьеров для свободных плотских связей между людьми? Поэтому эти связи не на пользу им, как часто думают люди.

Человек должен посмотреть в глубь вещей, понять, где тут разгул стихии и где признак любви. Это понимание начинается в тот момент, когда мы перестаем требовать чего-то от другого, а начинаем принимать его таким, какой он есть, уважать его, любить, совершенствоваться в отдаче ему того, что у нас есть.

Однако чтобы человек получил силу отдавать другому, не ожидая ничего, он должен вложить внутрь себя Божию благодать, Христа, Который первым умер за нас, не ожидая от нас ничего. Как говорит святой апостол Павел: еще когда мы были во грехе, Христос умер за нас (см. Рим. 5, 6). Он умер за нас в тот самый момент, когда мы отреклись от Него и были до крайнего предела полны грехов. Если мы поймем это, особенно молодые семьи, то научимся быть счастливыми.

Зло и разделения начинаются в тот миг, когда мы начинаем хотеть от другого, чтобы он отплатил нам, когда мы начинаем претендовать, ожидать и хотеть воздаяния за свою любовь, за услуги, которые мы ему оказали. Тогда в нас проникает микроб разделения. Если другой человек кроток, смирен и снисходителен, то хорошо, все налаживается. Но если неприметный микроб разделения проникнет и в него, тогда разверзаются огромные пропасти.

Получается так, что когда двое встречаются вроде бы для того, чтобы разобраться, выяснить свои различия, то вместо примирения они делают эту пропасть еще больше. Потому что вместо того, чтобы поправить себя, каждый начинает поправлять другого, предъявлять претензии к нему, и таким образом все становится еще хуже, чем было прежде. Тогда как человек, который действительно любит, смиренный, не смотрит на другого, а на себя, на свои ошибки, не требуя от другого взамен ничего.

Брак – это очень серьезно, он заключается не просто так – он находит основание в Церкви, которая является местом общения между людьми, их реального единодушия, и в ней мы, самое главное, получаем Божие благословение для укрепления своих сил. Таинство Брака, как и любое другое таинство, совершаемое в Церкви, – не какое-нибудь формальное действие, а реальное священнодействие, и слова, которые там произносятся, реальны, существенны, они – сама реальность.

Когда кто-нибудь рукополагается в священника, мы не говорим ему: «Желаем тебе стать священником! Хотя, может, ты им и не станешь!» – нет, он обязательно становится священником. Когда говорим: «Крещается раб Божий», – ребенок становится христианином, и это значит, что человек этот уже крещен, он христианин. Из его сердца и всего существа убегают демонические энергии, он совлекается ветхого человека, облекается во Христа, его сердце покрывает Божия благодать, и он становится одним целым со Христом.

Также и когда мы вступаем в брак, это означает, что мы принимаем благодать Святого Духа, соединяющую двух человек. То есть люди начинают обладать чем-то, что активируется, Бог подает им это через Церковь, и оно активируется, чтобы таинство могло действовать, укреплять, покрывать человека и подавать ему силу.

Помню, в Новом Скиту на Святой Горе Афон, где мы жили, нас навестили как-то несколько евреев, человек трое-четверо. И в одном из них чувствовалось что-то особенное. Когда мы стали его спрашивать, он рассказал о себе, что ему двадцать семь лет, и в младенчестве он был православным христианином. Что же произошло потом? Мать у него была киприоткой, вышла замуж за еврея, и когда ребенок родился, крестила его, но, когда ему исполнилось два года, ушла от мужа, оставив его с ребенком. То есть он фактически не видел матери, но знал, что он сын христианки и крещен, а в остальном был обычным евреем: ходил в синагогу, не верил в Христа и не знал греческого. Однако поскольку был крещен, то имел на себе благодать.

Это – как бы вам сказать? – немного напоминает профессиональные тайны. То есть как обученный полицейский может понять, что такой-то человек не преступник, а другой лжец и вор, это для него очевидно. Вот так и монахи кое-что понимают, и в случае с ним это было явно. То есть Божия благодать, благодать Святого Духа – это нечто такое, что существует и меняет человека, это несомненно и доказано. Люди, связанные с Церковью, имеют на себе что-то – у них иное излучение, в котором нет фальши. Если же человек захочет притвориться церковным, то получится какой-то спектакль: этого изобразить невозможно, потому что ты сразу же перестаешь быть естественным. Потому что благодать действительно существует, и она – нечто совсем иное, то есть действительно существует какая-то реальность, связь, реальное присутствие, что-то такое, что действительно подается человеку.

Священник, совершая таинство, благословляет крестом венцы и самих молодоженов, чтобы показать, что их связь, во-первых, основана на Божией благодати и благословении, а во-вторых, имеет крестный характер. Мы женимся не ради сладострастия или наслаждения. Ну ладно, ты обязательно женишься, найдешь такого человека, который будет тебя привлекать со всех точек зрения, даже телесно, и это не плохо. То есть ты не можешь жениться на девушке, к которой не испытываешь влечения, в том числе плотского, и это не должно вас шокировать, потому что в браке связь человека охватывает всё.