Вакх в белой тунике с лавровым венком на непокорных кудрях, сжимающий в руке гроздь винограда. Кисти великого скандального Итальянца, жившего более четырёхсот лет назад. Жемчужина выставки, которая проходит сейчас в соседнем зале.

  Ещё не веря себе, Катя вскочила, чуть не опрокинув складной стульчик, и рванулась по проходу. Протолкалась сквозь бурлящую толпу и чуть не влетела носом в покрытое тончайшей паутиной кракелюров полотно. Нет, она не ошиблась. Больной Вакх, в котором художник изобразил себя, страдающего от малярии, и кареглазый незнакомец в зале были одно лицо. Копия. Однояйцовые близнецы. Только один завернут в обнажающее руки белое полотно, а другой - в шерстяном пуловере поверх синей рубашки. Как такое может быть?

  Катя открыла было рот и отправилась выяснять правду у незнакомца, но он уже был рядом, сильно сдавил руку чуть выше локтя.

  - Тс-с-с. Тихо, Катя. Пойдём в музейное кафе, поговорим.

  ***

  В только что открывшемся кафе народа было немного. Катя попросила чашку чёрного кофе и миндальное пирожное. Её спутник не взял ничего. Зашагал, не оглядываясь, к столику в дальнем углу. Кате ничего не оставалось, как последовать за ним.

  Положив подбородок на сплетённые пальцы, незнакомец молча смотрел как Катя дрожащими руками, позвякивая ложечкой о края чашки, размешивает сахар. Девушка не выдержала первой, спросила требовательно:

  - Ну, рассказывайте же! Откуда такое сходство? Вы - пра-пра-правнук великого мастера?

  Тот снисходительно улыбнулся.

  - О чем вы говорите, carina? Я - он и есть.

  Катя подавилась кофе и закашлялась. Пузырясь, потекла по подбородку коричневая слюна.

  - В каком смысле? Мастер умер четыреста лет назад! Только не говорите, что вы его новое кармическое воплощение! Все равно не поверю!

  - Ох, какая боевая signorina! Вы мне определённо нравитесь! Нет, я не воплощение, ещё чего не хватало. Я - fantasma. Призрак умершего человека.

  - Но призраков не бывает! - Катя хлопнула ладонью по столу. - Вы все врёте. Я ухожу!

  Она резко встала, готовая немедленно уйти от этого странного и явно ненормального человека.

   - Сядь! - рявкнул незнакомец.

  Катя неизвестно почему послушалась, присела на край сиденья.

  - Смотри!

  Художник накрыл рукой Катину чашку, и замершая девушка увидела, как сквозь ладонь просвечивают белые фарфоровые стенки и чёрная лужица кофе посредине.

  - А как...

  - Смотри ещё, - оборвал её незнакомец. Потянулся к плечу девушки. Смуглые пальцы, не встретив преграды, вошли в ничего не почувствовавшую Катину плоть.

  - А почему...

  - Прекрати блеять и слушай, - рассердился тот.

  И Катя стала слушать.

  Если верить полупрозрачному духу, все было очень просто. До невозможности. Если талантливому живописцу удавалось, вложив в работу всего себя, весь свой талант, проникнуть во внутреннюю сущность модели и отразить её на портрете - после смерти душа натурщика навечно растворялась среди красок полотна, уже неотделимая от него. Призрак не был привязан к холсту, но чем ближе он находился к картине или рисунку, тем материальнее был. А чем дальше он удалялся от холста, тем слабее становилась его вещественность, пока у духа не оставалось никакой телесной оболочки. Существовать без тела, не имея возможности прикоснуться, вдохнуть аромат, услышать, было мучительно, поэтому призраки старались как можно больше времени проводить рядом с картиной. За четыреста лет Художник смертельно устал от такой нежизни. И потому у него есть просьба.

  - Какая? - прошептала поражённая услышанным Катя.

  - Ты должна нарисовать мой портрет. Но только лучше, чем нарисовал я. Тогда моя душа переместиться на новый холст. И ты его сожжёшь. Пропадёт картина - наконец, успокоюсь и я. Сама понимаешь, сжечь картину Великого Мастера, находящуюся в музее, практически невозможно, а холст никому не известной студентки - никаких проблем.

  - Но я не смогу нарисовать лучше, чем вы! Даже и близко не смогу! О чем вы говорите?!

  - Я буду тебя учить. Подумай, к тому моменту, когда у тебя получится что-то путное, твоё мастерство возрастёт неимоверно. Ты и сейчас талантливая carina, а уж потом... - и, видя колебания и неуверенность девушки, взмолился. - Соглашайся, Катя, пожалуйста!

  В глазах призрака заблестели слезы. Он стер их смуглой рукой и улыбнулся так просительно и несчастно, что Катя чуть сама не расплакалась. И только молча кивнула головой.

  Призрак сразу повеселел. В голосе появились властные нотки.

  - Завтра вечером приноси холст и краски. Перед закрытием спрячешься в кладовке, которую я тебе покажу, и начнём.

  - Но...

  - Никаких "но". Не бойся. Ты станешь лучшей, Катя. Если не будешь сомневаться и оглядываться назад. Только так! - в голосе Художника звучалa непоколебимая уверенность азартного игрока.

  Вокруг Мастера витал дух таинственности, куража, опасности. Надо было немедленно поворачиваться и уходить. Но Катя не ушла. Напору Художника просто невозможно было противиться. А еще это был шанс чему-то научиться, и Катя не хотела его упускать.

  ***

  Город ещё не спал, ещё тяжело ворочался с боку на бок, всхрапывал в полудрёме гудками буксиров в порту и рёвом тяжёлых грузовиков на объездной, ещё урчало где-то в подбрюшье ночное бурление Невского и потаённое веселье на Васькином, но всё это там, там вдали. А здесь - глухая, неподвижная тишина. Дворец спал, отделившись от правобережной суеты широкой лентой Невы и отгородившись от остального, подвластного ему города, брусчатым котлованом площади и дугой Главного штаба. Спал... или делал вид, что спит.